Крисп Видесский - Гарри Тёртлдав

Маммиан отдал приказ музыкантам, и над полками разнеслись новые сигналы. Всадники на флангах двинулись вперед, стремясь взять пехотинцев Арваша в клещи. Крисп мрачно скривился, заметив, как широк вражеский фронт.

— У него больше людей, чем мы полагали, — заметил он Маммиану.

— Верно, — угрюмо подтвердил тот. — С тех пор как Арваш захватил Кубрат, северяне потоком рвутся туда из Халогаланда. Для них тут земля плодороднее и климат мягче.

— Точно. — Крисп и сам подумывал об этом. В детстве, когда налетчики-кубраты угнали всю его деревню, он провел пару лет севернее Заистрийских гор. Кубрат ему помнился холодным и мрачным. Если халогаи находили эту землю желанной — какова же должна быть их родина? Крисп поежился.

Потом мысли его переключились с Халогаланда на халогаев впереди. Последователи Арваша сражались с таким же презрением к жизни — как собственной, так и вражеской, — что и их сородичи, охраняющие императора. Размахивая секирами, они оглашали поле боя именем своего жестокого вожака.

Имперские солдаты тоже кричали, и среди их кличей громче всех звучал призыв к отмщению: «Имброс!» Ряды столкнулись. Пережив первые мгновения боя, даже новичок, непричастный дотоле к кровавому воинскому братству, мог считать себя ветераном. Бойня была страшна.

Там копейщик насаживал халогая на свое оружие, точно собираясь зажарить врага на вертеле. Там другой халогаи оседал на землю, звеня броней, — стрела лучника нашла щель между краем щита и шлемом. Но последователи Арваша наносили не меньше смертельных ран, чем получали. То один срубал единым ударом коня и всадника, забрызгивая кровью друзей и врагов. То другой, истекая кровью из дюжины ран, стаскивал видессианина из седла и закалывал, прежде чем самому рухнуть мертвым.

Впереди Криспа бились пехотинец против пехотинца, халогаи против халогая, там, где приспешники Арваша сталкивались с теми, кто принес клятву верности Автократору видессиан. Как любая братоубийственная война, это была особенная битва, сражение в сражении. Халогаи рубили, с плеча и с размаха, не переставая проклинать противника за то, какой стороне тот оставался верен. Один раз ненависть превозмогла даже силу оружия — двое противников отбросили топоры и, поливая друг друга бранью, схватились врукопашную.

Северяне, нанятые Видессом, не дрогнули; Крисп устыдился, что когда-то сомневался в их верности. Ведомые клятвой, они сражались, истекали кровью и умирали за чужую землю с отвагой, которой могли позавидовать многие родные ее сыновья.

— Как обстоят дела? — крикнул император Маммиану, перекрывая шум битвы.

— Держимся! — ответил тот. — Это уже больше, чем смогли добиться Агапет и Мавр — озари Фос их души. Если колдуны помешают Арвашу надрать нас чародейским способом, мы еще сможем отпраздновать победу на закате.

Большая часть чародеев находилась теперь позади рядов императорской армии, невдалеке от центра, где восседал на Прогрессе Крисп. Они столпились вокруг Заида — если кто из них и ощутит очередной колдовской замысел Арваша Черного Плаща, то это будет он. Крисп надеялся, что узкие плечи мага выдержат груз ответственности.

Стоило этой мысли обеспокоить Криспа, как Заид конвульсивно дернулся и забормотал что-то тут же засуетившимся товарищам. Крисп обратил на это меньше внимания, чем дело того заслуживало, ибо в тот самый миг на него напал необоримый зуд. Под кольчугой зудит у любого солдата — пот высыхает на коже, а почесаться нельзя. Солдаты быстро учатся не обращать на зуд внимания, чтобы не свихнуться. Но теперь Криспу было решительно невмоготу терпеть — у него словно тараканы по костям бегали. Пальцы сами собой заскребли по позолоченной кольчуге.

И не его одного поразила напасть. По всему фронту видесские солдаты скреблись, позабыв про врага. Воинов Арваша чары не затронули. За несколько мгновений пало два десятка имперских солдат, слишком занятых почесыванием, чтобы защищаться. Линия фронта заколебалась.

Дрожь ужаса, прошедшая по телу Криспа, пересилила даже зуд. Если это будет продолжаться, армия развалится. Не обращая внимания на проступающую под ногтями кровь, он обернулся к чародеям. Те бешено частили заклинания. Те, кому боевая задача позволяла, чесались, точно заведенные. Те, кому приходилось делать пассы, стояли смирно, хотя потребная для этого сила воли заставила бы Пирра позеленеть от зависти.

И вдруг, точно упал занавес, зуд стих. Имперцы, вновь взявшись за оружие, схватились с бойцами Арваша, которые, потеряв осторожность, ринулись вперед.

— Слава магам Чародейской коллегии! — заорал Крисп. Солдаты подхватили его крик. Из-за вражеских рядов донесся ответный вопль — вопль такой ненависти и бессильной злобы, что на мгновение смолкли от ужаса и видессиане, и халогаи. И это, подумал Крисп, голос человека — если он еще человек, — намеренного править Видессом. Император содрогнулся.

Поражение, нанесенное злым чарам их вождя, на какое-то время смутило северян Арваша. Не с ним или без него, халогаи были отважными и яростными бойцами, привыкшими побеждать и сокрушать врагов. Постыдно было бы им теперь потерпеть поражение от рук каких-то видессиан. И они продолжали сражаться, не прося и не давая пощады.

Видессиане в начале боя были осторожнее. Многие прошлым летом испытали чародейство Арваша на своих шкурах. Остальные слыхали о нем, и пересказ не уменьшал его. Только теперь они увидели и поверили, что видесские маги способны остановить Арваша, переложив ответственность за исход боя на простых солдат. Бой со смертными врагами таил в себе лишь знакомые опасности. И солдаты Видесса ударили по халогаям с новой силой.

Крисп понял, что, открыв истинную суть Арваша, Гнатий оказал империи огромную услугу. Из сочувствия к патриарху он искренне надеялся, что в его ответном письме Ризульфу не окажется ничего предосудительного. Иначе Гнатий ответит головой, несмотря на всю оказанную им помощь.

Новое наступление халогаев Арваша вернуло Криспа к действительности. Казалось, что противник наделен нечеловеческой стойкостью, силой и выносливостью под стать кавалерийским коням. Они вновь с ревом рвались вперед; голубые глаза полыхали огнем, лица налились кровью. Крисп понял, что многие из них изрядно пьяны.

Императорские телохранители встречали своих сородичей лицом к лицу, не давая им продвинуться вперед ни на шаг. Между Криспом и врагами стояло теперь меньше рядов стражи, чем в начале боя.

Стоны раненых начали заглушать боевые кличи с обеих сторон. Кто-то, шатаясь, выходил их боя, зажимая раны и прикусив губы, чтобы не кричать. Других оттаскивали товарищи, не в последнюю очередь для того, чтобы не путались под ногами в бою. Серые от усталости жрецы-целители помогали наиболее тяжело раненным. Коням, чьи крики звучали еще жалобнее людских, не пытался помочь никто.