Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Нет, ты помолчишь сегодня? Или весь полет придется терпеть твою непрерывающуюся трель?

— Я не… Что? Весь полет? — Янка вздрогнула. — Не поняла.

— Я, кажется, задолжал тебе подарок на Новый год.

— Олег…

— Замолчи, а то Дед Мороз узнает, что иногда ты бываешь плохой девчонкой! — вытянул руку, пробираясь сквозь шубу.

— Какой Дед Мороз?

— Ну, как? Тот самый, что живет в Великом Устюге, одна девчонка сказала, что там все желания исполняются….

***

— Я говорил тебе не надевать это ужасное… Отвратительное… Идиотское прозрачное платье! Я предупреждал! — Олег втолкнул меня в номер. Ударившись о стену, тихо застонала. Тонкие шпильки сапог путались в кружеве платья, лишая возможности нормально двигаться. — Этот кусок ткани не скрывает фасад твоего тела. Ты видела, как все мужики поедали тебя взглядами? Да?

Олег скинул пальто прямо на пол, срывая шелковый галстук одним движением руки. В тусклом свете блеснул браслет его часов. Подняв взгляд на его лицо, вздрогнула. Зеленые глаза блестели, раскидывая искры по всему холлу просторного гостиничного номера.

— Мы должны были сегодня поехать на ночное катание на оленях, — сделал шаг, прижимаясь ко мне. — Но теперь все отменяется, Кролик.

Не могла шевелиться. Тело вдруг превратилось в натянутую струну, способную издавать мелодию от одного только его касания. Номер отеля был погружен в тягучую темноту. Лишь два тусклых светильника разбрасывали ленивые блики, обходя нас, не решаясь потревожить.

Тишина… Такая плотная, от которой закладывает уши. Не слышала его дыхания, только свое сердце. Олег завел обе мои руки над головой, пригвоздив к стене… Вторая его рука заскользила по моей руке, продвигаясь к шее так медленно, как только могла, будто боясь пропустить даже самую маленькую родинку…

Большой палец замер в глубокой ямке у горла, словно проверяя насколько быстро бьется мое сердце. А оно не просто билось, а колотилось, как запертый голубь. Одним движением руки сорвал единственную тонкую лямку моего платья. Шелковая ткань заскользила по коже, запуская табун мурашек по телу. Таких настоящих, заставляющих дышать полной грудью. Его ладонь медленно легла на затылок, пропустив конский хвост между пальцами. Зацепил шелковый платок и потянул так сильно, что из пересохшего горла вырвался слишком громкий вскрик…

— Я говорил, что иногда ты бываешь слишком плохой девчонкой?

Прохладная шелковая ткань коснулась шеи. Шарф едва касался груди, скользя по нежной коже сосков. Горячая ладонь на контрасте с охлаждающими касаниями шарфа, заставляла сердце останавливаться. Олег поднял меня, как пушинку. Пальцы больно впивались в бедра, стараясь оставить отметины, которые он по утрам покрывал поцелуями. Медленными, настоящими, реальными. Чуть помедлив, Олег замер на распутье между спальнями, но стал опускаться на колени, укладывая меня прямо на шершавый ковер. Колючий ворс играл на контрасте, заставляя делать быстрые вдохи. Олег зажал шелковый черный шарф в своих кулаках. Нежная ткань легла на ключицы сначала мягко, даря шелестящие ощущения, затем давление усилилось, и он стал двигаться. Шелк скользил по коже, оставляя жаляще-горячие полосы. Он застыл в миллиметре от груди и усилил давление.

— Мы расскажем Деду Морозу о твоих шалостях?

Я вскрикнула от горящего ощущения на сосках. Открыла глаза, увидев абсолютно довольную улыбку Олега. Он чуть наклонился и стал дуть на вершинки груди, обволакивая приятной прохладой. Мои кулаки сжались, в поисках опоры. Чтобы была возможность передать то напряжение, закипающее где-то в глубине моего тела. Обжигающие волны проникали прямо в нутро, заставляя биться сердце, пульсация в животе усиливалась. Его горящее дыхание появлялось то у шеи, то спускалось ниже, то ощущала его близость у пупка. Тело реагировало остро, вздрагивая, поднимая бедра навстречу ему. Хотелось дотронуться, прижаться, ощутить всего его…

— А про тебя? Про тебя расскажем Снегурочке? — знала, что он ждет. Ждет реакции.

Мои хриплые слова, больше похожие на нервный громкий шепот, прозвучали, как сигнал. Он выдохнул так громко, словно все это время не дышал. Пуск. Горячие губы обрушились на мои. Чувствовала его дрожь и быстрое дыхание…. Не могла больше сдерживаться. Ладони легли на его спину, ощущая подушечками пальцев каждый его шрам, я застонала. Но продолжала двигаться, будто пересчитывая их… Курок… Пуск…

Глава 32

Если ты меня любишь, то значит ты со мной, за меня, везде, всегда и при любых обстоятельствах.

В. Маяковский

Олег

Прохлада, струящаяся в открытую балконную дверь, кружила по еще влажной коже, поднимая тонкие струйки пара в воздух. Хотелось поёжиться от холода, но я терпел. Всегда терпел, впитывая неповторимые ощущения. То, как мороз вытягивал остатки тепла, как кожа, привыкшая к новым ощущениям, начинала гореть, заливаясь румянцем. И холод уходил…. Я открыл глаза и потянул носом запах завтрака. Янка стояла у плиты, пританцовывая, то и дело оборачиваясь в сторону телевизора.

— Мультфильм… Весьма оригинально. — Не мог сдержаться, хотя уже принял привычную позу для подглядывания за девочкой. За своей девочкой. Янка вздрогнула и обернулась.

— Ты постоянно подкрадываешься! — она взяла полотенце и бросила в меня. Поймав льняную тряпку, рассмеялся. Нет ничего приятней, чем наблюдать за ее мягкими движениями. Это стало вроде утренней традиции. Просыпаясь, я отправлялся на пробежку, преодолевая привычное расстояние в несколько километров за короткое время, чтобы побыстрее вернуться домой. Янка же, не отличаясь тягой к раннему пробуждению, валялась в кровати до последнего. Но стоило мне скрыться в ванной, как она, завернувшись в мою рубашку, мчалась готовить завтрак. Вот и теперь. Она довольно пританцовывала, а стол у панорамного окна уже был накрыт, кофе дымился в белых чашках с золотыми узорами.

Я уже перестал замечать ежедневные изменения собственной квартиры, устав отвоевывать право на квадратные метры. Видел, как ей это нравилось. Она могла часами переставлять очередную вазочку, меняя ее местоположение в поисках нужного ракурса. Если с утренним ритуалом я смирился, то вечерний меня выворачивал наизнанку, будоража мозг и тело. Она появлялась на пороге моего кабинета каждый вечер, в одно и то же время. По обнаженному телу струились ласковые лучи приглушенного света кухни. Длинные локоны, переброшенные через плечи, скрывали грудь не полностью, оставляя моей фантазии так необходимую пищу для игр. Сказать, что я удивился, увидев ее на пороге впервые — ничего не сказать. Помню тот горький вздох, полный разочарования, вырвавшийся из моего рта. Но это было другое разочарование. В тот момент я понял, что это конец. Собственный разум выбросил белый флаг и начал судорожно раздеваться, смирившись с полной передачей силы воли новому владельцу. Но все было бы слишком просто.

Янка быстро поняла, что меня довольно сложно отвлечь от работы и нашла неоспоримое оружие — себя. Она скидывала одежду, а потом удалялась. Я находил её в самых неожиданных местах, потому что в тот момент мог думать только об единственно уместном занятии, но наши планы совпадали не всегда. Она могла сидеть на полу столовой, обложившись десятками книг. С ангельским лицом протягивала учебник, чтобы я погонял ее по вопросам предстоящего в универе теста. Или же мог найти ее, завернутую в мягкий плед на замшевой поверхности синего дивана. Вокруг стояли тарелки с попкорном и газировка, разлитая в высокие пивные бокалы. Именно таким оригинальным образом она приглашала меня на совместное вечернее времяпрепровождение. И я привык…

Привык к слезливым мелодрамам, к сериалам или авторским фильмам, над которыми она потом долго думала, сморщив носик. Привык к стеклянным баночкам, расставленным по всей квартире. Привык даже к тому, что она, совершенно не заморачиваясь, могла схватить мою зубную щетку, или к тому, что когда-то черные полотенца стали пропадать, их место занимали розовые, голубые или желтые. Она была везде. Была ароматом моей квартиры, одежды, кожи…. Стала необходимой жидкостью, струящейся по венам. Живительным кислородом, заполняющим мои легкие, нервными окончаниями мозга, благодаря которым я еще мог иногда соображать. Она была во мне… Завладела. Захватила. Завоевала. Поработила…