Технократ - Даниил Аксенов

Даллы принимать предложение Аррала не хотели, но у них не нашлось контраргументов, которые могли бы перевесить армию ишибов и великих ишибов, усиленную пушками и гранатами. В качестве жеста отчаяния кмантские вельможи отправили жалобу императору Муканту, ведь Кмант всегда входил в зону интересов Фегрида. Мукант связался с королем Ранига, чтобы выяснить, что происходит и откуда взялся новый претендент на престол. В ответ император получил поразительную историю, связанную с загадочным наследником трона Уларата, который долгое время жил под покровительством Олеана. Мукант пришел в ужас. Неизвестные претенденты на уларатскую корону совсем не входили в его планы в столь трудное время. Император оказался перед вечным выбором: что-то сделать с непредсказуемыми последствиями или оставить все как есть. В результате Круант расширился, добавив еще одно королевство к своему союзу.

Но самые важные, хоть и малозаметные события произошли в Парме обычным дождливым утром. В тот день небо казалось серым, ливень старательно барабанил по окнам, но настроение короля было приподнятым. Михаил шел вместе с великим ишибом Паретом по коридорам дворца. Оба молчали. Они только что закончили обсуждать проблемы с созданием имис из тех людей, у кого нет аба, но кто может видеть ти. Король был доволен результатами и сейчас собирался показать Парету нечто удивительное.

Оба великих ишиба спустились по широкой белой лестнице на первый этаж подвала, прошли по синему мозаичному полу, ступили на более узкую лестницу и вскоре оказались в большой комнате без окон, освещенной лишь светильниками, висящими высоко под потолком. Посередине комнаты стояла большая металлическая коробка с дверью. Эту коробку подпирали со всех сторон длинные деревянные приспособления, напоминающие то ли толстые оглобли, то ли причудливо изогнутые коромысла.

– Вот, – сказал король, прервав долгое молчание. – Прошу.

– Что, так сразу? – осторожно поинтересовался Парет, прикасаясь пальцами, украшенными многочисленными перстнями, к своим завитым волосам.

– Да. Прошу, – Михаил сделал приглашающий жест рукой и даже сам распахнул железную дверь.

Великий ишиб бочком вошел в коробку, зацепившись полой серебристого халата за край двери.

– Внутри светильников нет, – сказал король, – но свет проникает с потолка через небольшие щели. Видимость так себе, лучше подождать, пока глаза привыкнут. Я закрываю дверь.

– Хорошо, – глухо сказал Парет, пытаясь унять волнение.

Михаил захлопнул дверь. Верхушки деревянных 'коромысл' начали излучать тусклое красноватое свечение – все работало как надо.

– Ну как? – спросил король через несколько секунд.

– Н-да-а, – раздался протяжный, словно доносящийся издалека, возглас Парета, – н-да…

– Видно что-нибудь? – поинтересовался король. – Вот так и живут обыкновенные люди.

– К-хе… вижу… плохо живут, твое величество! Страшно… страшно так жить!

– Открывать дверь?

– Да-да… я потом еще раз посмотрю… пока достаточно.

Парет вышел из коробки, сокрушенно качая головой. Великий ишиб был бледен, на его лбу выступили капельки пота.

– Уф, – произнес Парет, осматривая свои руки и халат так, словно видел их в первый раз, – не думал, что когда-нибудь окажусь в месте без ти. Это же какая беспомощность! Ничего не мог сделать, твое величество, абсолютно ничего! Словно потерял половину чувств и заодно возможность нормально двигаться!

– Я испытал то же самое, когда закончил работу над этим, – король кивнул на коробку. – Отсутствие ти делает ишибов обычными людьми, наш аб становится не нужен, его даже не заметно, будто нет вообще.

Парет потрогал железную дверь с чувством уважения и легкого страха.

– И что теперь, твое величество? Если найти Технократа, поместить в эту клетку его тело и умертвить, то он не вернется к своим машинам?

– Не знаю… не знаю…, – Михаил развел руками. – Все зависит от того, с какой целью он создал ти. Думаю, чтобы получить еще большее могущество, хотя и раньше Технократ был совсем не слаб. Но с ти он наверное может делать все или почти все.

– Это же нужно как-то проверить! – воскликнул Парет. – Надо точно знать, что получится, если тело Технократа умрет в этой клетке!

– Надо, – кивнул король. – Но еще больше надо это тело найти. Я даже не знаю, что делать. Испробовал все, что можно, исчерпал все идеи. Думал, что амулеты поддерживают с ним постоянную связь, но, похоже, что нет. В Академии больше ни у кого нет новых идей? У этого… твоего ученика… были неплохие мысли. Неверные, но неплохие. Смелые.

– Нет, – ответил Парет, продолжая поглаживать холодные стены коробки. – Я и сам пуст. Сначала идей было полно, просто фонтан какой-то, а потом, когда их все проверили, фонтан иссяк. У меня сейчас человек пятьдесят только тем и занимаются, что думают над тем, как найти тело. Без толку. Может снова конкурс объявить, как полгода назад?

– Можно, – без особого энтузиазма ответил король. Его настроение, приподнятое столь успешной демонстрацией камеры, постепенно портилось. – Но только среди избранных. Нам не нужно, чтобы в случае чего Технократ уничтожал всех подряд. Пусть ограничится нашими учеными ишибами, если сможет.

Парет вскоре ушел, а Михаил задумчиво ходил по своим покоям, отвлекшись только на то, чтобы посмотреть на сына. Ближе к полудню дождь закончился и король решил прогуляться. Он вышел из небольшой боковой двери дворца, миновал сад, покрытый бисером капель, и оказался на улице. Король возвращаться не захотел и направился по блестящему черному тротуару вдоль дворцовой ограды, тщательно обходя лужи. Мутные потоки дождевых вод текли по водосточным канавам. Раньше здесь была не только дождевая вода, но и канализация, однако после последних преобразований вся канализация Парма оказалась в подземных трубах. Водосточные канавы теперь служили лишь для стока вод, относительно чистых, лишь изредка несущих обычный городской мусор.

Воздух был свеж и влажен, как это бывает после дождя, и король получал некоторое удовольствие от расставания с застоявшимися запахами дворца. Михаил шагал, изредка трогая рукой мокрые прутья ограды, и не подозревал о том, что с каждым шагом приближается к разгадке самой большой тайны этого мира, что скоро замкнется невидимый круг и разум наконец увидит то, что лежит на поверхности.

Человеческий разум обычно слеп, как переживший свой век старик, видящий лишь желтые блики солнечных лучей при взгляде вверх, на жаркое солнце. Этот старик хорошо ориентируется среди знакомых вещей в собственном доме, но стоит ему выйти на улицу, как он становится трогательно-беспомощным. Слепец шарит руками, пытаясь нащупать преграду, идет медленно, боясь споткнуться и упасть, иногда встревоженно сопит и даже издает возгласы о помощи. Старик нуждается в добрых прохожих, которые растолковали бы что к чему, объяснили куда идти и провели через опасные дороги, по которым едут кареты. Наш разум устроен так же: стоит оттолкнуться от привычного и известного, как мы теряемся в новых вещах, путаемся, не знаем, что с ними делать, ищем наставников или, отчаявшись, пытаемся представить, что никуда не выходили, а бредем не по враждебной степи, а по начищенным полам собственного уютного дома. Разум умеет представлять, заводя нас в дебри напрасных надежд и скрытых разочарований. Но иногда бывает и так, что вконец запутавшись и утратив всякое чувство причастности к настоящим, живым событиям, мы замечаем что-то знакомое, что уже видели раньше в привычном жилище. Так слепой старик чувствует запах булочек, слышит звякание подносов и понимает, что он уже не в загадочном и страшном месте, а рядом с пекарней, которой управляет его любящий внук, всегда готовый приютить дедушку. И старик, представляя, как выглядит его внук, прозревает на миг благодаря знакомым запахам и звукам.

Король, повернув за угол, вдруг увидел маленького мальчика. Тот сидел на корточках в промокшей серой куртке, сжимал в руках два окрашенных деревянных кораблика: красный и желтый, а локтем вытирал слезы.

– Что такое? Что с тобой? – Михаил подошел поближе, резво перепрыгнув через большую лужу.

Мальчик поднял глаза. Вид хмурого человека в черном камзоле не испугал его.

– Ну, что? – нетерпеливо повторил король. – Говори.

– Я проиграл последнюю монетку, – почти не всхлипывая, ответил мальчик. – Мы пускали кораблики, я взял красный, а нужно было желтый. Желтый бы победил.

Михаил недоуменно посмотрел на грубо сделанные корабли, которые ничем не отличались друг от друга, словно их, торопясь, вырезал опытный мастер. Хотя, возможно, именно опытный мастер и приложил к ним руку.

– Они ведь одинаковые, – сказал король.

– Нет, – упрямо мотнул головой мальчик. – Не одинаковые. Один – красный, а другой – желтый.