Последняя инстанция - Патриция Корнуэлл

Бергер молча смотрит, не в силах отвести взгляда, и я прекрасно понимаю, что она при этом чувствует. Она безмолвно впитывает в себя то, что на самом деле ужасно и пониманию вообще не подлежит. Этого рассудок объять не в силах. Моя спутница заряжается особой энергией, которую по-настоящему способны оценить лишь люди, чья жизнь — борьба с насилием и жестокостью. Особенно — женщины.

— Где постельное белье? — Бергер открывает папку-гармошку. — Простыни отправили в лабораторию?

— Так и не обнаружены, — отвечаю я, и мне тут же вспоминается обгоревший номер в мотеле рядом с палаточным лагерем. Там тоже не было белья. Кстати, Шандонне утверждал, что из его парижской квартиры исчезало постельное белье.

— Сняли до или после того, как она была убита? — Бергер вынимает из конверта фотографии.

— До. Здесь на голом матрасе кровавые отпечатки. — Захожу внутрь комнаты, обходя нити, длинными тонкими пальцами изобличающие Шандонне. Показываю спутнице необычные пятна на матрасе, кровавые полосы, оставленные рукоятью обрубочного молотка. Бергер сначала не заметила рисунка. Смотрит, слегка нахмурившись, пока я, исполняя роль гида по ужасающим сексуальным фантазиям маньяка, расшифровываю для нее хаос черных пятен, отпечатков рук, размазанных потеков, где, как мне кажется, находились колени преступника, когда он навис над распластанным телом.

— На матрасе ничего не отпечаталось бы, если бы во время нападения на постели было белье, — поясняю я.

Бергер изучает фотографию: покойница лежит навзничь посреди матраса, на ней черные вельветовые штанишки и поясок, нет ботинок и носков, выше талии одежда отсутствует, а на левом запястье — разбитые вдребезги золотые часы. Золотое кольцо на размозженной правой руке вбито в палец по самую кость.

— Значит, либо на постели не было белья, либо он по какой-то причине белье снял, — добавляю я.

— Я все пытаюсь представить... — Бергер внимательно рассматривает матрас. — Он волочит ее по коридору в дальнюю часть дома. Втаскивает в спальню. Нигде нет следов борьбы, ничто не указывает на то, что он нанес ей какие-то повреждения, пока они не добрались сюда. И тут бац! — начинается мясорубка. Вопрос: он что, затаскивает ее сюда, а потом говорит: «Подожди, я постель разберу»? И неторопливо снимает белье?

— Сильно сомневаюсь, что на тот момент, как Брэй оказалась на постели, она была в состоянии бежать. Судя по тому, что мы видим здесь, здесь и здесь. — Я указываю на отрезки нити, прикрепленной к багровым подсохшим каплям, что налипли у входа в спальню. — Это кровь от замаха орудия, в нашем случае — обрубочного молотка.

Бергер рассматривает формы, образованные ярко-розовой нитью, и пытается сопоставить то, что они показывают, с виденным на фотографиях.

— Скажите мне правду, — говорит она. — Вы действительно верите в эффективность криминалистических методов? Кое-кто из полицейских считает, что это пустая трата времени.

— Только не в том случае, когда действуешь со знанием дела и строго придерживаясь научных выкладок.

— А что нам говорит наука?

Объясняю ей, что кровь на девяносто один процент состоит из воды. Ее физические свойства близки свойствам жидкости, они подчиняются законам гравитации и механики. Стандартная капля крови падает со скоростью 25,1 фута в секунду. Диаметр пятна увеличивается с увеличением дистанции. Там, где капли крови падают друг на друга, образуется корона брызг. Если кровь хлещет струей, то на поверхности она образует длинные узкие выхлесты, расположенные по центробежной вокруг главного пятна, а когда кровь высыхает, она меняет цвет с ярко-красного на красновато-коричневый, потом уже на коричневый и, наконец, становится черной. Я повидала на своем веку специалистов, которые всю трудовую жизнь занимались экспериментами. Брали больничные капельницы, заполненные кровью, устанавливали их на шарнирные опоры и с помощью отвесов всячески выдавливали кровь, капали, лили, распыляли на самые разнообразные поверхности, расположенные под самыми разными углами и на разной высоте, ходили по лужам, топали, шлепали. Кроме того, естественно, существуют математика, линейная геометрия и тригонометрия, с помощью которых вычисляются координаты.

Достаточно бросить взгляд на кровь в комнате Дианы Брэй — и будто просматриваешь видеозапись того, что произошло. Однако зашифрована она в таком формате, что без науки, опыта и дедуктивного метода мышления ее прочесть нельзя. Бергер ждет моих комментариев. Опять же ей надо, чтобы я вышла за рамки своей компетенции. Мы проходим десятки нитей, соединяющих брызги на стене и дверном косяке и сходящихся в некоей точке в воздухе. Поскольку нитку в пустом пространстве не подвесишь, техники, работавшие на месте преступления, притащили из зала антикварную вешалку для верхней одежды и скотчем прилепили нить примерно в пяти футах от ее основания, отмечая таким образом начало координат. Показываю спутнице, где, по всей вероятности, стояла жертва, когда Шандонне нанес первый удар.

— Она уже сделала несколько шагов в глубь комнаты, — говорю я. — Видите пустую зону? — Указываю на участок стены, не запятнанный кровью: капли обрисовывают размытый силуэт. — Кто-то из них загородил стену, поэтому кровь сюда не попала. Значит, либо Брэй находилась в вертикальном положении, либо убийца. А если он стоял прямо, можно предположить, что и она стояла, поскольку невозможно ударить лежачего, не нагнувшись. — Я распрямляю плечи и демонстрирую замах. — Если, конечно, у вас руки не до колен. Начало координат находится на высоте более чем в пяти футах от пола, а значит, именно здесь орудие вошло в соприкосновение с мишенью. Ее телом. Вероятнее всего, головой. — Делаю несколько шагов по направлению к кровати. — Теперь она лежит.

Указываю на подтеки и капли на полу. Объясняю, что круглые лужицы получаются, когда капля падает под прямым углом. Например, если вы стоите на четвереньках и кровь капает прямо с вашего лица. На полу рассеяно много круглых капель. Кое-где они размазаны. Следовательно, на короткий промежуток времени Брэй опустилась на четвереньки — возможно, пыталась ползти, пока убийца размахивался.

— Он пинал ее в живот или бил ногой в спину? — спрашивает Бергер.

— Сказать не могу. — Интересный вопрос. Избиение ногами привносит новые оттенки в эмоциональную окраску убийства.

— Прикосновения рук — это нечто личное, в отличие от прикосновения ног, — замечает Бергер. — При подобных убийствах редко бьют ногами.

Отхожу в сторону и указываю на очередные брызги от замаха орудия и сопровождающие их пятна, а затем двигаюсь к застывшей луже в нескольких шагах от кровати.

— Здесь она истекала кровью. Возможно, тут преступник сорвал с жертвы блузку и бюстгальтер.

Прокурор перебирает фотографии, отыскивая нужную. Вот она: зеленая сатиновая блузка Брэй и черный бюстгальтер лежат на полу в нескольких футах от кровати.

— Мы довольно далеко от постели, а уже здесь обнаружена мозговая ткань, — расшифровываю кровавые иероглифы.

— Он кладет жертву на кровать, — вставляет свое наблюдение Бергер. — Либо принуждает лечь. Вопрос только в том, в сознании ли она на тот момент?

— Я, честно говоря, думаю, что вряд ли. — В подтверждение своих слов указываю рукой на крохотные кусочки почерневшей ткани, налипшие на изголовье кровати, на стены, торшер, потолок над кроватью. — Мозговая ткань. Она уже не в курсе происходящего. Но это просто мое мнение.

— Все еще жива?

— По-прежнему исходит кровью. — Указываю на пропитанные густо-черным участки матраса. — Это уже не мнение, а факт. На сей момент у пострадавшей все еще присутствует кровяное давление, хотя очень сомневаюсь, что она в сознании.

— И слава Богу. — Бергер достает фотоаппарат и начинает снимать. Похоже, она довольно опытный, хорошо обученный фотограф. Выходит из комнаты и делает снимки, постепенно продвигаясь внутрь, воссоздавая картину, через которую мы только что прошли, и запечатлевая ее на пленку. — Пришлю сюда Эскудеро, пусть запишет на видео.

— Полицейские уже записывали.

— Знаю, — откликается Бергер, без устали щелкая вспышкой. Ей не нужны чужие записи. Она любит все доводить до совершенства. Хочет, чтобы все было как надо, по ее понятиям. — Я бы предпочла, чтобы вы фигурировали на пленке и сами объясняли, но, к сожалению, не могу себе этого позволить.

А не может она по той причине, что тогда придется предоставить кассету на ознакомление адвокату противной стороны. Судя по тому, что и записей она не ведет, прихожу к выводу: Бергер не хочет, чтобы хоть одно слово, сказанное или написанное, дошло до сведения Рокки Каджиано; только то, что указано в моих официальных отчетах. Перестраховывается так, что жуть. На мне лежат подозрения, о которых и подумать-то как следует времени не было. В голове не укладывается, будто кто-то может всерьез подозревать, что разбрызганная повсюду кровь — моих рук дело.