Сокрытые-в-тенях - Сергей Гомонов

— Тогда откуда же вам известно, что у него не было пальца, если он…

— Оттуда! Они с ее величеством Анантой сели сыграть в эту… на малахитовой доске, с фигурками… Все время забываю, как называется эта затея… Обстановка была почти домашней, неофициальной, да к тому же в тот день стояла невыносимая жара. Словом, Ваццуки снял тогда камзол и перчатки, и я увидел, что палец у него приставной, он его может надевать и снимать, как наперсток. Настоящий у него отрезан на две фаланги. А у этого, у самозванца, палец целый! Думается мне, что месинара Шесса нарочно допустила эту оплошность: она точно знала, кто заметит это, в отличие от остальных, не придавших тому значения. У нас есть союзник!

— Да и что нам с того? Она теперь жена политического противника Ваццуки. Что она может в этой стране?

— Как вы сами видите, кое-что может! Итак, нынче ночью нам нужно будет проникнуть в склеп цалларийских месиноров и проверить одну мою догадку…

Молча слушавший их диалог доктор Лорс наконец спросил:

— Вы, Ольсар, считаете, что настоящий Ваццуки мертв?

— Все может быть! — загадочно ответил сыскарь.

Фиолетовая мгла стала чуть прозрачнее. Айнор ощутил на плече теплое дыхание коня, потом их с Эфэ глаза начали видеть. У телохранителя было какое-то странное ощущение, будто он в двух местах сразу, но действовать может только здесь.

Прямо у него под ногами, скорчившись, сидела на земле девочка лет десяти. Эфэ громко фыркнул: он всегда был недоверчив к чужакам. Девочка вздрогнула и вскочила, закрывшись рукой: маски на ней не было.

— Я заблудилась, — пожаловалась она. — Меня не пускают выйти отсюда…

Телохранитель счел ее безопасной — хотя всегда можно ожидать от Обелиска любого коварства! — и сделал шаг ей навстречу:

— Давно ты здесь?

Но рука прошла сквозь нее легче, нежели сквозь туман. Айнор отпрянул: общение с призраком доставит удовольствие не всякому.

— Мне кажется, минула вечность! — прошептала несчастная малышка. — Но я точно знаю, что нет еще и года, как я здесь… Ты бы помог мне, господин! — с сомнением, очень нерешительно и скорее рассчитывая на его отказ, предложила она.

Айнор подумал. Обелиск Заблудших непредсказуем. Но, во всяком случае, девочка до сих пор не сделала ничего, что можно было бы расценить как угрозу.

— Я помогу тебе, а ты расскажешь, как сюда попала, — он оглянулся и, взяв коня под уздцы, повел за собой, а заодно договорил в сторону: — все равно ведь делать покуда нечего, а ты хотя бы развлечешь меня болтовней.

Впереди расстилался погруженный в лиловые сумерки дикий лес. Сзади не было уже никакого намека на вход в Обелиск — только вечная ночь океана.

— Я не помню, как именно попала сюда. Прошлым летом мы с девочками из поселка играли на холмах, рядом с пастбищем. Там есть красивый утес, и мы все спорили, кто из нас смог бы на него залезть.

— Ты из Ралувина? — догадался Айнор.

— Да, господин цаллариец, я из Ралувина.

— Я не цаллариец. Это не моя маска…

— А чья?

— Продолжай!

— Мы поспорили насчет утеса, но так и не решились проверить, сможем ли забраться на него. И ушли играть в перелесок.

Ребята прятались друг от друга. Кьир-Ши нашла хорошее место, где ее никто не нашел бы, и полезла на дерево. Дерево склонялось над речкой, бегущей с гор. Она уже почти забралась, но тут ветка, разогнувшись, хлестнула ее по лицу и сорвала маску; та улетела в бурный поток.

Не смея прийти к ребятам с голым лицом и стать посмешищем, Кьир-Ши спустилась вниз и побежала за маской, но течение было быстрее. Девочка столько раз спотыкалась и падала, что сбила руки и коленки до крови.

— И тут я увидела утес и поляну под ним. В этом месте река поворачивала, но про маску я уже забыла. Мне хорошо было видно и поляну, и утес, внизу паслись коровы, козы и овцы, а землю, по которой они ходили, кто-то разрисовал чертами.

Айнор стал прислушиваться. Уже и Эфэ не так фыркал за спиной, уже и к бесплотной спутнице телохранитель успел привыкнуть.

Притаившись за кустами, Кьир-Ши смотрела вниз. Ее холмик был расположен по высоте между поляной и утесом, но далеко в стороне от них, поэтому девочке было видно все, что происходило там.

Поляну пересекали длинные линии, превращая землю в квадратные островки, в которых как ни в чем не бывало паслись то корова, то овца, то коза. Точно по чьему-то приказу некоторые животные переставали жевать и переходили на свободные островки. Они будто не видели, что происходит у них над головами. А Кьир-Ши увидела…

Это было два попеременно взмывающих в воздух крылатых чудовища. Прекрасные и ужасные одновременно, они словно заигрывали друг с другом, как звери по весне. Окрестности оглашались их восторженными криками, получеловеческими-полуживотными. Одно было побольше, другое — поменьше, но оба по очереди отвлекались от игры между собой и, переводя внимание на скот, заставляли его передвигаться с островка на островок.

Кьир-Ши смотрела на все это до тех пор, пока чудовище покрупнее не разверзло свою пасть и не выпустило целую реку пламени в несчастную корову. Тогда девочка вскочила, но увидела себя по-прежнему лежащей в кустах. Охваченная ужасом, она ничего не поняла и, не разбирая пути, с криком помчалась прочь. Чудовища даже не заметили ее, но Кьир-Ши этого не знала и бежала до тех пор, пока не оказалась перед входом в Обелиск.

— А потом… он затянул меня.

— Погоди! Но кто тогда остался там, в кустах? — напомнил Айнор. — Ты же сказала…

— Ах, господин! Мне здесь рассказали, что это была уже мертвая я. Когда я увидела тех чудовищ, то просто умерла со страха, но не сразу узнала, что умерла. А родители хотели взять меня осенью на свадьбу ее величества наследницы Цаллария с нашим благородным месинором…

— Ты нашла, пожалуй, о чем пожалеть в такую минуту! — усмехнулся телохранитель, внимательно вглядываясь в просвет над лесной тропой между ветвями деревьев.

— А я жалею еще и о моей маске… Мне без маски тут плохо…

Кьир-Ши с затаенной надеждой посмотрела на Айнора. Тот подумал, что хоть в другое время и расстался бы с превеликим удовольствием с красной маской, но ходить после этого нагишом не хотелось. И он промолчал, сделав вид, будто ничего не заметил.

— А еще, — шепнула девочка, — здешние землявочки сказали мне, что я найду дорогу отсюда тогда, когда кто-нибудь покажет родителям мои кости, и мама с папой наконец перестанут меня искать…

— Кто такие землявочки?

— Да вон одна стоит, на нас смотрит!

Айнор посмотрел туда, куда она указала, и побыстрее отвернулся. Более омерзительной твари он не видел даже в лихорадочном бреду после ранения на Черном озере. По колено вросший в мох, покачиваясь, на опушке стоял высохший и полуободранный труп. Труп не человека, но какой-то звериный — согнутый, длиннорукий, кривоногий, с низколобым клыкастым черепом. И жутко смердящий даже в таком отдалении.