Легенды неизвестной Америки - Тим Скоренко

Я спросил о ней на следующий день.

«Тебе понравилась выставка?» — ответил он вопросом на вопрос.

«Да», — кивнул я. Я сказал ему, что он гениально снял бесподобную натурщицу. И что я хотел бы найти её.

Он улыбнулся. «У меня много кто пытался узнать её телефон, но я же понимаю, что нельзя давать его незнакомцам», — сказал он. Выдержав паузу, он продолжил: «Но тебе я дам её координаты. Мне кажется, вы были бы прекрасной парой».

Он многое о ней рассказал, прямо во время съёмки. Снимал меня и говорил. Наверное, ему нужно было, чтобы я выразил интерес. Или что-то другое.

Она была журналисткой в каком-то бульварном издании. Жила в небольшой квартирке в районе Саннисайд, у неё были кошка и попугайчик. Фотограф случайно увидел её на улице и остановил. И предложил стать центром его новой выставки. «Она очень легко позировала, точно всю жизнь этим занималась, — сказал он. — Это её призвание — быть моделью, но она выбрала другой путь. Что ж, слава богу, я сумел её найти и открыть». И он дал мне её телефон.

«Звони, — сказал он. — Можешь сослаться на меня».

Ещё я попросил у него её фотографию. Ту самую, с выставки, только маленькую — если есть. Конечно, фотография была, и он дал мне её. «На стол поставишь», — улыбнулся Фотограф.

В тот же день я вернулся домой и набрал её номер. Никто не взял трубку. Я подумал, что позвоню позже.

На следующий день я дозвонился. Трубку поднял мужчина.

«Здравствуйте, я хотел бы поговорить с Мэрилин», — сказал я. Я забыл упомянуть её имя: конечно же, Фотограф назвал мне его. Мэрилин Рихтнайт. Наверное, в честь Мэрилин Монро, подумал тогда я.

Мужчина сказал, что никаких Мэрилин по этому телефону нет. Мы сверили телефоны: я продиктовал ему тот, который набирал. Он уверил меня, что набрал я верно, но номер — неправильный. Я извинился и позвонил Фотографу. Была суббота, до понедельника я бы не дотерпел. Фотограф сказал: «Сейчас уточню». Он уточнил. Всё было верно. Он продиктовал мне именно тот номер, который был записан у него в блокноте, и я не ошибся ни в одной цифре.

Поэтому вечером того же дня я купил букет цветов и отправился к ней домой. Наверное, я влюбился в ту фотографию, в её глаза, в её волосы.

Консьерж не обратил на меня внимания, и я спокойно поднялся на третий этаж. На этаже было девять квартир: с тридцатой по тридцать восьмую. Тридцать девятой квартиры, указанной в адресе, в этом доме просто не было. На четвёртом этаже отсчёт начинался с сороковой квартиры.

Я спустился вниз и поговорил с консьержем. Он уверил меня, что тридцать девятого номера в доме не было никогда. Десять долларов, исчезнувших в его кармане, позволили мне заглянуть в список жильцов. Мэрилин Рихтнайт нигде не значилась. Ещё десять долларов напрягли его память. Девушка с таким именем или фамилией никогда не жила в этом доме. Я показал ему фото. Он не узнал её: она и в самом деле никогда тут не появлялась.

В понедельник начиналась последняя неделя моей работы у Фотографа. У меня тогда не было других дел, хотя поступило несколько предложений, которые я обдумывал.

Я рассказал Фотографу о своих поисках. Он удивился. Он поклялся мне, что не врал. Он показал мне блокнот, в котором был записан её телефон и адрес. Он дал мне адрес редакции, где она работала. Он сказал, что у него где-то есть номер газеты, в котором напечатан её материал.

В редакции девушка по имени Мэрилин не работала. Никогда.

Тем не менее я продолжал верить Фотографу по нескольким причинам. Во-первых, не было никакого смысла мне врать, тем более так явно. Во-вторых, на его лице читалось недоумение, которое практически невозможно сыграть. Он и в самом деле был поражён сложившимися обстоятельствами. Возможно, он бы и поверил, что Мэрилин назвала ему неправильное имя, что соврала насчёт адреса и работы. Но он звонил ей по этому номеру телефона. Даже если она успела его с тех пор сменить, у него точно был номер газеты.

Он нашёл этот номер в завалах барахла в комнате, которую называл кабинетом. Там он занимался, в основном, бумажной работой: оформлением документов для организации выставок и так далее. Мы вместе с ним пролистали всю газету. Ни там, где он показывал, ни где-либо в другом месте статей, подписанных «Мэрилин Рихтнайт», не было.

Тогда я снова пошёл на выставку.

Она была там: на этих фотографиях. Её потрясающее лицо по-прежнему встречало удивлённым выражением чёрных глаз. «Карих», — говорил Фотограф. На цветной фотографии было видно, что у неё карие глаза. Хотя я уже не верил в его правоту, потому что он на самом деле ничего о ней не знал, кроме того, что она приходила к нему в студию и фотографировалась.

«А те люди — на фотографиях?» — спросил я. «С ней?» — «Да».

Это были случайные статисты. Они появлялись и исчезали во всех массовых съёмках Фотографа. Он не знал их имён. В каждой его работе всегда было только одно центральное лицо. Или несколько центральных лиц. Остальные не играли никакой роли.

Тогда я сказал: «Дайте мне свой блокнот».

Он не отказался. Отдал. В этот день мы не снимали. В этот день я вернулся домой, сел на телефон и обзвонил всех предыдущих моделей Фотографа. Ни один номер не был правильным. Везде отвечали какие-то люди, которые не понимали, кто и зачем им звонит.

Тогда я набрал свой собственный номер. Вместо коротких гудков старческий голос продребезжал «Алло». И я положил трубку.

***

Интересно, откуда взялись фотографии Мэрилин из третьего зала? Те самые, где она снята в домашней обстановке, с друзьями, с родителями. Наверное, она их и принесла, когда пришла из ниоткуда. И оставила у него, когда вернулась в никуда.

Все модели Фотографа были красивы. Прекрасны. Она стала, по-моему, верхом его творчества. Верхом его фантазии, потому что это он придумал её. Он придумал её и снял, а когда она стала ему не нужна, когда все фотографии для выставки были готовы, он попрощался с ней, не зная, что подписывает ей приговор. Покинув в последний раз его студию, она ушла в небытие.

Я позвонил родителям. Незнакомый голос сообщил мне, что такие здесь не проживают. Я позвонил в модельное агентство. Оно ещё работало, несмотря на поздний час. Ни один человек с моей внешностью и именем никогда не был зарегистрирован в их базе данных. Потом я отключил мобильник и разбил его о пол, чтобы не было искушения включить его снова.

Он всё придумал. Он придумал мою биографию, все эти испытания, придумал мой телесный недостаток, придумал моих родителей и мою жену. Он сконструировал мою жизнь так, чтобы я получился правильным. Таким, каким он хотел меня видеть. Таким, каким я был ему нужен.

Отключить домашний телефон я, конечно, забыл. В трубке прозвучал его голос. Он сказал, что боится потерять меня, что он скоро приедет, главное, чтобы я сказал ему свой адрес. У меня нет адреса, подумал я. Когда он приедет, окажется, что по этому адресу проживают совсем другие люди. Или на этаже нет квартиры с таким номером. Мне даже не хочется проверять эту теорию: я уверен, что прав. Вы знаете, как это страшно: вмиг оказаться выдумкой, фантомом, игрушкой в чужих руках. Поэтому я ответил, что иду гулять в город. Сегодня какой-то праздник, кажется, потому что люди танцуют, играют, бегают по улицам и пускают фейерверки.