Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Мортон

— Добрый день, — к своему удивлению, услышал я голос мистера Макинтайра.

Он почти вернулся к своему привычному человеческому обличью.

— Хорошая проповедь? — вежливо поинтересовался я.

Из его поведения я понял, что он предпочитает не вспоминать нашу утреннюю встречу.

— О да, совсем неплохая.

Я совсем запутался в его религиозных настроениях и не мог придумать, что бы еще такое сказать. Внезапно он посмотрел на меня со своим обычным повседневным блеском в глазах.

— Сожалею, что пришлось вам отказать поутру, — произнес он и затем добавил, заговорщически понизив голос: — Если вам все еще нужен закрепитель, приходите снова к задней двери!

Он оставил меня стоять посредине тротуара — ошарашенного, утратившего дар слова — и продолжил свое великолепное черное шествие по узенькой Хай-стрит.

Если ехать по дороге из Баллахулиша туда, где река Коэ впадает в озеро Лох-Левен, то непременно наткнешься на маленькую уютную деревушку, возле которой выставлен самый нелепый дорожный знак на всех Британских островах:

ДЕРЕВНЯ ГЛЕНКО

МЕСТО ЗНАМЕНИТОЙ РЕЗНИ

ЧАЙ И ЗАКУСКИ, ТАБАК И СИГАРЕТЫ

С другой стороны, последнее предложение несколько смягчает тягостное чувство, которое неизменно охватывает путника на подъезде к этому мрачному месту гибели целого клана. Наверное, Эндрю Лэнг был единственным писателем, на которого долина Гленко произвела приятное, бодрящее впечатление. Описание, данное Маколеем, хорошо известно читателю, и нет нужды его здесь приводить. То же самое можно сказать и о впечатлениях Дороти Вордсворт. Но лично мне больше всего нравится малоизвестное письмо Диккенса Джону Форстеру, где первый описывает свою поездку через эту долину.

Все время, — пишет Диккенс, — дорога тянулась среди пустошей и гор с огромными массами скал, которые свалились Бог знает откуда и рассыпались по земле во всех направлениях, придавая этому месту сходство с кладбищем некоей расы великанов. Время от времени нам попадалась одинокая хижина, у которой не было ни окон, ни печной трубы, а дым от сжигаемого торфа выходил прямо в дверь. Однако должен сказать, что за дюжину пройденных миль мы едва ли встретили шесть таких хижин. Трудно себе представить места более пустынные, дикие и величественные, чем эта долина. Гленко сама по себе совершенно ужасна. И дорога выглядела не менее кошмарной. По обочинам от нее тянутся высокие скалы, по которым во всех направлениях стекают шумные ручьи. С одной стороны (слева по ходу нашего движения, если быть точными) среди этих скал на большой высоте пролегают десятки узких гленов. Они образуют такие жуткие места, какие можно узреть лишь в самых страшных горячечных кошмарах. Увиденная картина запомнится мне на долгие годы, а вернее сказать, до конца моих дней (и это не шутка и не фигура речи). Само воспоминание об этом переходе заставляет меня содрогаться…

После такого описания я выступил в путь уже готовым ужасаться и содрогаться. Однако, увы, в тот день сияло солнце, Гленко пребывала в радостном и отнюдь не пугающем расположении духа (наверное, именно в этом настроении ее и застал Эндрю Лэнг). Она, конечно, пустынная, дикая и, как большая часть горной Шотландии, внушает почтение человеку. Я бы сказал, что Гленко преподает нам хороший урок смирения. Попав сюда, начинаешь осознавать, что человек — пренебрежимо малая величина, которую здешние горы никогда не принимали в расчет. Они относятся к нам не враждебно, скорее, с рассеянным небрежением. Если бы человека внезапно закинуло на Луну, то он, наверное, рассматривал бы лунный пейзаж — чужой, холодный, безразличный — с тем же суеверным трепетом, с каким я взирал на долину Гленко. Здешним горам неведомо милосердие. С самого момента зарождения жизни они так и не выбрались из своей первоначальной теплой слизи. Они до сих грезят геологическими конвульсиями. Озаренная солнечным светом Гленко не вызывает у человека содрогания, потому что она прекрасна. Она, скорее, зачаровывает. Хочется сесть и долго-долго смотреть на нее — как вы часами сидите на песке, глядите на Сфинкса и гадаете, что там он (если, конечно, предположить, что Сфинкс — «он») увидел в бесконечном небе. Возможно, Бога? Гленко порождает такие же чувства.

Тем не менее я продолжал ехать по самой худшей дороге во всей Шотландии. С обеих сторон от меня вздымались серо-стальные горы. Половина перевала была залита солнечным светом, вторая половина пребывала в глубокой тени. Болотистая почва поросла высокой, упругой травой, которая волновалась и колыхалась на ветру. Единственным звуком было журчание ручья с ледяной, коричневой от торфа водой, а единственным движением — медленный, зловещий полет неведомой птицы над холмами.

Вулканические горы иссечены множеством ущелий, за долгие столетия проложенных горными потоками. Узкие у вершины, они постепенно расширяются книзу и впадают в общую долину. Редкие худосочные деревья сиротливо жмутся к склонам ущелий, пытаясь укрыться от порывов ветра. Мне они напомнили несчастных путников, застигнутых в горах грозой. Однако лишь редкие ущелья могли похвастаться растительностью. Большая же часть из них представляла собой просто расселины в вулканической скале, будто неведомые великаны затачивали здесь свои мечи…

Внезапно небо затянуло тучами. Свет в Гленко погас так внезапно, словно кто-то вошел в комнату и щелкнул выключателем. И долина сразу же поменяла свой цвет: она стала безнадежно серой. Теперь ясно, почему Маколей назвал Гленко «долиной теней». При взгляде на эти суровые горы, причудливые холмы и темные ущелья казалось, будто там непременно должны обитать нагие злобные демоны. Наверное, именно в таком месте, как Гленко, нашли свой конец библейские гадаринские свиньи.

По пути мне повстречался молодой пастух, который брел рядом с отарой овец — серой лавиной, медленно двигавшейся на невидимых ножках. Пастуху помогала вездесущая собака-колли, которая зорко следила за подопечными умными, ясными глазами. Пока все шло как надо, овчарка лежала, притаившись в траве и чутко поводя длинным носом. Но стоило какой-нибудь растяпе-овце зазеваться или же забрести в сторону, как собака немедленно вмешивалась и наводила порядок. На моих глазах одна из овец вознамерилась было подняться по склону холма, тут же в ее сторону метнулся бело-коричневый дротик (а именно так выглядит колли на бегу), и через пару секунд серая лавина вновь восстановила свои стройные ряды.

Вот со стороны пастуха донесся протяжный свист. Колли — которая до того, казалось, всецело была поглощена овцами — немедленно отреагировала: длинными, грациозными прыжками она примчалась к хозяину и застыла, слегка склонив голову набок и выжидающе глядя на человека. Сизо-серый язык свешивается наружу, карие глаза, не отрываясь, смотрят в глаза пастуха — на мой взгляд, это одна из самых великолепных и наглядных демонстраций разумного сотрудничества между человеком и животным.

Парень что-то тихо сказал колли, что именно, я не расслышал. Овчарка очень ловко развернула отару на сто восемьдесят градусов и погнала в противоположном направлении. Пастух, явно гордый своей помощницей, снова отдал какую-то команду, и собака вновь направила овец по прежнему курсу! Еще один свисток — умница-колли метнулась к началу отары и послушно залегла в траве.

— Неплохая собака, — небрежно прокомментировал парень, даже не потрудившись похвалить овчарку. — Но не такая умная, какой была ее мать!

Где-то вдалеке прозвучал выстрел, и эхо разнеслось над холмами. Мы невольно посмотрели вверх. Сегодня в холмах охотятся, пояснил пастух, поэтому дороги перекрыты. А им нужно попасть на рынок. В результате вместо обычных двух часов ему предстоит потратить целый день. Что поделать, в Хайленде спорт не принимает во внимание нужды маленьких людей.

Окна маленькой белой гостиницы выходили прямо на Раннох-Мур. Я заметил, как в дальнем конце пустоши появились две фигуры и медленным, размеренным шагом альпинистов двинулись в нашу сторону. Когда они приблизились, стало видно, что это парень с девушкой. Но, боже мой, что это была за девушка! Самая настоящая Диана-охотница в бриджах. Она была без шляпы, и золотые волосы свободно развевались на ветру. Ворот ее блузки был расстегнут. Помимо того на девушке был твидовый пиджак и бриджи. Я знаю: это звучит ужасно! Сразу вспоминаются малопривлекательные барышни, которые в большом количестве разгуливают по Камберленду: их толстые, обтянутые бриджами ноги заканчиваются кошмарными шерстяными гольфами. Меня до сих пор бросает в дрожь от подобных воспоминаний! Но эта Диана в современной одежде шагнула в Раннох-Мур прямо с древнегреческих фресок. Она была выше своего спутника (судя по всему, ее брата) по крайней мере на четыре дюйма.