Хочешь Жить - Стреляй Первым - Виктор Тюрин

Пока ему несли кофе, я быстро доел свой завтрак и стал осторожно прихлебывать горячий чай. Одетый в темно-коричневый костюм из твида, с холеными усами и бакенбардами, сержант сейчас выглядел зажиточным торговцем или старшим клерком какой-нибудь юридической конторы, но никак не полицейским. Сержант Генри Маклин имел холодный ум и жестокое сердце, знал все темные закоулки человеческой души и все подлые уловки уголовного мира. Он считал, что стоит на страже закона, но при этом брать взятки не считал для себя позором. Очистить у пьяного мастерового карманы он не позволил бы себе никогда в жизни, зато выследить и прижать в темном переулке воришку после дела и за?ставить поделиться с ним добычей — всегда, пожалуйста.

Допив чай, я достал деньги, чтобы расплатиться, и только тут сержант соизволил открыть рот: — Кофе здесь хорош, но я приехал не ради него, Джек. У меня к тебе разговор, — я молча посмотрел на него. — Почему ты не удивлен, парень? Сам Генри Маклин приехал к тебе через полгорода, потратившись на извозчика, а ты смотришь на меня…

— Доллара тебе хватит покрыть издержки, Маклин? — перебил я его. — А лучше давай я тебе пятерку дам, чтобы ты от меня сразу отстал. Пойдет?

— Ты же знаешь, Джек, я меньше двадцатки зараз не беру, — некоторое время он пристально смотрел на меня, в ожидании, как я прореагирую на его слова. После затянувшейся паузы хитро усмехнулся. — Я всегда знал, что ты жмот, Дилэни. Знаешь, как трудно в наше время прожить на зарплату полицейского?

— Я только знаю, что помимо своей зарплаты ты в месяц имеешь триста — четыреста долларов навара. Вот это я знаю! И хватит об этом. Переходи к делу!

— Ты что-то много знаешь, Дилэни. У умников, вроде тебя…

— Излагай дело, сержант, — резко перебил я Маклина.

— Ишь ты как! Излагай! Слова у тебя какие-то слишком правильные, Джек Дилэни. И фразы правильно строишь, словно университет закончил в свое время. Надеюсь, ты не адвоката учился. Не люблю их. Для меня они, что коты помойные. Так же как и вы, уголовный сброд! Всех вас давить…! Впрочем, я отвлекся. К делу, так к делу. Ты ведь знаешь, что от нашего двенадцатого округа собирается баллотироваться один тип по фамилии Ван Дайк. Кортленд Ван Дайк. В свое время он женился на Агнессе Баронталь, вдове крупного виноторговца. Оба подошли к свадьбе как деловые люди. Он дал ей имя, ввел в высший свет, она ему — деньги. За пять лет брака обзавелись двумя детьми. Кажется, живите и радуйтесь, ан нет. Полез в политику. Язык подвешен, связи и деньги есть. Затем, решил к политическому капиталу денежный прибавить, став в прошлом году помощником олдермена. Работал в комиссии по недвижимости. Неплохо нагрел руки, торгуя городской землей и выдавая лицензии на строительство.

Говоря это, по его лицу скользнула презрительная усмешка, которую обычно Маклин приберегал для меня, а теперь он удостоил ее городского советника. Вообще-то меня мало интересовала высокая политика и работа городских властей, хотя я знал, как и любой житель Нью-Йорка, что это была одна большая банда, жирующая на государственных деньгах.

'Олдермены? А чем они занимаются?'.

— А чем занимаются олдермены?

— Чем занимается Палата Олдерменов? Выдает и отзывает лицензии на различные виды деятельности. Может разрешить или запретить строительство. С ними согласовывается прокладка транспортных линий. Короче, всем. Несмотря на то, что олдермены не получают ни цента жалования, через их руки проходят очень большие деньги, часть из которых ловкие люди кладут в свой карман. Вот почему олдерменами становятся люди, обладающие хорошими связями в верхах. Такие как Ван Дайк. Вернемся к нему.

— Минуточку. Это ведь он возглавил комиссию, расследовавшую воровство в порту?

— Он. Он! Ему это так понравилось, что он пошел еще дальше. Требует от Главного полицейского управления создания комиссии, которая будет расследовать коррупцию и противоправную деятельность в рядах полиции. И не такую, которая собирается от случая к случаю, а на постоянной основе. Нам это не нравиться. Очевидно, он забыл основной жизненный принцип: 'Хорошо живешь сам, так не мешай жить другому'.

'Кому это нам? — мне очень хотелось спросить его об этом, но не стал, потому что видел, что сержант и так сильно нервничает, причем не из-за моих подначек. — Впрочем, он может не знать. Его вполне могут в 'слепую' использовать'.

— Этого типа надо скомпрометировать, — продолжил Маклин. — Да так, чтобы его в ближайшие десять лет не в одну комиссию не взяли.

— Гм…. А почему я?

— У тебя, в отличие от большинства уголовников, есть мозги.

— И как ты представляешь это себе, Маклин?

— Джек, мне нужен результат, а какой ты способ выберешь, решать тебе. Срок — месяц. Но хочу сразу предупредить: хоть малейший слушок пройдет о нашем разговоре — сильно пожалеешь. Ты меня знаешь, Джек, я свои слова на ветер не бросаю!

— Насчет угроз понял, а что я получу в качестве награды?

— Наше хорошее отношение, — это было сказано с наглой усмешкой и такой уверенностью в своем всесилии, что меня внутри всего передернуло.

'Отделать бы тебя урод, да так, чтобы ты на карачках полз через весь город до своего участка!'.

— Вот даже как. Хорошо, Маклин, я посмотрю, что тут можно сделать, — сказав, я встал и пошел к выходу.

Удивление, написанное на лице полицейского, было настолько явным, что не трудно было догадаться, не так он рассчитывал закончить этот разговор.

Из ресторана я поехал к Сержанту, а Карла послал за Бухгалтером. Пронырливый ум старого еврея частенько подмечал то, что ускользало от моего внимания. Сэм не любил слушать советов от посторонних лиц, кроме нескольких человек, которых числил в ближайших помощниках, но для Каца делал исключение, правда, только в редких случаях. Дождавшись Бухгалтера, я изложил им обоим суть задания, которое возложил на меня Маклин. Озадачив обоих, я подумал, что политик, типа Ван Дайка очень даже пригодился бы в моем хозяйстве. Что политические партии тесно связаны с уголовным миром Нью-Йорка ни для кого не было секретом. Бандиты обеспечивали политиков избирателями, громили избирательные пункты конкурентов, выполняли специальные заказы по запугиванию и устранению неугодных. В свою очередь главари через политиков имели возможность влиять на приговоры, натравливать полицию или городские власти на своих соперников. Поэтому я был не прочь обзавестись своим карманным политиком и не столько для решения насущных вопросов, сколько для поднятия и развития своего будущего бизнеса. Теперь, когда моя прежняя жизнь становилась все более призрачной и далекой, я чувствовал, что стал меняться, все больше проникаясь жизнью, взглядами и ценностями человека второй половины девятнадцатого века. Найдя для себя в хитросплетениях людей и больших денег определенный интерес, я даже стал находить в этом нечто близкое к своим прежним чувствам, когда охотился за людьми. К тому же бизнес в этом веке не требовал высшего экономического образования, сложных банковских операций, консультантов и экспертов по экономике, маркетингу и рекламе, валютных и сырьевых бирж. Правда, все это существовало, но еще в таком зачаточном состоянии, что я сам мог вести дела торговой компании, имея пару специалистов, определенный капитал и поддержку городских властей. Но ни капитала, ни поддержки у меня пока не было, зато была идея. Она сформировалась у меня в голове, когда я случайно зашел в один из низкопробных баров. Там продавали такую сивуху, что становилось дурно только от одного ее запаха. Если народ пьет даже такое, подумал я, то почему не наладить производство дешевого виски, тем более, что мы контролировали большой кусок города, где с избытком хватало баров и ресторанов.