Обитель снов - Андрей Гребенщиков

– Не знал, что работать поджигателем так непросто. Но терпение и трут все перетрут! Особенно если добавить немного бензина. Гори-гори ясно, чтобы не…

Он вертит в руках украденный из жилища Эль диктофон.

– Что здесь, милая? Что-то интимное и сокровенное? Я люблю интимности и сокровенности… эх, жаль батарейка сдохла…

Арех трет глаза, он не спит уже третьи сутки. В Обители нельзя спать, это очень вредно для здоровья! Алюминиевая банка с энергетиком громко хлопает, выпуская наружу томящийся в шестнадцатилетней неволе углекислый газ. «Произведено в 2012 году» – отличная выдержка для настоящего напитка!

Слабость, копившаяся сутками, подкрадывается незаметно: ничего не меняется, просто рука, с зажатым в ней энергетиком, никак не может дотянуться до алчущего влаги рта. Секунды невидимой борьбы идут и рука с каждым мгновением опускается все ниже… Хлоп, и металлическая баночка, разбрызгивая содержимое, катится по мостовой. Но Арех этого не видит и не слышит, он спит.

Не пройдет и десятка секунд, как человек окажется на земле. Он будет кататься по асфальту, разрывая легкие в оглушительном крике боли. Обхватит голову руками в тщетной попытке раздавить черепную коробку, чтобы добраться до терзаемого кошмаром мозга. Он давно бы разбил ее обо что-нибудь твердое – так поступили многие счастливчики, враз избавившись от невыносимой муки, – но тот, кто повелевает снами Ареха, имеет на него свои планы. Последний живой человек в Обители должен еще послужить своему хозяину…

Многочасовая пытка закончится, и Арех проснется со словами «я все сделаю» на пересохших губах. Он ужасно выглядит – такие сны не приносят отдохновения, в глазах исступление и животный ужас… а еще покорность.

Постыдные чувства истают, вернется озлобленность и решимость бороться до конца. «Тварь, тебе не сломать меня!» Арех ошибается и прекрасно об этом знает, но пока он выиграл для себя еще трое суток, до следующего раза, когда измученное бодрствованием сознание вновь окажется в тисках живодера-сна… Удастся ли дотерпеть до открытия гермы? Можно долго обманывать себя, но Спящая с каждым разом становится все изощреннее и настойчивее… эта дама не терпит отказов.

Трупы, горы трупов… Арех стаскивает тела умерших к лифтовым шахтам и сбрасывает их на самое дно. У него очень много работы, ведь когда-то Обитель населяло несколько тысяч человек, и останки всех их нужно упокоить в «братской могиле». Это приказ Спящей, перед открытием ворот она распорядилась «прибраться здесь», и Арех – смертельно уставший, измученный до предела – сдался.

Открытый зев лифтовой шахты. Арех провожает взглядом летящее вниз тело. Его глаза закроются прежде, чем очередной труп присоединится в сотням своих мертвых предшественников. Ареха выгнет дугой, судорога враз сведет все мышцы, нервные окончания вспышками дикой боли оповестят о приходе Спящей. Он вновь в ее власти, ведь в Обители позволено безнаказанно спать лишь ей.

– Ворота откроются! – Арех кричит, повторяя вложенные в уста чужие слова. – Возьми диктофон. Иди в Метро. Найди моего сына. Верни!

Это приказ, которого нельзя ослушаться… Когда настанет время покидать Обитель – он ждал этого момента четыре долгих года, но не знал, что Спящая не оставит его в покое и далеко за пределами уничтоженного рая, – Арех уйдет из убежища. Хранимый злой волей поселившегося в Обители монстра, он доберется до Метро. Найти беглецов – «дядю» и «племянника» – не составит никакого труда. Самим сложным будет затаиться в ожидании следующего открытия ворот… Когда в твоей голове каждую ночь слышатся отголоски кошмара, поселившегося в Обители, время тянется очень и очень медленно…

Время Ареха вышло. Ворота не заметили вставшего на их пути человека, его захлебывающийся крик, быстро сменившийся хрустом сминаемых в прах костей, не остановил их. Нить памяти оборвалась…

Кем. Он. Был. Сознание Ника свободно от паралича, сковавшего тело, но мысль никак не желает обрести форму вопроса. Кем. Он. Был. Кем. Он…

– Мечтатель, – на незаданный вопрос диктофон дал простой ответ. – Его не добили во время восстания. Он очнулся на столе у патологоанатома и, взяв с того обещание молчать, втайне отлеживался в крематории. Когда врач проявил чрезмерную настойчивость в лечении, желая показать тяжело раненного и скрывающегося от всех пациента профильным специалистам, скальпель Убийцы нашел свою первую жертву. Мечтатель – тот Мечтатель, что создал чудесный подземный мир для нескольких тысяч избранных, – потерял рассудок. Смерть сына и предательство неблагодарных спасенных подкосили его. Он мечтал стать божеством, Спасителем для счастливчиков, переживших апокалипсис, а закончил… Мечтатель принялся мстить, убивая всех подряд. С его знанием Обители можно было безнаказанно проникнуть в любое место убежища и так же уйти, не оставив никаких следов. Позже, насытившись кровью и местью, он решил вернуть власть в свои руки – честолюбивцу без нее долго не прожить. Не имея возможности вернуться в открытую, Мечтатель решил править через страх – и это ему удалось. Ритуальные ежемесячные «жертвоприношения» сломали людей, сделали их податливыми. Стадо покорилось мяснику…

Диктофон мигнул диодом и затих. Безжизненный ангар, полный ржавой, бесполезной техники. Баззеры умолкли, освещение выпито подземной тьмой без остатка. Тишина, безмолвие погоста, вместившего несколько тысяч душ. Избранные и счастливчики, все здесь. ́ В пепле, рассыпанном по всему крематорию, в зловонных кучах на дне лифтовых шахт, в кровавых потеках, струящихся по плотно сомкнутым гермоворотам. Все вернулись домой. Пятый цикл закончен. Впереди четыре года тишины и ожидания.

– Как тебе история жизни и смерти создателя Обители? Неподражаемого Мечтателя, Убийцы, Ареха в одном лице? – Насмешливый голос Эль в голове. – Ты казнил его, и одним монстром на земле стало меньше.

– Как я это сделал? – тело Ника по-прежнему бездвижно, однако разум свободен от оков.

– Сноходец… та тварь, что поселилась здесь… воспользовавшись мной… Ты станешь таким же, только более могущественным, более жестоким – мутации во втором поколении проявляются значительно сильнее. Ты сможешь управлять людьми безо всякого сна, твоих способностей хватит, чтобы дотянуться до Метро, покорить и уничтожить… только если, ты не…

Голос исчез, зато ожил диктофон:

– Я жду тебя.

Сознание Ника покинуло беспомощное тело и устремилось внутрь Обители. Беспрепятственно миновало закрытый шлюз, понеслось по нескончаемо длинному коридору, через огромный склад, заставленный бесчисленными коробками, вниз по переходу до следующего этажа, где без остановки работали неведомые механизмы, – они трещали, гудели, скрипели и шелестели. Еще ниже, через жилой блок, затем еще один, прошел насквозь через этаж, стилизованный под настоящую улицу, – здесь даже было небо, прекрасная имитация безграничного пространства. Ему на миг показалось, он видит выгоревший двухэтажный дом, пришедший из воспоминаний Ареха, но полет или падение было столь стремительным, что пожарище могло только померещиться.

Вниз-вниз, все время вниз! К центру Земли, куда-то ниже рукотворного ада… Нисхождение закончилось гораздо раньше, он оказался в стерильно белом медблоке. Здесь единственный пациент, весь опутанный датчиками и капельницами, – седая женщина с молодым, красивым лицом. Неподвижная, словно статуя. Глаза закрыты, на них печать глубокого покоя. Еще не смерть, уже не жизнь. Все меняется, когда зрачки под тонкой кожей приходят в движение. Лицо преображается, на нем тревога и непереносимая боль… и невозможность проснуться. Ужас и боль навсегда.

– Я жду тебя!

– Эль?

– Уже нет, – диктофон не подавал признаков жизни, голос раздавался в его собственной голове. – Я погибла, чтобы спасти своего сына. Пусть теперь он спасет меня… Ты помнишь, я читала тебе сказку о спящей царевне? Сказка оказалась былью, и царевна уснула на долгие годы… Но она уже давным-давно мертва, и нельзя, чтобы прекрасный принц ее разбудил. Некоторых царевен стоит усыпить навсегда… Когда ты вернешься в сознание, когда паралич отступит, нужно покончить с затянувшимся кошмаром. Ты казнил одного монстра, но настоящее чудовище живет внизу. Эта тварь не должна проснуться!

Эпилог

Ник открыл глаза. Что-то разбудило его, какой-то шум, который нарушал загробную тишину этого склепа. Шепот, доносящийся со всех сторон. Но звуки никак не желали складываться в слова, порождая лишь бессмысленное бормотание…

Он попробовал пошевелить пальцами. Те не послушались, однако чувствительность к ним возвращалась – легкое покалывание в подушечках обнадеживало. Глаза долго привыкали к окружающему мраку, в казавшейся непроглядной тишине появились первые просветы – «ночники», дежурные лампочки – тусклые, почти ничего не освещающие, но дающие уверенность в том, что зрение он не потерял.