Путь Анубиса - Валентин Бабакин

Стреляли с катера. Василий различил его силуэт в рассветном мареве на расстоянии сотни метров. Катер стоял у берега. Пулемет продолжал строчить. Пули впивались в дерево, крошили береговой галечник и хлестали по воде.

Вскоре стрельба прекратилась.

– Рус, сдавайтс! – послышался требовательный окрик. – Зопротивление безболезно!

– Русские не сдаются, – пробормотал Василий. В тот миг он сожалел, что неосмотрительно не подобрал оружие поверженных немцев и ему нечем ответить на стрельбу.

– Сдавайтс! – снова послышался окрик.

Ближайший «Шмайсер» лежал в простреливаемой зоне на расстоянии десятка шагов от Василия. Можно рискнуть и быстрым броском попытаться завладеть автоматом. А там будь что будет. Он изготовился для прыжка, но в тот же миг отказался от столь рискованного действия, увидев гранатомет. Заряженное бронебойной гранатой оружие лежало совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Возможно, это был тот самый гранатомет, из которого Василий собирался выстрелить по немецкому кораблю. Вполне возможно, что это оружие перенеслось сюда вместе с Василием неведомой силой и более чем кстати.

Через секунду гранатомет был вскинут на плечо, и наведен на катер.

Выстрел. Попадание.

Глядя на огонь и черное облако взрыва, Василий ощутил, как волна безумной ярости схлынула, уступая место холодной жажде смерти. Он отбросил в сторону теперь уже бесполезный гранатомет, и направился к катеру, по пути вырвав из руки одного из мертвецов «Шмайсер».

Ночь нехотя отступала. За зубчатой кромкой леса противоположного берега реки разгоралась заря, освещая кровавым светом жуткую панораму разрушенного города.

Василий увидел возле развороченного взрывом катера шевеление и, не задумываясь, полоснул туда длинной очередью. Послышался короткий вскрик. От кромки воды через береговую полосу в сторону тлеющих развалин метнулась, волоча ногу, темная фигура человека. С трудом вскарабкавшись на невысокий обрыв, беглец огрызнулся автоматными выстрелами и нырнул в смрад мертвых улиц.

Подойдя ближе к катеру, Василий увидел двоих немцев. Один из них с разбросанными мозгами, вне всякого сомнения был мертв. Другой, глядя в небо мутными глазами и пуская через губы кровавую пену, тупо моргал. Вне всякого сомнения, он отходил в мир иной. Убедившись, что здесь ему больше делать нечего, Василий направился по следу беглеца. Он не спешил, зная, что тот ранен, уйти далеко не сможет и скорее всего, спрячется где-то здесь поблизости в развалинах. Василий чувствовал его страх.

Взобравшись на обрыв, он увидел труп женщины с кровавой маской вместо лица. Неподалеку лежал ничком мертвый мужчина, впившись окоченевшими ладонями в песок. Василий равнодушно скользнул взглядом по мертвецам и направился далее в хаос разрушения.

Улицы города, вымощенные разновеликим каменным плитняком, были завалены обломками зданий и усеяны мертвыми телами. Василий переступал через них, хищно всматриваясь вперед. Частые капли свежей, почти черной крови на камнях молчаливо свидетельствовали о том, что немец ранен серьезно. Василий чувствовал, что он где-то там впереди, все еще пытается уйти от погони.

Капли крови вывели на широкую площадь, истерзанную воронками от снарядов. Посреди нее высилось сооружение из красного кирпича. Судя по кресту на высоком шпиле, пронзающем низкое небо, это был храм. Вход в него, разрушенный взрывом, напоминал жуткий оскал пасти некого чудовища.

Выходило так, что и в этом мире люди уповали на божью помощь. Молили Всевышнего о спасении. Надеялись и верили.

Василий шагнул к храму. Из провала послышались выстрелы. Василий даже не пригнулся и немедленно нажал на курок. Выстрелы из храма затихли, а через пару секунд перед входом рванула граната. По щеке чиркнул осколок.

Василий не остановился. Предварительно располосовав перед собой выстрелами глубину храма, он пробрался в его нутро через груды битого кирпича на входе и встретился взглядом с фреской над алтарем. На ней был изображен строгий лик Христа.

– Что же ты не защитил своих прихожан? – невесело усмехнулся Василий. Негромкие его слова разнесло эхом под сводами храма. – Или руки коротки до этого мира? Как – никак, а это Аид. Здесь царство смерти.

– Ты есть дьявол, – прохрипело со стороны лика господа. – Русиш дьявол.

Василий шагнул на голос и увидел в сумраке немца. Тот сидел на полу, обессилено откинувшись спиной на алтарь и обреченно сжимая правой ладонью автомат с опустевшим магазином. Сквозь пальцы левой руки, стиснувшей бок, сочилась кровь. Левую глазницу скрывала черная повязка.

– Старый знакомый, – усмехнулся Василий. – Ты Дитрих?

– Откуда ты знаешь майн имя? – прохрипел немец.

– Один наш общий знакомый поведал, – ответил Василий и поднял ствол автомата. – Царство ему небесное. Сейчас ты с ним встретишься.

Немец закашлялся, и темная струйка крови потекла из его рта.

– Аллес капут, – едва слышно прошептал он. – Твой сын.

Василий дернулся вперед.

– Что? Что ты сказал?

– Твой сын, – прохрипел немец, и рот его скривился в мерзкой гримасе. – Он жив. Но ты его не спасать.

– Где? Где он? – Василий встряхнул умирающего за плечи. – Говори!

Немец дернулся, судорожно вздохнул и затих, испустив дух. Взгляд его единственного глаза потух. Василий же продолжал отчаянно трясти его за плечи.

– Где?! Где мой сын?! Говори! Тварь!

Волна ярости вновь захлестнула его. Он отшатнулся от мертвеца и всадил в него весь остаток патронов из автомата, затем поднял глаза на лик Спасителя.

– Думаешь, буду тебя умолять? Просить помочь? Не дождешься.

Он отбросил в сторону алтаря бесполезное оружие, направился к выходу из храма и, пройдя несколько шагов, ощутил тепло возле сердца. Оно постепенно усилилось до ощутимого жжения.

Поначалу Василий подумал, что его задела пуля или осколок гранаты. Он остановился, приложил ладонь к груди, затем посмотрел на пальцы. Крови не было.

– Это же кристалл, – догадался Василий и немедленно достал его из нагрудного кармана. Странно. Камень был холоден, как лед. В его глубине, как и прежде, мерцала маленькая искорка. Она излучала спокойствие. Жжение в груди прекратилось. Глядя на искорку, Василий почувствовал, как демоническая ярость утихает в нем, уступая место хладнокровному осознанию предрешения предстоящих событий, где ему уготована немалая роль. Он должен сыграть ее безупречно. Репетиции и дубли отменяются. Ответов на вопросы, что происходит и кто виноват – не будет. Поскольку времени на раздумья не оставалось, от него требовалась импровизация. Было ясно – Вовка жив, и это главное. Оставалось одно – все сделать правильно.