Эпоха стального креста - Роман Глушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только люди эти были отнюдь не ординарными горожанами – первый представлял собой родного брата Новопражского архиепископа, а второй являлся не кем иным, как почитаемым в простонародье талантливым дьяконом местного отделения Медицинской Академии. Яблоком же раздора для них выступил банальный фурункул, выскочивший у первого где-то на теле. (Не исключено, что и на том месте, которое пришло Михаилу на ум сразу, как только я поведал ему предысторию этого конфликта. А ее, в свою очередь, рассказал мне один из моих сокурсников по Семинарии, проходивший службу при Новопражском отряде.)
...Как и во всех епископатах Святой Европы, порядки в Новопражском не отличались чем-то особенным. Половина, а то и более, дееспособной родни архиепископа работала или просто числилась при штате оного, само собой имея солидные оклады и возможность снимать кое-какие пенки с государственной казны.
Именно этим и занимался родной брат архиепископа при канцелярии епископата, пока его безбедное существование не было омрачено той вышеупомянутой мелкой, но как оказалось, достаточно болезненной неприятностью.
Он мог бы обратиться к медикам и более высокого ранга (благо, родственные связи позволяли), но те за свои услуги драли втридорога, а отдавать свои кровные, заработанные нелегким трудом деньги за ликвидацию обыкновенного прыща дьякон-секретарь не желал.
К сожалению для истории, но к счастью для него самого, осталось неизвестным имя того, кто посоветовал страдальцу обратиться к бескорыстному и очень одаренному медику «из народа».
Эскулап этот, по свидетельству его пациентов, человеком был честным, плату брал справедливую, а малоимущим и вовсе помогал абсолютно безвозмездно (естественно, когда мог себе это позволить). И к мольбам нашего больного он не остался равнодушен.
Болезнь дьякона-секретаря для народного врачевателя оказалась пустяковой, и он, вскрыв гнойник за пару минут, прописал пациенту одну из самолично разработанных и неоднократно проверенных на практике микстур.
Средство это было весьма прогрессивным для нашего времени и вылечило уже не одного страждущего, причем пребывающего порой в более плачевном состоянии. Что входило в состав микстуры, никто не ведает – видимо, какие-то антисептики внутреннего применения, – но один его компонент имел довольно широкое распространение, причем не только в фармакологии.
Компонентом этим являлся спирт. Обычный медицинский спирт. Он-то и сыграл фатальную роль в судьбе, уже казалось бы, избавленного от мук канцелярского служащего...
Лекарь подробно и доходчиво расписал братцу архиепископа курс приема препарата: сроки, дозировка, противопоказания, а после этого – о, святая наивность! – понадеялся на огромное желание больного излечиться, которое и должно было обязать его неукоснительно соблюдать режим. После чего с чувством исполненного долга взял чисто символическую плату и отпустил дьякона восвояси, искренне пожелав ему скорейшего выздоровления...
Кого-то, как, например, меня и кошку, сгубило любопытство, а для медика – образованнейшего человека! – началом собственного конца послужило обыкновенное доверие к людям, доверие к их здравомыслию и добросовестности...
Далее события развивались по нарастающей. Придя домой и откупорив бутылку со снадобьем, сквозь прочие ароматы всяческой химии больной уловил до боли знакомый сладковатый запах. Может, кто-либо другой и устоял перед таким соблазном, но только не наш дьякон – годы злоупотребления спиртными напитками дали-таки о себе знать, выродившись для него в скрытую форму алкоголизма. Но перерасти сему греху в форму открытую было уже не суждено – с того момента, как его носитель распечатал флакон, бедняге оставалось жить от силы минут пятнадцать...
Похоже, в рецепт он даже не заглянул, а прямо сразу и присосался к испускающему столь вожделенный аромат горлышку...
Как поведал мне один знакомый медик, разовая доза той микстуры равнялась одной столовой ложке в день. Утроба дьякона поглотила за раз таковых более тридцати, что гарантировало летальный исход даже у полуторатонного, выращиваемого для коррид, быка, не говоря уже о тщедушной канцелярской крысе...
Гнев архиепископа не знал предела. Никакие доводы на него не влияли – властитель Новопражской епархии задался целью во что бы то ни стало найти и покарать виноватого в смерти брата. И поспособствовать ему в этом пообещал его старый и добрый друг – Главный магистр местного магистрата.
Лекарь, думающий, что все неприятности для него позади (ни один из дознавателей так и не доказал его вину – все сходились во мнении, что больной сам грубо пренебрег рецептом, который как главный аргумент в защиту лекаря и был найден возле скрюченного от жутких спазмов тела), внезапно понял, что обречен, когда подхваченный под руки крепкими ребятами в серых беретах был препровожден в известное каждому горожанину далеко не с лучшей стороны каменное здание.
И он, к величайшему своему горю, не ошибся...
«Ваши занятия черной магией зашли слишком далеко!» – было объявлено ему Главным магистром.
«Но...»
«Вот свидетельские показания. Ознакомьтесь...»
«Да это же...»
«Вот список лиц, также пострадавших от вашего колдовства!»
«Каких лиц?»
«Вот магические трактаты и прочие доказывающие вашу колдовскую деятельность улики, изъятые у вас при обыске!»
«Да не было этого отродясь у меня!»
«Так что, уважаемый, ваша карьера колдуна и чернокнижника, сгубившая множество непорочных душ, превосходно задокументирована! Что вы можете сказать в свое оправдание?»
«Погодите, позвольте мне все объяснить!»
«Я так и знал – ничего! Брат Стефан, Трон Еретика готов? Замечательно! Прошу вас, проходите, не стесняйтесь!»
Естественно, я не мог знать, как протекал перевод спасителя бренных тел в губителя бессмертных душ, но исходя из того, что сам обстоятельно знаком с изнанкой работы Корпуса, берусь с полной уверенностью заявить – уж коли дело взято под особый контроль властей, проволочек в нем никогда не бывает.
Так что через трое суток один из образованнейших граждан Новой Праги стоял на подгибающихся ногах в тесной закопченной клетке прямо посреди центральной площади города. Его потухший, практически мертвый взор отрешенно следил за запирающим за ним решетчатую дверь экзекутором.
Вот здесь-то Новопражский магистрат и допустил свой роковой просчет. Какая причина побудила его провести публичное аутодафе – самостоятельная инициатива или убедительная просьба жаждущего возмездия архиепископа, – никто не помнит, однако, окажись экзекуция закрытой, я уверен: этой чудовищной трагедии никогда бы не случилось...
Услыхав от Главного магистра епархии весь список предъявленных медику обвинений, и так недовольная толпа тут и вовсе взбесилась. «Ложь!», «Поклеп!» и «Дерьмо собачье!» были самыми мягкими оценками магистерского вердикта. И немудрено – почти каждый из собравшихся на площади так или иначе, но знал обвиняемого, и притом исключительно с хорошей стороны. Кого-то он врачевал лично, у кого-то излечил родственников, а кто-то слышал о нем как о прекрасном человеке от своих друзей и знакомых. Страсти разгорались со скоростью пожара на сеновале. Люди распаляли себя и соседей по толпе гневными выкриками, а кое-откуда – неслыханное дело! – полетели первые камни.
Видя подобное развитие событий, магистры запаниковали и, стараясь побыстрее завершить Очищение, включили огнемет...
Пронзительный вопль агонии, разлетевшийся над центральной площадью, заставил на мгновение утихомириться даже самых ярых заступников обреченного лекаря. Но это было лишь мгновеньем затишья перед разразившейся следом бурей...
Удерживающие натиск толпы Защитники Веры были сметены и затоптаны ею за пару минут. Перевалив через их тела, огромная масса народа хлынула на помост в надежде успеть спасти своего объятого пламенем благодетеля и попутно выместить злобу на тех, кто совершил-таки эту несправедливую казнь.
Только магистров уже и след простыл. Видя, как под ногами безумствующих горожан гибнут бойцы оцепления, Охотники Новопражского отряда сработали четко и быстро. Они живо затолкали потерявших дар речи экзекуторов в стоявшие тут же джипы и, открыв огонь на поражение, рванули прочь от места бойни, давя всех без разбору.
Спасать пылающего лекаря оказалось бессмысленным занятием – подобно самой Божьей Каре, струя огнемета действует сурово и наверняка. И данный факт вкупе с тем, что инквизиторы успели-таки удрать, а также уже имевшиеся в толпе жертвы, только подлил масла в огонь. Подобно вышедшей из берегов горной реке, толпа покинула площадь и, заполонив улицы Новой Праги, ринулась в погоню за беглецами, благо цель их бегства не вызывала сомнений.
Но по пути к зданию магистрата лишенную единого лидера и четкого плана действий толпу повстанцев разделило примерно на две равные части возникшее противоречие. Первая группа посчитала, что необходимо бросить все силы на захват позорно скрывшихся экзекуторов, а вторая настаивала на предании народному судилищу архиепископа, выдавшего санкцию на арест медика. Так и не придя к компромиссу, толпа раскололась, и каждая из ее частей направилась выполнять свою якобы первоочередную задачу.
