Злое счастье - Людмила Астахова

— По-моему ты сильно преувеличиваешь хитроумность замыслов Хелит, — снисходительно улыбнулся государь.

— Хорошо, пускай нападение было настоящим. Я действительно увлекся, — нехотя признал Риадд. — Пусть даже леди Гвварин и в самом деле потеряла память. На какое-то время. Но, клянусь Небесным Престолом, она очень и очень быстро все вспомнила. Кроме того, я готов присягнуть, что о предсказании Читающей Хелит знала с самого начала. И вот в Эр-Иррине она встречается с обоими братьями и делает выбор в пользу Рыжего.

— Почему? Не логично. Тайгерн красив, образован и обеспечен, он живет в столице. Чего же еще надобно столь расчетливой женщине?

— Э нет! — воскликнул придворный. — При всех преимуществах Тайго перед братом, у него есть огромный недостаток в глазах леди Гвварин. Он, как все мы, прекрасно чувствует ложь, когда речь идет о столь сильных чувствах, как любовь. Тайгерна не проведешь. А Мэйтианн в этом отношении слеп и глух, он не может чувствовать. Он не поймет, где правда, а где притворство. Вот почему леди Хелит делает ставку на Мэя.

— Но как она собиралась влюбить в себя такого… ущербного человека? — продолжал сомневаться Альмар. — Как-то неправдоподобно получается.

— Постепенно, осторожно и ненавязчиво. Вообразите себе: нежная девица, утратившая память, такая хрупкая в своей беззащитности. Она вся во власти Рыжего, ему разве что не приходится ноги за неё переставлять, настолько она беспомощна. Алаттская дева не вешается Отступнику на шею, но и не чурается его общества. Она — не предвзята по отношении к нему. А Мэйтианну'илли лестно такое отношение, он отвык. Потом леди Хелит делает решительный ход — она возвращается в Алатт, но продолжает держать Рыжего на крючке своими письмами. Тут появляюсь я с приглашением в столицу. Передо мной разыгрывается представление под названием «Юная патриотка сражается с косностью обывателя», причем делается это публично, чтобы слухи разошлись как можно шире. В глазах Хефейда и Отступника я почти силком увез леди Гвварин в Лот-Алхави. А на деле она сама решила осмотреться на местности и познакомиться со своей будущей жертвой — с вами, государь.

Альмар недоверчиво поднял красивую тонкую бровь:

— Хм, я уже похож на жертву?

— Я даже допускаю, что леди Хелит решила попытать удачу там, где проиграла её мать.

— Риадд… — король укоризненно покачал головой. Ему не нравились подобные намеки.

Но ир'Брайн сделала вид, что не заметил упрека, и продолжал:

— Итак, наша алаттская дева изучает поле грядущей битвы, и дожидается, когда Мэй окончательно созреет.

— Ты перехватывал все их письма, — напомнил король. — Разве там был хотя бы намек на заговор?

— Не было, — согласился ир'Брайн. — Но то письмо, которое вызвало Мэя в Лот-Алхави, удивительным образом миновало мои руки. Вам это не кажется странным и подозрительным? Но я примерно представляю себе его содержание. Впрочем, Рыжему хватило бы и одного слова «Люблю».

— Хмм…

Опытный царедворец говорил столь логично, что поневоле Альмар задумался, а Риадд только усилил нажим:

— Вообразите себе, мой государь: мужчина, истосковавшийся по любви и ласке, уставший от одиночества, узнает, что невинная дева возлюбила его всем сердцем, но она находится в стане врага, то бишь, среди нас. Мэй сгорает от желания, а на кону стоит невинность Хелит. И он бросает все и несется через всю страну. Нет, разумеется, не за короной, но за призраком того, чего ему уже никогда не светит — за призраком любви.

— Он никогда не был чрезмерно романтичен. А сейчас тем паче…

— Сытый голодного не разумеет, мой государь, — вздохнул ир'Брайн.

— Возможно… — молвил Альмар.

— И леди Хелит отдает ему себя, всю целиком и без остатка. Рассчитав точно и безошибочно и учтя ошибки своей матери. Она ведь не дура и умеет ждать. Она понимает, что оставаться в Лот-Алхави нельзя, тут легко могут разоблачить, а Мэй ни за что не заберет её в Приграничье, ибо понимает, что на войне женщине не место. В идеале следовало бы вернуться в Алатт, но он далеко от столицы. Естественно, что Хелит усиленно накручивает Рыжего: мол, государь испугается и решит убрать её с дороги. И тогда Мэй решает, что самым лучшим местом будет Галан Май. Сэнхан жизнь отдаст за брата, чтобы искупить свою воображаемую вину, он идеальный защитник и не вызывает у вас подозрений. Леди Хелит этот вариант вполне устраивает: столица рядом, будущий деверь надежен, как скала, а возлюбленный готов ради её прекрасных глаз и… других, не менее прекрасных частей тела, практически на все. Осталось только дождаться подходящего момента.

— И когда он, по-твоему, наступит?

— Когда угодно. Когда Мэй разобьет вигила Эйгена и вернется за любимой. А может быть, тогда, когда она понесет от Рыжего. Тот ведь не станет идти Финигасовой дорогой. Он ради своего сына сделает все что угодно. Разве не так?

Не врал ир'Брайн, и даже не чрезмерно преувеличивал. Альмару тяжело было вообразить, чего бы Мэй не совершил ради наследника или наследницы. Наверное, даже вырубил бы «Драконье око» из короны Повелителя Дэй'ном.

— Значит, ты полагаешь, что корень зла в леди Гвварин? Она и есть центр заговора?

— Государь мой Альмар, вспомни, чья кровь течет в её жилах? Ридвен Ястребицы! Той самой Ястребицы, о которой все поторопились забыть.

Ридвен вошла в историю не просто как женщина-воительница, современники не даром прозвали её «Королевой королей». Чтобы там не писали в хрониках, как бы потом не подделывались летописи, но факт оставался фактом: Эйрикелла возвела на трон Ридвен, так же, как потом она сделала королем Лларна, а потом свергла его ради своего сына. Ястребица всегда получала желаемое, манипулируя своими мужчинами лестью ли, мудростью или силой. Великая была женщина, может быть величайшая.

— Хелит — не Ридвен, и… в тебе говорит нелюбовь к Ллефел, — подметил Альмар.

Риадд говорил складно и логично, но куда королю девать память о захлестывающих с головой чувствах Хелит, когда она целовала Рыжего на лестнице возле Зеркального Зала? Коварные заговорщицы так не любят.

В пути вышла небольшая задержка. Как это всегда бывает, в самый неподходящий момент Сванни сломала подкову. Да так неудачно, что Мэю пришлось спешиться, пока кобыла не повредила копыто и не охромела. Удовольствие брести по разбитой мокрой после вчерашнего дождя дороге еще то, и совершенно на способствует улучшению настроения.

— Подвела ты меня, — ворчал Мэй, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы счистить налипшую на сапоги грязь. — Не могла подождать до Агасты. Где я тебе здесь найду кузнеца?