Абсолют в моём сердце - Виктория Валентиновна Мальцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только одна?
– Одной было достаточно, чтобы понять.
– Понять что?
– Что я не способен отказаться от большего.
– Большего?
– От твоей матери и своего, хоть и призрачного, но будущего с ней. У этой женщины есть все основания ненавидеть меня, Соня, но для твоей матери она может быть опасна. А ты её дочь!
– Хочешь найти мои кнопки?
– Нет. Всего лишь пытаюсь уберечь! Обиженная женщина способна на многое, Соняш. Мы все уже имели шанс это понять. А я сильно виноват перед ней.
– Ничего она не сделает, ты сгущаешь краски!
– Возможно, не сделает прямо, но косвенно… Соня, ты слишком много значишь для меня, и это становится проблемой в последнее время! Не заставляй меня делать выбор между тобой и Эштоном, мне нелегко сблизиться с ним, поверь, моя ситуация намного серьёзнее!
– О чём ты?
– О том, что этот выбор всегда будет в твою пользу. Понимаешь, что это значит?
Я молчу.
– Знаю, что понимаешь… Просто поезжай в гостиницу!
– Хорошо, пап.
– Соняш, я очень люблю тебя! Знай это!
– Я знаю…
Кладу трубку, Алекс никогда не завершает звонок первым – плохой тон, если собеседник – дама. Но в кругу его дам только два человека – я и мама.
Еду в дорогой отель, оплачиваю дебетовкой, потому что знаю: он прямо сейчас следит за моими счетами в своём планшете. Контролирует, всё ли со мной в порядке, и можно ли доверять выбранному месту. В номер заказываю ужин и несколько книг, выжидаю ещё полчаса и дозаказываю набор пирожных плюс любимый чай – для правдоподобности.
Почти сразу сообщение: «Умница!». Багаж оставляю в номере, в дорожную сумку перекладываю самое необходимое, в такси расплачиваюсь наличными.
Дверь открывает пожилая женщина. Смотрит некоторое время, внимательно разглядывая моё лицо, одежду, но останавливает свой взгляд на сумке.
– Здравствуйте… – едва выдавливаю, всю мою решимость как ветром сдуло.
Несмотря на почти полную темень на площадке и в коридоре квартиры, мне кажется, женщина слишком тщательно изучает меня, чересчур подозрительно молчит, обдумывая увиденное.
– Здравствуй, – отвечает спокойно. – У тебя почти нет акцента, – добавляет без единой эмоции.
– С детства много занималась… – зачем-то отвечаю, и не подозревая, какие мысли может вызвать моя необдуманная поспешность в выдаче информации.
Амбр отходит в сторону, приглашая меня, тем самым, войти, и только в этот момент до меня доходит, что я не представилась.
– Ты ведь Софи, дочь Леры?
Чёрт! Она не только знает, кто я, но и помнит имя моей матери!
– Да, странно, что Вы знаете… – я наивнее, чем предполагала.
– У Эштона много фотографий.
И вот тут меня бросает в жар.
– У Эштона?
– Да, он вырезал статьи из журналов. Но я бы и без них тебя узнала: ты очень похожа на неё. Только волосы другие… а вот глаза – такие же точно! Небесно-синий… лазурный… необычно глубокий оттенок… как омут…
Если бы не её рост, а Амбр ниже меня примерно на целую голову, худощавое телосложение и едва слышимый голос, я бы стала бояться её прямо с этого же момента.
– Проходи на кухню, сейчас чай заварю.
Квартира тесная, на кухне одновременно пять человек не поместятся, столовой нет.
Тусклый свет кухонного абажура позволяет мне разглядеть её лучше: Амбр – маленькая, буквально миниатюрная женщина с внушительным бюстом на фоне практически осиной талии. На ней надеты тёмные джинсы и чёрная водолазка, купленные давно и отчаянно вышедшие из моды. Волосы… Они длинные, тёмные и практически полностью поседевшие. Амбр совсем не старуха, она скорее того же возраста, что и моя мать, но вот выглядит запущенно. Невольно перед глазами возникает мама: холёная, всегда дорого и со вкусом одетая, сияющая аккуратными бриллиантами в ушах и на шее. У моей матери нет такого количества морщин, как у Амбр, и каждый новый седой волос у неё на счету, потому что их всего с десяток. Моя мать занимается йогой и фитнесом, чтобы сбросить лишний вес и «наметить талию», как сама она выражается, а Амбр выглядит так, будто давно голодает.
Но при всём этом мать Эштона завораживает своими глазами – они просто огромны, светло-карего цвета. Цвета полудрагоценного камня, ведь Амбр – это янтарь. У неё тонкие, изящные черты лица, миниатюрный нос, но потрясающие губы – яркие и полные, не чета моим. Амбр красива. Даже несмотря на возраст, усталость и явную финансовую нужду, мать Эштона НАМНОГО красивее моей матери. Неудивительно, что Алекс в молодости не смог не заметить её. И тут в памяти всплывают его слова: «Только одна ночь, не смог отказаться от большего…»
Чего, большего? Что? Что есть в моей матери такого, чего нет в Амбр и нет во мне?
– Можно, я останусь у Вас? Не хочу ночью вызывать такси, искать гостиницу…
Амбр удивлена моей просьбе.
– У нас только две спальни, моя и Эштона.
– Я могу прилечь на софе в гостиной! – смело предлагаю.
Внезапно на лице Амбр появляется улыбка:
– Я поменяю белье в комнате Эштона, хотя после его отъезда уже меняла… просто постелю свежее.
– Не стоит беспокоиться! Я не привередливая, да и не хочется доставлять Вам неудобства!
Она словно не слышит меня:
– Кровать у него почти новая, и полгода не поспал на ней. До этого подростковая была, так сломалась под ним, – смеётся. – Малышом был, никогда не думала, что таким вымахает!
– Да, – тяну задумчиво, – Эштон выше Алекса…
Услышав болезненное для себя имя, Амбр мгновенно сникает, даже как будто бледнеет:
– Он почти не изменился, всё такой же, только немного седых волос появилось… Говорят, мужчина седеет раньше, если рядом с ним любимая женщина.
– Разве? Почему?
– Живёт на пределе возможностей, стремится всегда угождать, соответствовать, не разочаровывать.
– Интересная мысль. Алекс считает иначе.
– Как?
– Что жизнь пустая и бессмысленная, если рядом не те люди, которые должны быть, которых ты хочешь. А поседел он за одну ночь, когда мама умирала. Боялся остаться один.
– Что с ней произошло?
– Это долгая история, расскажу позже, если не возражаете, и при одном условии! – улыбаюсь.
– Что за условие?
– Вы расскажете об Эштоне так много, как сможете, но главное – я хочу знать о нём самые важные вещи – то, что сделало его Эштоном.
Амбр усмехается:
– Ты умная девочка! Как и твоя мама…
Амбр открывает дверь в комнату Эштона, и тут же в образовавшуюся щель просовывается коричневая морда с чёрным носом.
– Вэнди, постой-постой, это наша девочка! – Амбр хватает ротвейлера за ошейник и запихивает обратно в комнату.
