Правда о «золотом веке» Екатерины - Андрей Буровский

«под ним (Сенатом. — А. Б.) в иерархической постепенности были бы дворянские собрания: губернские ли, областные и уездные… Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы исполнительная с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крестьян и дворовых людей… введение или предисловие к этому акту, сколько припоминаю, начиналось так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют»

О конституционном проекте и об идее нового государственного переворота узнала Екатерина II — предал один из секретарей Панина. Юный Павел оробел, принес повинную, а царица не стала чинить расправу, а только «по–тихому» удалила от Павла заговорщиков. Самого же Павла она окружила еще более тщательным надзором. В этот момент, кстати говоря, очень верится — ведь Екатерине II шум, показательный процесс над «предателями» и «нарушителями присяги» был очень уж некстати, она и правда ведь правила беззаконно. Любой судебный процесс или серия расправ показали бы это всей России… и всей Европе.

КОНСТИТУЦИЯ КАК ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Действительно, Петр I закрепостил все сословия, чтобы они служили государству. А теперь внук Петра I, Пётр III, освободил дворян от тягла. Тем самым он разорвал государственническую идиллию, сделал одно из сословий не тяглым…

Да! Манифест о вольности дворянской сразу превращал дворянство из служилого, тяглого сословия в сословие, мало зависимое от службы и притом привилегированное. И более того — сословие, привилегированное предельно, невероятно; сословие, крайне вознесенное над всеми остальными и поставленное в исключительное положение.

Крестьянство и вообще все остальные сословия продолжали тягло нести. Дворянство тягла не несло, и вот в этом–то взаимное понимание «благородного сословия» и остальной нации сильнейшим образом нарушилось. Пока дворяне несли службу государству, крестьянин и казак мог мириться очень со многим. Теперь основа для взаимного понимания и общей службы исчезла.

Не случайно же на Руси мгновенно, буквально через считанные недели после Указа, крестьянство стало ждать… ждать чуть ли не с минуты на минуту, когда же наконец выйдет второй Манифест… Манифест о вольности крестьянской?!

А не дождавшись своего Манифеста, крестьяне с легкостью необычайной верили всякому, кто назывался «настоящим», чудесно спасшимся Петром III, и было таких Петров около сорока человек. Пётр III вообще оказывается из всех царей на поверку самым любимым, самым обожаемым русским народом. Его славу разделяет Павел I, считавшийся официально сыном Петра III. А вот Екатерина II в народном сознании — не только мужеубийца, но и первейший «враг трудового народа»: это ведь она, Екатерина, извела законного мужа, чтобы не дать ему освободить народ. Петр этого, «конечно же», хотел, для того и издал Манифест о вольности дворянской. А дворяне руками «негодной Катьки» извели законного царя, не дали ему освободить народ…

Наивно? Как сказать… Дело в том, что в Петербурге и весь XVIII век, и в первой половине XIX века ходила такая легенда… Будто канцлер Михаил Воронцов, автор текста знаменитого Манифеста, советовал императору как раз издать и Манифест о вольности крестьянской… И будто бы император проявлял интерес и даже как бы просил подготовить текст Манифеста… Иные договаривались даже, что не случайно «убрала» гвардия Петра III, ставшего опасным для дворянства. Что якобы текст Манифеста уже заготовили и готовы были огласить, когда…

Нет, текст Манифеста о вольности крестьянской хранился за обшлагами шляпы императора, для верности. И когда Алексей Орлов… В общем, с головы императора упала шляпа, а из–за обшлага торчит угол бумаги! Потянули, а это… Манифест! Кто его сжег, текст Манифеста, матушка–царица, сам Орлов, они вместе?.. Наверное Екатерина первая бросилась к ближайшей свечке, едва уяснив, что за бумагу принёс Алексей Орлов! Изменившись в лице, трясясь от страха, жгла, не в силах дождаться, когда же распадется серым пеплом такой страшный, такой грозный документ!

Между прочим, эти волнующие подробности рассказывают вовсе не полуграмотные мужики, и в XVIII веке живущие как бы во времена покорения Иваном Грозным Казани… Эту байку сочинили (или не сочинили? или не байку?) столичные, петербургские дворяне, включая и титулованную знать.

Было? Не было? Теперь очень трудно сказать, но в том–то и дело — Петр III вполне мог готовить такой Манифест. Скорее всего, тут полно искажений, преувеличений, надуманных деталей. Тот же уголок бумаги из шляпы задушенного императора… С одной стороны, что же это: император так шляпы несколько дней и не снимал? Если проект Манифеста у него уже был подготовлен хотя бы вчерне? С другой стороны, такого «уголка бумаги» и не сразу придумаешь… В общем, неясная история.

Главное — никак нельзя исключить, что у легенды была своя основа. Замечу — до чего сходятся версии дворянская и крестьянская! Оба эти сословия после выдумок Петра, а особенно после Манифеста о вольности дворянской друг друга, мягко выражаясь, недолюбливают и взаимно считают… опять же выразимся мягко — недалекими. Но какое одинаковое устройство мозгов! Насколько единый и общий полет фантазии! Как оба основных сословия Руси ждут Манифеста о вольности крестьянской!

И СНОВА ПРИЗРАК КОНСТИТУЦИИ…

Так что идея Конституции не случайна и так просто не исчезает. После «покаяния» Павла текст конституции то ли был уничтожен, то ли спрятали его так, что до сих пор никто найти не может. А вот введение к Конституции под названием «завещание Панина» сохранилось и опубликовано Денисом Фонвизиным (Фонвизин Д.А. Собр. соч. Тт. I — II. — М. — Л., 1974. С. 254—267).

И даже этим не вс` кончилось… Есть данные, что за два дня до смерти, 28 марта 1783 года, Никита Иванович Панин снова убеждал Павла преобразовать государственный строй России

«на началах конституционных»

Как будто и существовал ещё один, преемственный от панинского, конституционный проект Платона Зубова и Гаврилы Державина (Сафонов М.М. Конституционный проект П.А. Зубова — Г. Р. Державина //Вспомогательные исторические дисциплины. Т. X. — Л., 1978).

И Пётр III, и Павел I уже в царское время были представлены как какие–то нравственные чудовища, невероятно агрессивные психи или в лучшем случае как сумасшедшие. Это мнение о них вполне разделяла и советская историография. Но первый из них надолго стал народным кумиром, которым очень хотела, да так и не стала его «жена» — убийца. А восшествие на престол второго вызвало восторг ожидавших: вот сейчас император Павел I даст Российской империи конституцию, а крестьянству — личную свободу!

В общем, призрак бродит по России… Призрак ограничения власти монарха и Конституции. Против — разве что Баба–яга, Екатерина. Для неё смерти подобно и отдать власть, и поделиться властью, и ограничить собственную власть. Уцелеть она может, исключительно удерживая всю полноту своей самодержавной власти.

Но «за Бабу–ягу» — толща дворянства. Огромное число властных, организованных людей, осознающих свои права и не собирающихся с ними расставаться. Екатерина берет самодержавную власть и тут же даёт колоссальные привилегии. Никакая другая власть не даст столько.

ИСПУГАННЫЙ НЕДОИМПЕРАТОР

А в Гатчине живёт ещё один… нет, еще пока не император. Павел не коронован, не миропомазан, не венчан на царство. Это какой–то недоимператор… Тот, кто имеет законное право на престол, но кого к престолу не подпускают.

Павел I родился 20 сентября 1754 года. От Сергея Салтыкова или от Петра Романова–Голштинского? Сергеевич он или Петрович? Эта тайна преследовала Павла I всю его жизнь и дожила до нашего времени. Никто доподлинно не знает, чей он сын.

Вот что известно совершенно точно, так это что матери он не любил и боялся. И что мать точно так же не любила и боялась своего сына.

«Гатчинский полуимператор» в официальной истории ославлен почти как его официальный отец — истеричным полудурком, жестоким деспотом, солдафоном..Как и его официальный отец, был он человеком образованным, неглупым и гуманным. Самый высокий процент выслужившихся в офицеры простолюдинов — как раз в Гатчинском гарнизоне. Самое низкое число телесных наказаний солдат — там же. Павел был популярен и любим своим войском не меньше, чем его мама — гвардией. Даже больше, потому что ему больше доверяли. И потому, что гарнизон Гатчины и Павла объединяла общность судьбы.