В движении вечном - Владимир Колковский

Ребята из тех, что покрепче больше держались за книги с конспектами, проглядывали вновь и вновь страницы выборочно, приютившись поодиночке где-нибудь в уголке. Зато стратеги и оболтусы были всегда на виду. Они суетились неустанно у входных дверей, подсматривали в узенькую щелочку, занимали очередь на освобождавшиеся «клевые» местечки; делились живо очередной порцией новых впечатлений, перебирая без устали в потайных экипировочных местечках свои трудовые домашние заготовки.

На свою волю Игнат, конечно же, ни за что не полез бы отвечать в первой пятерке. Но сейчас ситуация была особая, сейчас в отличие от других ребят выбирать никак не приходилось. Также в отличие от других ребят из группы не пришлось и билет тянуть. Галина Максимовна сразу же усадила его прямо перед собой на первый стол, затем протянула листок с практическим заданием. Всего на листке было четыре задачи. Игнат просмотрел рядок условий в целом и, не выделяя особых проблем, уже относительно спокойно взялся за работу.

Какое-то время в аудитории было тихо. Ребята готовились сосредоточенно. Кто-то держал ручку в глубокой задумчивости, а кто-то выводил неторопливо или наоборот поспешно нужные строчки-формулы на своих экзаменационных листках. За входной же дверью, судя по разговорному хорошо слышному фону, отдельным стукам и возгласом страсти кипели по-прежнему.

— Пошел, пошел! — донеслось вдруг приглушенно голосом Сереги Гончара. — Первая ласточка.

— Никак Лебединский?

— Он самый… А че Андрюхе резину тянуть, когда пятак по любому.

Игнат немного подвинулся, освобождая первопроходцу свое «особое» место напротив Галины Максимовны. Поглядывая изредка в лежащий перед ним на столе исписанный листок, Андрей немедленно начал ответ. Говорил он отнюдь не бойко, но он и не говорил так никогда. Он говорил слегка надтреснуто, размеренно, словно размышляя по ходу, однако с какой-то непоколебимой уверенностью. Это внушало, да и говорил-то он четко, внятно, по делу, говорил своими словами, на своем собственном языке, как никогда не говорят по списанному или читают «бомбу». Галина Максимовна слушала ответ внимательно, не останавливая, обходясь без пояснений, лишь сопровождая время от времени неторопливый словесный поток информации едва слышным, поощрительным «та-ак, та-ак…»

— Так! — сказала она гораздо громче и решительней, когда он, наконец, закончил ответ по билету. — Хорошо, теперь такой вопрос. Теорема…

Дополнительный вопрос был не прост, но Андрей отвечал, как и прежде по делу, конкретно и четко, может быть лишь чуть-чуть более размеренно. Задавать вопросы далее, был ли смысл? — Галина Максимовна решила, что не стоит. Со всей очевидностью здесь обозначился именно уровень, то есть как раз тот случай, когда с оценкой все ясно, и притом почти с самого начала.

Затем пришел черед девчат.

Второй на освободившееся место рядом с Игнатом подсела тот час Семенкова Оксана. Она отвечала по билету солидно, без видимых волнений, даже очень знакомо на внешний взгляд. Она отвечала по билету так, как по обыкновению отвечает урок школьная записная отличница. Вообще, эта девушка выделялась на курсе крепко своей солидностью, взрослостью, выделялась во всех отношениях, Игнат даже принял ее за преподавателя, когда впервые отметил среди прочих студентов. Помнится, он тогда только зашел в лекционную аудиторию, занял место вверху; до звонка оставалось еще минут пять, но за преподавательским столом уже находилась некая незнакомая особа женского пола. Она была высока ростом, круглолица, крупного телосложения, волосы ее были собраны в объемную круглую бабетту, как у солидной взрослой женщины. Стоя за преподавательским столом, она говорила с ними, студентами, как говорят иногда взрослые с маленькими детьми, по-особенному наклоняя голову то в одну то в другую сторону, сопровождая эти жесты характерными паузами и соответствующей речевой интонаций.

«Верно, кто-то с кафедры объявление делает», — подумалось тогда Игнату, и он был удивлен крайне, он был удивлен донельзя, когда выяснилось, что это тоже! — тоже студентка, а именно староста их курса Семенкова Оксана, и она тоже только после десятого.

В полном соответствии с высокой ответственной должностью Оксана была прилежной обязательной студенткой. Однако и «стратегии» известной не чуралась при случае. Так, некоторые преподаватели на физфаке очень любили по ходу чтения лекции вдруг сделать коротенькую паузу, внимательно вглядываясь в лица слушателей, как бы ожидая подсказки. Впоследствии на экзамене они явно благоприятствовали своим наиболее активным помощникам, и особенно выделялась в этом смысле на лекциях именно Семенкова Оксана.

— Секи, секи! — толканул однажды резко Игната Серега Гончар, его обычный сосед с боку. — Вишь, как девчонка орудует… Вот так и надо работать, учись.

Лекция тогда проходила, как и обычно, в большой аудитории с поднимающимися вверх, широкими рядами. Они сидели на два ряда повыше, и отсюда было прекрасно видно, что у Оксаны на столе имеется сразу две общие тетради. В одну из них она аккуратно записывала, конспектируя лекцию, а в другую раскрытую, что лежала чуть повыше и сбоку, лишь в нужный момент подглядывала, тот час «подсказывая».

Было известно, что Галина Максимовна принадлежит к особым любителям такого рода ведения лекций, примечая по ходу своих наиболее активных помощников. Неудивительно, что она и сегодня вполне благоприятствовала ответу обычно самой заметной из них. Впрочем, Галина Максимовна вообще предпочитала не вступать во время ответа, не прерывая по мелочам, поэтому отвечать ей было всегда комфортно, без излишней путаницы в отличие от тех нередких случаев, когда тебя прерывают по ходу ответа непрестанно. Аналогично первому ответу обошлось и без остановок с той лишь заметной разницей, что теперь словесный поток струился приметно бойчее, а экзаменатору куда чаще доводилось вставлять в поток этот, время от времени, свое обычное, поощрительное «та-ак, та-ак…»

Далее снова, словно по установленному заранее регламенту последовали дополнительные вопросы. Их в данном случае оказалось побольше, но и попроще. Возможно, поэтому и на этом важнейшем этапе опроса Оксана отвечала уверенно, как наизусть, без проблем особых продвигаясь к желанной наивысшей записи в ведомостной экзаменаци-онной линеечке. Проблем этих особых у нее так и не возникло в итоге, но вот у девушки следующей… У девушки следующей Марины Романовой, что заняла вскоре место за столом по соседству с Игнатом проблемы возникли немалые, и возникли они как раз на дополнительных. И вот тут совершенно неожиданно на сцену выдвинулся бывший избранник.

К этому времени Игнат уже закончил свою работу. Ему виделось, что вполне успешно, и теперь он с волнительным нетерпением ожидал своей очереди, наблюдая невольно и с интересом за теми событиями, что происходили рядом. Здесь необходимо заметить, что последние месяцы прошли для него далеко не бесследно. Забросив все на свете, решая неимоверное количество математических задач, разбирая их детально, он довольно много постиг и в теории. Понятное дело, что, не имея никакой возможности для серьезной подготовки, он и сейчас был по нулям полным в непривычно громоздких многостраничных выводах теорем и математических критериев, но основные понятия и определения знал. Знал пускай и не наизусть, но объяснить мог своим языком и довольно толково.

Между тем, Галина Николаевна задала Романовой очередной дополнительный вопрос. Задала как раз на «понятие», и вопрос этот показался Игнату до обиды простым. «Эх, и почему я не на месте Маринки!» — невольно подумалось то, что обычно и думается в подобных случаях. Неудивительно, что вследствие восприятия этого он ожидал без всяких сомнений вновь услышать ответ четкий и скорый, однако, к его большому удивлению, девушка вначале замялась, а затем и вовсе замолчала. «Ну вот, на пятерку решается, и не знает!» — снова обидной тенью пробежало по лицу.

И вот тут…

— Я вижу, Горанский знает? — словно прочитав его мысли, внезапно отреагировала Галина Николаевна.

Легкое недоверие наряду с чем-то вроде любопытства проскользнуло в ее голосе.

В ответ он замиранием сердца кивнул головой, но внешне это вышло даже с усмешкой легенькой. Мол, знаю, ну и что? — мелочь, мелочишка какая…

— А ну-ка, ну-ка!

Игнат даже растерялся от неожиданности, получив вдруг столь желанное разрешение. Но растерялся он лишь на секунды, а затем заговорил, заговорил торопливо и, может быть, немного сбивчиво. Он говорил не по-книжному, но, доводя самую суть; он всегда так говорил в последнее время, но это время сменилось, и теперь оно было другим. Теперь его слушал не придавленный гнутый крючок, ждущий малейшей запинки, чтобы вновь вздернуть убийственно к верху тощий длинный палец, теперь его слушали с настроем на благо, слушали с очевидным желанием видеть в ответах самую суть без смехотворных ничтожных придирок. Слушали с желанием искренним, и искренность эта возносила наверх как на крыльях.