Золотой холм - Светлана Крушина

— Нэль, не делайте этого. Не смейте, слышите! Пусть лучше они уйдут.

— Но они не уйдут без меня, — тихо сказал Нэль, и под его взглядом тан разом потерял способность и говорить, и двигаться. В ту же секунду посреди комнаты повис колеблющийся прямоугольник портала.

— Иди вперед, — велел мэтр Эйбел, и Нэль молча повиновался. Следом за ним ушли остальные маги. А тан только и мог скрипеть зубами, глядя, как они один за другим исчезают в проходе.

Ясеневая роща вокруг хижины старого Като была укутана снежным покровом, как шубой. Давным-давно сюда никто не приходил, желающих поселиться в маленьком покосившемся домике не нашлось. Даже дверь, сорванная с петель еще летом кем-то из разъяренных магов, висела так же криво.

Именно на это Нэль и рассчитывал, когда открывал сюда телепорт. Никто не помешает.

Снег доходил до колен. Маги все были одеты легко, их теплые меховые плащи остались в замке, и они почти одновременно укрылись согревающими заклятьями.

— Где мы? — спросил мэтр Эйбел, озираясь.

— Рядом с одной маленькой деревенькой. Здесь нам никто не помешает. А главное, никому не помешаем мы.

— Ну что ж… — старик протянул вперед руку.

— Подождите, — сказал Нэль. — Неужели вам в самом деле ничуть не интересно то, что я хотел показать?

Когда спустя несколько дней мэтр Эйбел составлял для гильдии отчет, он долго не мог подыскать слова, которые могли бы передать увиденное. Он знал, что истрийские маги тоже пишут отчеты, и многое отдал бы, чтобы заглянуть в них. Но им категорически запретили видеться и разговаривать друг с другом до тех пор, пока гильдия не изучит досконально предоставленные ими сведения и не сделает выводы. Пока что им предстояло самостоятельно разбираться в своих воспоминаниях.

Мэтру Эйбелу очень хотелось бы верить, что Нэль напустил на них морок, и все, что они видели — только иллюзия. Но увы, самую искусную иллюзию он распознал бы в два счета. И пришлось признать, что все произошло на самом деле. Понять бы только, что именно произошло!

Старый маг даже не был уверен, стал ли он свидетелем каких-то особенно изощренных игр с пространством и временем, или же грандиозного, немыслимого для человека акта творения. Лионель то ли бросал троих магов из одной пространственно-временной точки в другую, то ли творил все, что они видели, по ходу дела, стремительно и небрежно. Спросить теперь было не у кого.

Мелькавшие перед глазами картины не укладывались в воображении. Далеко не все из них, как подозревал мэтр Эйбел, принадлежали этому миру. Он успевал заметить растения, существа и строения столько диковинные, что подобных им не было и не могло быть ни на материке, ни на архипелаге, ни в морских королевствах. Незнакомый рисунок звездного неба сменялся вдруг разбухшим багровым светилом или двумя бледно-зелеными ночными. Снежная поляна рядом с убогой хижиной исчезла, растворилась во множестве мест и времен; мэтр Эйбел потерялся, забыв, кто он и откуда. Вокруг него смерчем закручивались ветры чужих миров, и он задыхался.

И все это время Лионель стоял неподвижно, со странной улыбкой на лице, и не говорил ни слова. Но не оставалось сомнений, что вся эта скачка через чужие миры, странные, пестрые, как медейские ковры, которые богатый купец разворачивает перед придирчивым покупателем, — его рук дело. Мэтр Эйбел несколько раз порывался спросить, что же он творит, магия ли это или что иное, но слова умирали, так и не родившись.

Бешеная чехарда окончилась так же неожиданно, как и началась. Раз — и ничего нет, и снова — заброшенная хижина в снегу. Мэтр Эйбел разом ослабел так, что в глазах потемнело, и ноги подогнулись; если бы не подоспевшие истрийцы, предупредительно подхватившие старика под локти, он повалился бы в снег. Несколько минут ему было ни до чего, он мучительно боролся с подступившей дурнотой. Когда же взгляд его, наконец, прояснился, то мэтр Эйбел увидел, что Лионеля уже нет перед хижиной. Только притоптанный снег указывал на место, где он стоял. Куда он пропал, осталось загадкой. Оба истрийца в голос утверждали, что никакого телепорта не было; молодой человек просто исчез. В один миг.

Старик ждал, что Лионель еще появится. Разве можно было так вот сбежать после того, что он показал! Но прошел день, и два, и три, а молодой человек как в воду канул. Нарочно ли он теперь испытывал терпение своего бывшего учителя, или же с ним что-то случилось? Но что могло случиться с человеком, обладающим подобной силой? Никто и ничто на свете не могло причинить ему вреда. Разве только Лионель сам себя спалил безудержным потоком магии, но это — вряд ли, слишком уж хорошо он владел ситуацией.

Или же вмешался кто-то свыше…

С досадливым кряхтением мэтр Эйбел отложил в сторону перо и отодвинул от себя пачку нетронутых листов бумаги. Невозможно рассказать то, чего недопонял сам. То, что никак не хотело укладываться в его старой, глупой, седой голове… То, что пугало до ледяной дрожи. Да и мало просто передать, пересказать, нужно донести до гильдии мысль об опасности его бывшего ученика. Да, братству Гесинды известно о его магическом потенциале, но этого мало. Необходимо, чтобы каждый маг осознал: Лионель из Аркары с его идеями и его невероятными возможностями способен в одиночку уничтожить мир. И он, без сомнения, разнесет мир на кусочки, если только возьмется переделывать его в соответствии со своими соображениями.

Необходимо было как можно быстрее отыскать Лионеля и приложить все возможные усилия, чтобы изолировать его от магического потока. Пусть даже для этого придется его физически уничтожить.

Братья допустили ужасную ошибку, когда изгнали Лионеля из гильдии. Нужно было немедленно предать его смерти. Мысль страшная, но что же делать? Если за всю историю существования братства Гесинды ни одного мага не казнили по постановлению храмового суда, то это означает только, что пришла пора пересмотреть устав гильдии.

Изучив отчет мэтра Эйбела и протоколы показаний мэтров Антония и Реула, руководство гильдий забеспокоилось. Высшие маги братства не могли не осмыслить то, что уже поняли рядовые его члены. Надвигалась угроза ни много ни мало, как конца света. Лионель из Аркары посягал на монополию гильдии Гесинды в области магических искусств, но это были мелочи. Гораздо хуже было, что он, похоже, намеревался порушить тысячелетние мировые устои, и вот это уже грозило катастрофой. Перед старшими грандмастерами замаячили призраки всеобщей смуты, гражданской и религиозной войны, политических переворотов — в общем, запахло кровью. Страшно было подумать, что все эти ужасы могут быть порождены волей одного-единственного человека.