Тафгай - Владислав Викторович Порошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг парни на сцене закончили инструментальную композицию, и вышла солистка симпатичная женщина, в которой я узнал ту самую ненормальную с танцев, княжну Мэри. Чёрное облегающее платье, чуть выше колена, голые руки, простенька короткая причёска. Может она и раньше здесь пела, я ведь в ресторане старался не засиживаться. Обещала найти, вот и нашла.
«Вылитая Лариса Мондрус», — оживился голос в голове, про который я уже стал забывать, спасибо близняшкам из культурного училища.
«Тебе виднее, я пока с эстрадой местной не знаком», — хмыкнул я мысленно.
Заиграл очень знакомый мотив, как из древней передачи «Музыкальный киоск» и «Мондрус» подражая Эдите Пьехе запела:
Ночью звезды вдаль плывут по синим рекам, Утром звезды гаснут без следа. Только песня остается с человеком, Песня — верный друг твой навсегда…Я отправил последние куски отбивной баранины себе в желудок, и хотел было уже расслабиться, растянувшись на мягком стуле, как за столик подсел тренер московского «Локомотива» Анатолий Кострюков, крепкий мужчина лет пятидесяти. Там в будущем я с ним не пересекался, но слышал, что он работал где-то в Спорткомитете.
— Не пьёшь? — Удивился Кострюков.
— Почему? Пью, — я сделал очень серьёзное лицо. — Чай, кофе, ну там кефир разный, напиток «Байкал», воду…
— Шутник, — кивнул головой наставник железнодорожников. — Отлично сегодня сыграл, вытащил матч почти в одиночку. Я навёл справки, ты в «Торпедо» на просмотре. А давай к нам в Москву, квартиру тебе через полтора года сделаем, машину без очереди, годика через два. Ты сколько сейчас получаешь?
— За страну играю, не за деньги, — «похвастался» я. — За народ. У нас ведь спорт бесплатный, любительский. А по поводу Москвы подумаю.
— Вот и правильно, — обрадовался мужчина. — Ты хорошо подумай, это же Москва — столица! Очень хорошо подумай.
— К тому же «Локомотив» — это, наверное, бесплатный проезд в электричках и поездах, так ведь? — Покивал я, переключая свое внимание на певицу.
Через годы, через расстояния, На любой дороге, в стороне любой, Песне ты не скажешь до свиданья, Песня не прощается с тобой…«Хороша, кобылка, — поцокал языком голос в голове. — Надо брать!»
«Как ты меня достал, конь педальный!» — психанул я про себя и перевёл взгляд в поисках молочного коктейля, а за столом напротив меня уже сидел другой хоккейный товарищ.
— Что тебе Михалыч наобещал? — Спросил меня Николай Семёнович Эпштейн, главный тренер «Химика». — Не верь, у него команда — дрянь. Да и платят в «Локомотиве» копейки. Ты давай перебирайся к нам в Воскресенск. Через полгода квартиру тебе сделаем. Машину через год возьмёшь без очереди. Мы с тобой в высшей лиге пошумим. Как ты Козлова в борт впечатал, просто песня! Да и сегодня я за тобой наблюдал, молодец. А остальные чё бухие на лёд вышли?
— Прилепский в больнице вот и упала дисциплина, — пробормотал я. — Я подумаю Семён Николаевич. А сейчас пойду, что-то я устал.
Глава 29
В среду 22 сентября на утреннюю тренировку вышла вся команда целиком. У бортика появились тренер Прилепский с перевязанной головой и его ассистент Виталич с виноватым и хитроватым лицом. Я старался держаться обособленно и не общаться с партнёрами по команде, в раздевалке молча натянул щитки и завязал коньки, даже с «пионерами» старался не говорить о хоккее.
— Молодцы, — начал тренировку с разговоров главный тренер. — Но я посмотрел протоколы, плохо играем. Результат делает пока тройка, кхе, Тафгаева и помогает ему немного тройка Федотова. А остальные что? Херов наелись?! Покатили по кругу!
Минут десять мы катались по разным траекториям, и по кругу, и восьмёркой, и с разными по скорости участками. Затем поработали над дриблингом, объезжая фишки на льду, потом побросали по воротам. А когда начались игровые упражнения, выход на ворота два в одного, и выход трое на двоих, я подъехал к Прилепскому.
— Тихоныч, нога болит, да и синяк на спине не даёт работать на полную катушку, можно пропущу тренировку? — Спросил я, так как, честно говоря, не хотел никого видеть.
— Болит, — задумался Прилепский. — Подойди к Тамаре, пусть она тебя осмотрит. Помажет где надо, уколет если что. Да и я от тебя тоже отдохну. Не халявим! Распустились, мать вашу! — Крикнул «папа» на остальных хоккеистов, которые с интересом наблюдали за нашей беседой.
От командного врача Тамары Михайловны Иоффе, получив бутылёк с разогревающей мазью, я транзитом протопал в гостиницу, в свой номер, где и завалился спать. Но где-то через пять минут, неожиданно в дверь кто-то постучал.
«И этот кто-то, 100 % женщина, — подумал я, и не думая натягивать спортивное трико. — Ну, что я говорил? — спросил я сам себя, когда на пороге оказалась певица из ресторана, княжна Мэри».
Она пулей залетела в номер и быстро захлопнула дверь.
— Удивлён? — Это были её первые и последние слова, произнесённые при встрече, ведь Мэри просто накинулась на меня, впившись своими полными и жадными губами.
«Изголодалась, кобылка, — забубнил голос. — Что я тебе говорил, надо брать!»
Конечно, дальше должно было начаться страстное срывание одежды, но срывать с меня уже было нечего, поэтому певица из ресторана сразу рванула к микрофону. «Это, наверное, произошло чисто интуитивно», — подумал я, наматывая темно-русые волосы на кулак…
Женщина на мне прыгала, рычала, царапала спину! «Бедная спина, к синяку теперь добавятся кровавые борозды! А за что? Съездил, называется в Череповец поиграть в хоккей!» — обругал я сам себя, опрокидывая Мэри в позу, из которой ей царапаться