Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Все продумавшему до мелочей организатору акции оставалось лишь набрать секретную комбинацию и открыть тяжелую дверь. Если в соседней комнате хранились десятки тысяч учетных карточек и личных дел, то в сейфе находилось всего пять папочек. Но для охранки это были подлинные бриллианты.

Андрей впервые за время налета улыбнулся только тогда, когда взял в руки дело, которое символизировало для него все лучшее, что есть в этом мире, — власть, почитание толпы, деньги, самых шикарных женщин! Все! Теперь он по-настоящему свободен! Осталось сжечь папку, и провокатор «Трой» исчезнет навсегда, история его предательства обратится в пепел. Никто из соратников никогда не узнает, что их неподкупный вождь стал тем, кто он сейчас есть лишь благодаря помощи охранки, платя предательством за ее покровительство.

Но прежде надо сжечь проклятые листы. И немедленно! Папка буквально обжигала «Трою» руки. Однако в самый неподходящий момент, когда предатель готовился предать огню компрометирующие его документы, в комнату легкой, почти бесшумной походкой вошла Лиза. Андрей быстро закрыл папку. Однако соратница успела увидеть фотографию на желтом учетном листе из плотного картона над таблицей отпечатков пальцев. Лиза остолбенела. Она отказывалась верить своим глазам. С самого первого дня их знакомства Андрей стал для нее кумиром, символом искренности и честности. Казалось, небеса разверзлись над ее головой и мир перевернулся. Этому могло быть только одно объяснение.

— Не бойтесь меня! — Она подняла руку, показывая, что лишь на секунду усомнилась в нем. — Я ваш искренний друг, и вы можете мне полностью доверять. Они ведь сфабриковали это дело, чтобы опорочить вас в глазах товарищей? Только они просчитались! Никто не поверит в эту гнусную стряпню. Дайте это дело мне и ни о чем не беспокойтесь. На партийном суде я выступлю в вашу защиту.

Андрей-«Трой» сделал вид, что согласился, и даже проникновенно поблагодарил Лизу за доверие. Затем он позвал из соседней комнаты Рудольфа, чтобы и ему рассказать об обнаруженной в сейфе фальшивке. Но когда Рудольф вошел, Андрей жестко напомнил ему:

— Надеюсь, ты не забыл, о чем мы с тобой договорились? Я выполню свое обещание, и ты станешь моей правой рукой в партии. Но прежде докажи свою преданность — убей ее сам.

Затем, снова повернувшись к Лизе, Андрей-«Трой» произнес с сожалением:

— Нелепо все вышло. Но вы сами подписали себе смертный приговор. Кто вас просил заходить!

Казалось, этот человек действительно сожалеет о том, что приходится так поступать с преданной ему соратницей, которая на его глазах из юной, во многом еще наивной девочки превратилась в настоящую, полезную для партии революционерку.

— Мне очень жаль, — повторил Андрей снова, словно стесняясь своего решения. — Но если кто-то увидит эту папку, мне не оправдаться. Помните Старовского, моего школьного приятеля. Он единственный заподозрил, что я агент охранки. Тогда мне пришлось обвинить его самого в многочисленных провалах. Конечно, все поверили мне, а не ему. Все в партии знают, что я всегда был беспощаден к провокаторам. Я назначил казнь своего друга детства в Варшаве, у него на дому, где Старовский проживал вместе с родителями. Все происходило на глазах его матери и отца, униатского священника. Отец и старуха мать повисли на руках убийц, которые действовали ножами, чтобы не поднимать шума…

«Трой» поморщился и выразительно посмотрел на Лизу:

— Вам не надо было становиться у меня на пути.

По знаку «Троя» Рудольф стащил с рук перчатки, в которых работал, чтобы не оставлять отпечатков, и шагнул к Лизе. По выражению его глаз женщина поняла, что верный спутник ее революционных скитаний намерен задушить ее. Лиза не пыталась сопротивляться. Она только закрыла глаза и тут же вздрогнула от выстрелов.

Открыв глаза, Лиза увидела согнувшегося в три погибели Андрея. На его покрасневшем от натуги лице застыла маска изумленного непонимания. Хитрый лис, сумевший обмануть всех, он получил три пули в живот от человека, которого сам же завербовал и в преданности которого не сомневался.

Лиза тоже не понимала, что произошло. Не обращая больше внимания на ползающего по полу провокатора, который громко кряхтел и жалобно просил скорее доставить его в больницу, Рудольф с нежностью смотрел на молодую женщину.

— Ты очень похожа на свою мать, какой я знал ее много лет назад. Именно я являюсь главным виновником ее гибели. Она знала меня как Жоржа и любила. В юности я был чертовски красив и безмерно глуп. Я похитил ее у мужа, а потом бросил на произвол судьбы. Мне трудно в этом признаваться тебе. Но когда несколько часов назад я узнал, что ты моя дочь, то понял, что пришло время расплаты. За каждую совершенную подлость когда-нибудь приходится расплачиваться. Зато теперь мне стало наконец понятно, почему я всегда чувствовал к тебе такую привязанность, доченька!

В это время где-то за стеной послышались тревожные голоса и топот сапог. Прозвучавшие в здании выстрелы подняли со своих мест сотни людей, как по тревоге. Рудольф схватил Лизу за руку и потянул за собой.

— Скорее уходим отсюда! У нас очень мало времени.

— А как же картотека?

Лиза с досадой оглядела полки с их бесценным содержимым и вырвала свою руку. Со спокойной решимостью фанатика она объявила отцу:

— Нет, мы остаемся. Больше такого случая нам не представится. Надо скорее забаррикадировать дверь. Ты будешь отстреливаться, а я постараюсь успеть просмотреть как можно больше карточек. Потом из тюрьмы мы, может быть, сможем передать на волю имена провокаторов.

— Дуреха, разве ты не понимаешь, что они не выпустят нас живыми из этих стен!

Рудольф силой вытащил Лизу из архива и поволок к ожидающей их коляске. В это время за спинами беглецов получивший смертельное ранение «Трой» плакал и кричал ворвавшимся жандармам, что его силой принудили участвовать в налете и что он особо ценный секретный сотрудник охранного отделения. Трой даже показал жандармам свою учетную карточку, благодаря чему не был застрелен на месте, а прожил в страшных мучениях еще двенадцать часов.

Пользуясь всеобщей сумятицей, Рудольфу и Лизе удалось выбраться из здания. По дороге Рудольф сбил ударом кулака какого-то человека в штатском, попытавшегося преградить им путь. Потом он начал стрелять. В них тоже стреляли. Больше всего Лиза и Рудольф опасались, что третий участник налета бросит их. Тогда у них не останется ни единого шанса спастись. Но оказавшись во дворе, отец и дочь возликовали: за воротами их все еще ожидала легкая пролетка, в которую был впряжен высокий вороной жеребец удивительной красоты и мощи.

— Беги к коляске, я задержу их! — Рудольф слегка подтолкнул дочь в спину, а сам повернулся к дверям особняка, из которых один за другим выскакивали вооруженные преследователи. Лиза побежала. Каждую секунду она ждала удара от попавшей ей в тело пули. Справа от нее шагах в тридцати за деревом прятался человек в шапке городового, иногда он выглядывал и стрелял в нее из револьвера. Лиза была уверена, что с такого расстояния промахнуться невозможно, но пули свистели рядом, не задевая ее. К своему удивлению, молодая женщина невредимой добралась до пролетки и сразу оглянулась. Отец бежал следом. Ей показалось, что и он тоже каким-то чудом пока избежал ранений.

— Подожди! — попросила Лиза готового сорваться с места в карьер ямщика. Он был героическим парнем, не бросившим товарищей, несмотря на поднявшийся в здании переполох с пальбой. Но даже его отвага была не беспредельной. Шальной пулей с головы боевика сбило картуз, еще одна свистнула у самого его уха. Возничий нервно ерзал на передке коляски, оглядываясь на бегущих к ним со всех сторон городовых и жандармов.

— Еще секундочку! — теперь уже не просила, а молила товарища Лиза. Но нервы возничего не выдержали, и он хлестнул жеребца. Лиза видела, как обреченно остановился отец, провожая взглядом уносящуюся пролетку. Он даже улыбнулся и махнул ей рукой. А потом упал.

Пролетку с двумя налетчиками пытались преследовать конные жандармы. На одной из прилегающих к зданию Департамента полиции улиц размещалась принадлежащая этому ведомству конюшня со своими извозчиками-филерами и верховыми лошадьми. Однако ни одна лошадь в Петербурге не могла догнать коляску, в которую был впряжен знаменитый призовой скакун «Варвар», которого террористы уже использовали для нескольких покушений и побегов.

В последний раз Анри видел Лизу через год после описанных событий. Она сама нашла его. Едва встретившись, они направились к нотариусу. Лиза, не глядя, подписала все необходимые бумаги для передачи права опекунства над их сыном его настоящему отцу. Когда же Вильмонт предложил ей выполнить свою часть сделки и обеспечить ее паспортом на новое имя, чтобы она могла начать новую жизнь где-нибудь в Южной Америке, Лиза ответила твердым отказом: