Соблазненная горцем - Пола Куин

— Об отчуждении, возникшем между вами. Ты ловко скрываешь горечь за беззаботной улыбкой, но она прорывается наружу, стоит тебе заговорить об отце. Когда ты смотришь на него, взгляд твой затуманивается, а уголки рта печально кривятся, словно что-то тебя терзает, как незаживающая рана.

Тристан хотел рассказать Изобел правду о себе, но она сумела заглянуть ему в душу.

— Я не знаю, возможно ли это, — признался он.

— Конечно, возможно, любовь моя. — Изобел улыбнулась, нежно коснувшись его щеки. — Что бы он ни сделал…

— Нет, я сам нанес себе рану, Изобел. Я не пытался стать частью семьи. Не стремился стать сыном собственному отцу. Я всегда думал, что мы слишком разные. Не знаю, кем хотел бы меня видеть отец, ведь я даже не смог разглядеть, каков он на самом деле. Я тянулся к дяде, который погиб из-за меня.

— Нет, не из-за тебя.

— Но я долгие годы винил себя в его смерти, — тихо произнес Тристан. — И вина мучила меня, будто кинжал, пронзивший сердце.

Изобел ласково обвела пальцем контур его губ, и Тристан поцеловал ее руку.

— Значит, мой прекрасный благородный рыцарь, пора решиться.

Коварные утесы Эгола нисколько не испугали Тамаса Ферпоссона. Рев волн, плещущихся на дне узкой расщелины, привел его в такой бешеный восторг, что мальчишка громко заревел в ответ. Его пронзительные вопли заставили Изобел недовольно поморщиться, но когда Тамас перегнулся через седло, чтобы посмотреть вниз, все, кто ехал позади, невольно вскрикнули. Или мальчик всецело доверял лэрду, державшему его за запястье, или обладал небывалой храбростью. Даже Уилл поспешил миновать опасное место, бросив лишь короткий взгляд в пропасть.

Оставив позади утесы, всадники выехали на высокий гребень, с которого открывался вид на просторную, поросшую вереском долину и широкий залив на западе. Живописные, крытые соломой домики рассыпались по склонам, со всех сторон заснеженные гряды гор вздымались к северному небу. И в самом центре, защищенный темной каменной стеной, высился замок Кэмлохлин, крепость дьявола, покоящаяся в щедрой длани Господней.

Изобел полной грудью вдохнула соленый морской воздух, несущий свежесть и легкость. Если бы только она могла унять бешено бьющееся сердце!

Из домиков уже высыпали люди, широкие ворота замка отворились, всем не терпелось увидеть приближающихся всадников. Роб первым въехал в долину, топча вереск копытами коня. От кучки встречающих отделилась женщина и сделала несколько шагов ему навстречу. Соскочив на ходу с лошади, Роберт подхватил женщину и стиснул в объятиях.

Еще две женщины молча дожидались, когда приблизятся остальные верховые. Одна из них, высокая, с темными глазами, нахмурилась при виде лэрда с Тамасом и устремила взор на Изобел.

— Пленные Фергюссоны? — спросила женщина ростом поменьше и, изогнув угольно-черную бровь, кивнула в сторону Камерона.

— Просто Фергюссоны, Мэгги.

Обхватив огромной ручищей Тамаса за талию, лэрд спешился, а затем поставил мальчика на землю перед сестрой.

Мэгги и Тамас обменялись угрюмыми взглядами, затем она презрительно фыркнула, а мальчишка сорвался с места.

— Тамас! — крикнул Макгрегор, поцеловав в губы высокую женщину. — Держись подальше от неприятностей!

— Да, Каллум! — откликнулся мальчик.

Смерив мужа коротким ледяным взглядом, Кейт Макгрегор повернулась к Тристану:

— Рада видеть тебя живым, сын мой.

Не дожидаясь ответа и обмена приветствиями, она резко повернулась и, пока Тристан помогал Изобел сойти с лошади, зашагала к замку.

Глядя ей вслед, отец Тристана поскреб заросший щетиной подбородок.

— Я поговорю с ней, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то еще, и поспешно направился к воротам.

— О чем твой отец собирается поговорить с твоей матерью? — Мэгги Макгрегор уперлась кулаками в бока и сердито прищурилась, разглядывая Изобел и Камерона. — Что ты на этот раз натворил, Тристан?

В последний раз Изобел доводилось видеть так много людей в одном зале лишь во дворце Уайтхолл. Уступая в размерах величественной королевской резиденции, Кэмлохлин все же вмещал в себя достаточно Макгрегоров, чтобы нагнать страху на Изобел. Бесчисленные залы и коридоры освещались тяжелыми чугунными канделябрами и массивными настенными светильниками.

Видя перед собой множество любопытных лиц, Изобел не улыбнулась, но взяла Камерона за руку. Напрасно она позволила брату приехать в Кэмлохлин. Ее тревога только усилилась, когда трое рослых горцев, направлявшихся к ней, внезапно замерли на месте, услышав предостерегающий возглас Мэгги:

— Фергюссоны!

— Проклятие! — с отвращением прорычал один.

— Может, съедим их на ужин? — прошипел другой, с густыми рыжими волосами, тронутыми сединой, и длинным шрамом, протянувшимся от уха к подбородку.

— Полегче, Ангус, — криво усмехнувшись, предупредил горца Тристан. — Эта прелестная девушка в долгу не останется.

Изобел попыталась улыбнуться Тристану за то, что тот пришел ей на помощь, хотя и переоценил ее храбрость. Не важно, что думают о нем в Кэмлохлине, легендарный Артур Пендрагон гордился бы им, Изобел в этом не сомневалась.

— Ангус! Броуди! — отрывисто крикнул лэрд с вершины лестницы. — Позаботьтесь, чтобы с нашими гостями в Кэмлохлине хорошо обходились.

В голосе Макгрегора явственно слышалась угроза. Два могучих горца тотчас отступили, не сказав ни слова и даже не взглянув в сторону Изобел.

— Джейми, — обратился лэрд к третьему мужчине. — Отведи Камерона к Финну и пригляди за малышом по имени Тамас. Проследи, чтобы ему не причинили зла.

— Да, мой лэрд.

Изобел облегченно перевела дыхание, впервые с той минуты, как переступила порог замка. Тревога отпустила ее, и благодарить за это ей следовало грозного вождя клана. Она посмотрела на отца Тристана, но в глазах ее вместо ненависти читалась признательность. Страшные видения, преследовавшие Изобел с самого детства, постепенно поблекли. Вместо кровавого убийцы Каллума Макгрегора она видела перед собой другого человека, доброго, полного сочувствия и нежности, сильного мужчину, чьи огромные, иссеченные шрамами руки закутывали в плед ее младшего братишку. Как ни удивительно, Каллум привязался к Тамасу, одно это говорило о многом.

— Вы двое, — лэрд кивнул Тристану и Изобел, в его суровом взгляде не было и тени сострадания, — идемте со мной.

Они проследовали по коридору, залитому мягким сиянием свечей, вдоль стен, увешанных тяжелыми старинными гобеленами. Навстречу им выбежала ватага детей и, смеясь, бросилась к лестнице. Подойдя к дверям, отец Тристана, не замедляя шага, толкнул тяжелые створы и вошел в покои.