Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

Синклер подождал, пока Женевьева наденет шубу, а потом они вместе, поднявшись по лестнице, вышли на улицу. Он взял ее за руку.

— Машина стоит за углом, — произнес Синклер.

Женевьева шла, громко цокая каблуками по мостовой. В то время как Синклер делал один шаг, ей приходилось делать два или даже три.

Он открыл для нее дверцу машины, и женщина села на пассажирское сиденье. К тому моменту, когда в машину сел Синклер, Женевьева уже успела снять маску и распустить волосы.

— Когда мы ушли из подземной тюрьмы, вы, похоже, вздохнули с облегчением, — сказал он. В его голосе слышалась насмешка. — Неужели вы подумали, что я хотел подвергнуть вас настоящей пытке?

— Да, мне так показалось, — призналась Женевьева.

— И вы бы согласились на это?

— Конечно, ведь у нас с вами договор. Помните?

— Как я могу забыть об этом? — резко бросил Синклер. Он повернулся к Женевьеве. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. — А теперь займитесь делом.

Она хотела взяться за его член, но Синклер отбросил ее руки и, запустив пальцы в ее волосы, заставил наклонить голову.

— Не руками, а ртом, — приказал он ей.

— Но в машине запрещено заниматься подобными вещами, — напомнила Женевьева с притворной застенчивостью.

— Надеюсь, нас никто не застукает на месте преступления, — сказал Синклер. — Начинайте.

Женевьева расстегнула его брюки и, взяв в рот член, начала ласкать его. Она почувствовала, что он стал твердым. Женщина сидела в неудобной позе, и к тому же Синклер сильно, почти грубо прижимал ее голову к своим бедрам, чтобы она не смогла отвернуться и выпустить член изо рта.

— Вот так хорошо, — проговорил он так тихо, что она с трудом расслышала его слова. — Да, хорошо. Мне сейчас так же приятно, как будто я вошел в ваше лоно. Как будто я трахаю вас.

Женевьева ласкала его, осторожно покусывая зубами чувствительную кожу, а потом постучала языком по кончику члена, и Синклер застонал.

— Не спешите, — попросил он. — Сделайте так еще раз. Погладьте языком. Прошу вас…

Такое случилось впервые: он полностью ей подчинился, она была нужна ему. Или, может быть, ему нужен просто секс? Неужели она думает, что только ее губы, ее руки, ее тело способны возбудить его? Какая же она дура! На ее месте сейчас могла бы быть любая другая женщина. Например, черноволосая фехтовальщица Джейд Челфонт. Или гейша. Любая из тех женщин, с которыми Синклер раньше занимался сексом.

И Женевьева снова разозлилась. Это происходило каждый раз, когда она представляла Синклера с другими женщинами. Вместо того чтобы ласкать его медленно, продлевая удовольствие, она начала быстрее работать губами и языком. Синклер схватил ее за волосы и заставил поднять голову.

— Я же сказал, чтобы вы не спешили, — раздраженно процедил он. — Неужели вы до сих пор не научились выполнять приказы?

Откинувшись на спинку сиденья, он застегнул брюки. Покосившись в его сторону, Женевьева увидела его профиль на фоне уличных фонарей. Было довольно темно, и выражения его лица она разглядеть не смогла. Несмотря на то что они уже давно находились в интимных отношениях, Синклер по-прежнему оставался для Женевьевы человеком-загадкой. Она все еще не могла его понять. Он включил зажигание, и Женевьева услышала, как взревел мощный мотор машины.

Она поняла, что Синклер пытается успокоиться. Однако вместо того, чтобы отвезти ее домой, он поехал к своему дому. Женевьеве снова пришлось на высоких каблуках взбираться по крутой лестнице. Синклер завел ее в вестибюль.

— Идите в эту комнату, — приказал он, показывая на дверь. — Вы должны раздеться, но сапоги и перчатки снимать не нужно.

В комнате привычно пахло кожей и мастикой для паркета. Это были сексуальные, чисто мужские ароматы. Возле одного из кресел стоял небольшой столик, а рядом с ним — обитый кожей прямоугольный табурет на приземистых ножках. Женевьева медленно сняла кожаное платье. «В этих сапогах и длинных перчатках я, наверное, похожа на воровку, которая забралась в богатый дом», — подумала она. Женевьева осторожно прошлась по комнате, тихо постукивая по паркету каблуками.

Уютно устроившись в большом кресле, она закрыла глаза и вспомнила, как ласкала губами член Синклера. Потом представила, как он целует ее, как его губы прокладывают влажные дорожки на ее теле, останавливаясь в наиболее чувствительных местах…

— Вставайте, — голос Синклер заставил ее очнуться от сладких грез.

Он снял пиджак, оставшись в черном джемпере и черных брюках, и поэтому вид у него был несколько зловещий.

— Идите сюда, мисс Лофтен. — Синклер указал на табурет. Когда Женевьева села на него, Синклер покачал головой и усмехнулся. — Встаньте на колени возле табурета и наклонитесь вперед, — приказал он. — Ноги слегка раздвиньте.

Она подчинилась, хотя поза показалась ей довольно унизительной. Женевьева не могла видеть Синклера, но слышала, как он открыл, а потом закрыл какой-то ящик. После этого он подошел к ней и, встав на колени, толстыми шелковыми шнурами быстро привязал ее руки к ножкам табурета.

— Полное повиновение, — сказал Синклер. — Я просто напоминаю вам о том, что вы не должны двигаться.

Женевьеве действительно было очень неудобно. Она стояла на коленях на одном из толстых ковров. Это было оскорбительно, унизительно. Она слышала, как Синклер расхаживает по комнате. Раздался тихий звон бокала. Женевьева повернула голову, но ничего не смогла увидеть. Изогнутые края табурета ограничивали угол ее зрения. Женевьева знала, что Синклер смотрит на нее, и поэтому не могла стоять спокойно.

Потом Женевьева услышала, как он прошелся по комнате, открыл и закрыл дверь. Она осталась одна. Подергав руками, Женевьева поняла, что сможет освободиться, если захочет, придется лишь немного постараться. Она ждала. Прошло довольно много времени, но Синклер так и не вернулся. «Мне, наверное, нужно развязать шнуры», — подумала Женевьева.

Наконец он вернулся. Она услышала звон столовых приборов и бокалов. Женевьева догадалась, что Синклер поставил поднос на маленький столик, стоявший возле кресла. Она ждала, когда он развяжет ее. Однако, услышав тихий скрип, догадалась, что Синклер сел в кресло. Потом до слуха Женевьевы донеслись булькающие звуки, и она поняла, что он наливает вино в бокал. После этого она услышала, как Синклер что-то режет ножом.

— Перестаньте дергаться, — приказал он, увидев, что она пытается повернуть голову.

— Но ведь вы едите! — возмутилась Женевьева.

— Как вы, однако, догадливы, мисс Лофтен.

— А вы не подумали о том, что я, может быть, тоже проголодалась?