Дитя любви - Филиппа Карр

Грегори покачал головой:

— Никогда, так что за ним на престол взойдет Анна или, может, ее сын Вильгельм, хотя он очень мягок.

— Будем надеяться, что при Анне во дворце будет веселее, чем сейчас, — сказала Харриет. — Не люблю я этих суровых правителей, Карл был совсем другим! Никогда не перестану жалеть о том, что времена его уже давно позади!

Выехали мы в середине декабря. Харриет сказала, что лучше съездить до того, как наступят холода, что бывает обычно сразу после Рождества. Карлотта очень волновалась по поводу предстоящей поездки, хотя то и дело вспоминала о Роберте, и мимолетное облачко грусти касалось ее лица. Прекрасно зная ее, я понимала, что она чувствует за собой некую вину в том, что может радоваться, несмотря на его смерть. Я рада была подметить в ней эту чувствительность. Она была не так уж эгоистична — просто молода и полна энергии, благодаря которой она никогда не сидела на месте, и, если она и принимала восхищение как само собой разумеющееся, это было только потому, что ей это нравилось.

Мы намеревались остановиться в городском доме Эверсли, который находился неподалеку от Уайтхолла. Не в первый раз Карлотта ехала в Лондон, но, казалось, теперь она воспринимает его совсем по-другому: теперь она была наследницей большого состояния. В ее глазах плясали довольные искорки! Она была уверена, что к тому времени, как ей стукнет восемнадцать, у нее будет подробный план того, что предстоит сделать.

Трудно было устоять пред лондонской суетой. Мы, живущие тихой жизнью в деревне, не могли не изумиться при виде этой кипучей энергии, суматохи и радости существования, что бурлили на улицах города.

По словам Харриет, с тех пор, как случился Великий пожар, вид города заметно улучшился, и некоторые здания, построенные Кристофером Вреном, были очень приятны глазу, но совладать с этим шумом и красками не смогли ни чума, ни пожар.

— Какая красота! — вскричала Карлотта, когда мы проезжали по Странду мимо громадных домов с садами, спускающимися к реке. У ступенек покачивались маленькие лодочки, а все пространство реки было заполнено судами всех видов. До нас донеслась песня паромщика, но тут же потонула в потоке уличного шума.

Харриет показала нам несколько новых кофеен, которые были разбросаны по улицам и наводняли весь город.

— Кстати, — сказала она, — здесь подаются напитки и покрепче кофе, и к ночи гулянье становится неуправляемым.

— А мы пойдем в какую-нибудь кофейню? — спросила Карлотта.

— Не думаю, что это подходящее место для нас, — сказала я.

Карлотта скорчила гримаску.

— Милая Присцилла, — сказала она, — со мной ты будешь в полной безопасности! — Она посмотрела на Грегори. — Ведь вы возьмете меня, да?

Грегори усмехнулся и пробурчал:

— Посмотрим.

Он никогда не мог прямо отказать Карлотте. Мы въехали на Мэлл ", и Харриет вновь принялась вздыхать о днях правления Карла, когда его часто можно было видеть здесь и наблюдать за его игрой в мячи, от которой и пошло название этой улицы.

— Ты бы видела его! — сказала Харриет. — Никто не мог так далеко послать мяч, как он! Я слышала от одного старого солдата, что один раз мяч пролетел даже до середины улицы. «Как будто из мушкета пальнули». Да, нынешний король на такие подвиги не способен!

— Зачем вздыхать по старым временам? — сказала я. — Надо быть благодарными, что у нас есть король, который вроде бы знает, как обращаться со страной.

— Пусть даже его двор самый умный в Европе?

— Эти парки прелестны! — вздохнула Карлотта.

— Да, — подтвердил Грегори. — Мне всегда они нравились, да и все без исключения души в них не чают. Я думаю, народ поднял был восстание, попытайся кто-нибудь лишить его этих парков. Да, как ты правильно заметила, парк Святого Якова просто изумителен, есть, правда, еще Гайд-парк, Спринг-гарден и Малбери-гарден.

— Но после наступления темноты туда лучше не ходить, — предупредила Харриет. — Даже если ты переоденешься, могут заподозрить, что пришла ты туда неспроста, но хватит об этом.

В толпе сновали цветочницы, то там, то здесь можно было видеть молочниц, бредущих со своим товаром, мимо проезжали кареты с накрашенными и напудренными дамами. Один раз мы заметили, как какой-то мужчина открыл окно в своем доме и ведет беседу с одной из дам в коляске.

Мы подъехали к центру сразу после полудня, который всегда слыл самым шумным временем суток. В два часа улицы угомонятся и воцарится тишина: в это время у большинства обед, а в четыре город вновь заполнится людьми, идущими в театры и на приемы.

Карлотта не могла оторваться от ярких соцветий лент и кружев, выставленных на прилавках и в витринах. Харриет пришлось пообещать ей, что позже мы обойдем все лавки Вскоре мы подъехали к дому, где все уже было готово к нашему приезду. После обеда Карлотта сразу же собралась на прогулку. Я напомнила ей, что скоро стемнеет и что, по-моему, можно подождать и до утра. Она расстроилась и села у окна, глядя на город.

На следующий день мы пошли за покупками на Новый рынок, что находился на Странде. Он был очень похож на базар, а верхняя его галерея была заполнена лавками, демонстрирующими самые изумительные товары. Карлотта даже вскрикнула от восторга, когда увидела все эти шелка, ленты и кружева, и мы купили ткани на новые платья.

Леди, некоторые из которых, как я была абсолютно уверена, вряд ли славились своей добродетелью, гуляли взад-вперед по рынку. Они внимательно оглядывались по сторонам и явно искали себе кавалеров. Последние же гордо щеголяли в своих бархатных плащах, шелковых панталонах, шляпах с перьями и зачастую с толедскими клинками на боку. Многих из них сопровождали пажи, и смотрелись они, разумеется, очень впечатляюще. Как я заметила, многие оглядывались на Карлотту, и была очень рада тому, что она слишком занята своими покупками, чтобы замечать пылкие взоры.

Мы подошли к палатке, в которой были выставлены веера. Там мы задержались, так как Карлотте захотелось приобрести один из них. Веер был очень красив, весь усыпан бриллиантами. Она открыла его и начала обмахиваться.

— Я непременно должна купить его! — сказала она. — Он прелестен и так подойдет к новому шелку, что я купила!

И тут я почувствовала, как вся похолодела, будто кто-то выплеснул на меня ведро ледяной воды. У соседнего ларька стоял человек, чье лицо я не забуду никогда, даже если проживу еще сотню лет. Это было лицо, которое до сих пор являлось мне в кошмарных снах, наполняя ужасом. У следующей лавки покупал шарфы Бомонт Гранвиль.

— Ну, что ты об этом думаешь? — донесся до меня далекий голос Карлотты. Время, казалось, замерло. Услышав голос Карлотты, Бомонт Гранвиль повернулся и увидел нас.