Король зимы - Бернард Корнуэлл

— Я просто хотел поблагодарить тебя, Дерфель, — рассеянно проговорил он. — Спасибо. Я знал, что ты когда-нибудь пригодишься.

Передо мной снова возник пылающий Инис Требс и мертвый Бан.

— Я обманул ожидания Артура, — горько сказал я.

— Все обманули ожидания Артура. Слишком многого он ждет от других. А теперь иди.

* * *

Я предполагал, что Ланселот и его мать Элейна поплывут на запад, в Броселианд, и там присоединятся к толпе беженцев из королевства Бана, но они вместо этого направились на север, в Британию, а точнее — в Думнонию.

Из Думнонии они двинулись в Дурноварию и добрались до города за два дня до того, как высадились на берег мы с Мерлином и Галахадом.

Королевский отряд Беноика плыл на трех быстрых кораблях. Каждый из них заранее, задолго до падения Инис Требса, был загружен запасами продовольствия, а трюмы до отказа забиты золотом и серебром, за которыми безуспешно охотились франки. Как только отряд королевы Элейны добрался до Дурноварии, сокровища были спрятаны. Длинной вереницей тянулись беженцы, босоногие, в окровавленных лохмотьях, со спутанными и хрустящими от морской соли волосами, но с зажатыми в руках копьями и мечами. Элейна, королева Беноика, и Ланселот, теперь король Потерянного королевства, тащились по главной улице, чтобы, как нищие, вымаливать милостыню у ворот дворца Гвиневеры. За ними брели потрепанные стражники, оборванные поэты и помятые придворные, которые, как жалостливо причитала Элейна, были единственными, кто выжил в этой резне.

— Если бы только Артур сдержал свое слово, — рыдала она, обращаясь к Гвиневере, — если бы он сделал лишь половину из того, что обещал!

— Мама! Мама! — пытался урезонить ее Ланселот.

— Единственное, что я хочу, — это умереть, дорогой мой, — всхлипнула Элейна.

Гвиневера не осталась равнодушной. Она велела принести одежду, приготовить баню и накрыть стол. Несчастным налили вина, перевязали раны, призвали Артура и с вниманием выслушали их истории.

А истории были удивительными. Они распространились по городу и к тому времени, когда мы прибыли в Дурноварию, долетели до каждого уголка Думнонии и даже перепорхнули через границы страны, пересказанные в бессчетных бриттских и ирландских пиршественных залах. Это была настоящая легенда о великих героях. О том, как Ланселот и Борс удерживали Ворота Водяного и как покрыли ковром из мертвых франков прибрежные пески и насытили трупами врагов морских чаек. Франки, говорилось в этой легенде, молили о пощаде, опасаясь вспышек клинка Танлладвира в беспощадной руке Ланселота. Но вопреки мужеству Ланселота за его спиной трусливые защитники крепости сдали ее врагам. Франки оказались внутри города, и если за пределами городских стен сражение было страшным, то здесь оно превратилось в ужасающее побоище. Один за другим падали враги, запруживая узкие улицы, но даже самые великие герои древности не могли бы сдержать столь многочисленных захватчиков в железных шлемах, которые возникали из окружавшего остров моря, как демоны, рожденные кошмаром Манавидана. Отступили герои, которых враг превосходил в числе. Оставляя позади себя груды вражеских трупов, они пятились к дворцу, где Бан, их добрый король Бан, стоя на высокой террасе, всматривался в морскую даль, ожидая кораблей Артура. «Они появятся! — шептал Бан. — Артур сдержит свое обещание!»

Король, толковала легенда, не хотел покидать террасу. Как же так, рассуждал он, появится Артур, а его, короля, не будет на месте? Что скажут люди? Поцеловав руку верной жены, обняв своего наследника, пожелав им счастливого ветра : по дороге в Британию, он остался дожидаться Артура. Король стоял неподвижно, обратив взор к морю, которое так и не принесло на своих волнах спасения.

Это была волнующая история. Пока еще думали, что ни один корабль не вырвался из Арморики, рассказывалось и об отряде из Думнонии, людях, ведомых Кулухом и Дерфелем. Именно они позволили врагу войти в Инис Требс.

— Они дрались, — благородно уверял Гвиневеру Ланселот, — но не могли сдержать врага.

Артур, который сражался против саксов Кердика, с трудом вырвался в Дурноварию, чтобы приветствовать гостей. Он прибыл всего лишь несколькими часами раньше нашей печальной процессии, которая тащилась по дороге, тянувшейся от моря мимо высоких травянистых валов Мей Дана. Один из стражников у южных ворот города узнал меня и впустил нас.

— Вы поспели как раз вовремя, — сказал он.

— К чему? — спросил я недоуменно.

— Артур здесь. Они собираются рассказывать ему историю Инис Требса.

— Прямо сейчас? — Я глянул в сторону маячившего на западном холме дворца. — Мне бы хотелось послушать.

И мы поспешили войти в город. Меня подгоняло еще и нетерпение увидеть церковь Сэнсама, которую он построил для Мордреда. Но в центре, к моему удивлению, не оказалось ни церкви, ни храма, лишь пустырь, заросший сорняком.

— Нимуэ, — усмехнулся я.

— Что? — переспросил Мерлин.

Желая остаться неузнанным, он по самые брови закрылся капюшоном.

— Некий человечек, — сказал я, — задумал построить на этом месте церковь. Гвиневера призвала Нимуэ, чтобы остановить его.

— Значит, Гвиневера не так уж неразумна? — спросил Мерлин.

— А разве я говорил это?

— Нет, дорогой Дерфель, не говорил. Пошли?

Мы свернули в сторону дворца. Наступил вечер, и дворцовые слуги зажигали факелы вдоль всего внутреннего двора, где уже собиралась густая толпа, безжалостно топтавшая розы Гвиневеры. Все жаждали посмотреть на Ланселота и Артура. Нас никто не узнал. Мерлина скрывал капюшон, а мы с Галахадом были в шлемах с волчьими хвостами, скрывавших лица. Стиснутые в дальней аркаде, мы вместе с Кулухом и еще дюжиной наших людей затерялись в толпе.

И тут, в ночной полутьме, мы услышали историю падения Инис Требса.

Ланселот, Гвиневера, Элейна, Артур, Борс и Бедвин стояли на противоположном конце внутреннего двора, где мостовая поднималась на несколько футов над остальной частью пространства, создавая как бы естественную сцену, что подчеркивалось и чередой пылавших факелов, уходивших вниз ступенями. Я искал Нимуэ, но не видел ее. Епископа Сэнсама тоже не было здесь. Епископ Бедвин произнес молитву, и христиане в толпе, бормоча, крестились. Наступила тишина, все приготовились слушать ужасную историю падения Инис Требса. Рассказывал Борс. Он вышел вперед и, стоя на верхней ступени подиума, громким голосом повествовал о войне Беноика, и замершие люди слушали разинув рты. Они встречали вздохами слова об ужасах осады и отвечали приветственными криками на рассказ о героизме Ланселота. А тот, как бы пытаясь унять вспышки восторга, поднимал обмотанную бинтами руку и смущенно покачивал головой, будто стеснялся принимать на свой счет безудержную хвалу толпы. Элейна, задрапированная в черное, стояла рядом со своим сыном и плакала. Борс не стал нажимать на вину Артура, не явившегося на помощь и не поддержавшего обреченный гарнизон; он просто сказал, что Ланселот, конечно же, все понимал и оправдывал Артура, бившегося в этот момент в Британии, но король Бан, этот добрый и наивный человек, питал несбыточные надежды. Артур согласно кивал головой и, казалось, тоже готов был вот-вот прослезиться. Особенно растрогался он, когда Борс рисовал слащавую картину прощания короля Бана с женой и сыном. Мои глаза тоже щекотали наворачивавшиеся слезы, но не ложь Борса вызывала их, а явная радость снова видеть Артура. Он не изменился. То же костистое, суровое лицо и внимательные, полные сочувствия глаза.