Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Фуеган, — сказал Азурмен и кивнул в знак приветствия, занимая своё место у помоста. — Пришло ли время, тот назначенный час, когда твой зов соберёт нас на последнюю битву?

Пылающее Копьё медленно покачал головой.

— Ещё нет, отец святилища, — ответил он. Его голос был хриплым, а каждое слово — резким, словно процеженным сквозь сжатые зубы. Но, несмотря на тон, поза Фуегана выражала лишь почтение к учителю. — Нити Рана Дандра сходятся вместе, но время последней битвы ещё не пришло.

Азурмен принял это без лишних слов и огляделся, обретая в знакомом окружении успокоение. Здесь не изменилось ничего — ничего и не могло измениться в месте, существовавшем за гранью реальности. Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинами из бронзы. В зависимости от точки зрения каждый видел смотрящее вниз лицо — один из шести основных ликов Кхаина, Кроваворукого Бога.

Кристальные руны ярко вспыхнули перед Азурменом, окутав потолок глубоким синим светом, и лорд-феникс увидел над собой суровое вытянутое лицо. Не жестокое, но безжалостное. Образ Кхаина-Мстителя, аспекта, избранного Азурменом.

Из коридоров донеслись тяжёлые шаги, и Азурмен повернулся навстречу к новоприбывшему. Внутрь вошёл Мауган Ра, облачённый в чёрные одеяния, покрытые образами смерти, украшенные костями и черепами. На мгновение показалось, что за ним последовали стоны и вопли отчаяния, а затем вновь воцарилось вековечное безмолвие.

Жнец Душ нёс в руках сюрикеновую пушку, укреплённую похожим на серп клинком — маугетаром, убившим бесчисленных врагов. Он слабо склонил голову в знак уважения к Азурмену, но Фуегану кивать не стал. Каким бы жарким не был гнев Пылающего Копья, Мауган Ра принёс с собой могильный холод. Он занял место напротив Огненного Дракона и застыл, словно статуя. Кристаллы перед ним окутало чёрное пламя.

Следом в святилище явился Карандрас, беззвучно появившийся из теней. Он был одет в зелёные доспехи, одну руку покрывала украшенная драгоценностями клешня, похожая на скорпионью, а в другой воитель сжимал цепной меч с длинными зубьями. Даже Азурмену было сложно удержать взгляд на окутанном тьмой лорде-фениксе, который словно исчез между сверкающими кристаллами, а затем возник вновь рядом с Фуеганом. Воители переглянулись.

— Добрая встреча, Тёмный Охотник, — зарычал Фуеган, когда установленные перед Жалящим Скорпионом изумруды наполнили святилище призрачным нефритовым огнём.

— Я услышал зов и внял ему, — тихо ответил Карандрас. Он кивнул Маугану Ра. — Мы словно и не расставались, храмовый брат Смерти.

— Мы не говорим о наших внешних жизнях в этом месте, — резко сказал Азурмен, и Карандрас отпрянул назад от упрёка и почти исчез вновь. Руна его потускнела во мраке.

— Простите, храмовый отец, я не хотел проявить непочтения, — его голос был шёпотом из тьмы. — Я больше не буду говорить о внешнем мире и времени в его пределах.

Азурмен кивнул, принимая извинения и приглашая Карандраса занять подобающее ему место.

— Твой сдержанный характер всегда вдохновлял нас, Рука Азуриана, — так сказала Джаин Зар, появившись в двери справа от Азурмена. Длинный гребень её высоко шлема развевался позади неё как призрачный ветер, словно пряжа богини. Её броня была выкрашена в цвет кости и сверкала на фоне тьмы за порогом. В руках несла она длинную глефу с серебристым клинком, а на боку её висел клинковый трискель. Три быстрых шага, в которых каждое движение было выверенным, плавным и многообещающим, привели её в комнату. Дремлющая в ней энергия могла вырваться на свободу в любой момент. — Пусть же он направит нас в этот важный час.

Джаин Зар встала справа от Азурмена, на расстоянии вытянутой руки от пьедестала. Руна её аспекта засияла чистым белым светом.

Они ждали, чувствуя, что придёт ещё один.

Какое-то время все молчали, а затем появился Багаррот. С его рук и плеч словно плащ свисали свёрнутые крылья полётного ранца, их металлические перья сверкали и переливались, а трёхствольный лазбластер висел на боку. И вот он встал между Джаин Зар и Мауганом Ра, издав лишь звук шелеста гребня на шлеме. Руна перед ним засияла всеми цветами, словно в ней как в призме был заточён вечно переливающийся и меняющийся луч света.

— Я услышал зов, — нараспев заговорил Азурмен, — и внял ему. Я пришёл сюда, в Первый Храм, за пределами мира, за гранью времени. Я ищу наставления.

Он вздохнул, глядя на своих товарищей. Мауган Ра и Фуеган продолжали смотреть на сферу, остальные же взглянули на него в ответ.

— Редко нас всех созывают вместе, — продолжил Рука Азуриана. Он окинул своих бывших учеников взглядом, видя их одновременно по-старому и по-новому. Он помнил их всех такими, какими они пришли к нему — напуганными, одинокими, ищущими наставления и не осознающими этого. Было почти невозможно сопоставить эти воспоминания со ставшими легендами воинами, стоящими с ним в храме. Впрочем, его путь был таким же долгим и примечательным.

— Воистину редко, — заговорил Багаррот, и голос его прозвучал словно шелест ветра. — Мои собратья по храму, давайте же запомним этот день. Не сомневайтесь, что каждый из нас вернётся в смертный мир со священными обязанностями.

— Ты сомневаешься в нашей преданности, Крик Ветра? — рявкнул Фуеган, обернувшись к брату по храму. — Всегда ты говоришь словно посланник, несущий погибель и перемены на крыльях. Какой небесный шёпот услышал ты, укротитель бурь, о котором нам следует знать?

— Не больше, чем ты уже знаешь, носитель чистого пламени. Высвобожденная буря следует за тобой, словно проклятие и будет следовать до самой Рана Дандры. Тебе не убежать от неё.

— С чего бы мне бежать? — Фуеган расхохотался, но в его смехе было мало веселья.

— Если нас привёл сюда не Конец Всего, то зачем ты призвал нас, Фуеган? — потребовал ответа Мауган Ра, и его глубокий как гробница голос разнёсся по залу.

— Пламя войны сияет ярко, опаляя мою нить в пряже, — Фуеган повернулся к Азурмену. — Я следовал, а не вёл.

— Следовала и я, — заговорила Джаин Зар. Даже стоя на месте, Буря Безмолвия словно двигалась, застыв в оке бури. — Громок был крик, разнёсшийся по всему времени и пространству и приведший меня сюда, стон самой баньши. Вопль, несомненно, возвещающий многие смерти по моему возвращению.

— На то воля Азуриана, — сказал Карандрас. Владыка скорпионов словно переместился, не двигаясь. Простой жест появился из ниоткуда. Едва заметное смещение изменило его позу с одной на другую без движений. — Нас вновь ждёт небесное видение.

— Именно так, храмовый сын, — кивнул Азуриан. — Под десятью тысячами солнц мы шли и сражались. Бесконечен и беспределен наш долг принести мир нашему народу. Мы больше не живые воины, а идеи, воспоминания о былом величии и ошибках, которые не должны повториться. Мы — учителя и уроки. Хотя мы стоим здесь вместе, мы — лишь легенда и вымысел, представленные здесь благодаря грёзам и желаниям мёртвого бога, наши духи пришли сюда из царства фактов и реальности. Когда мы уйдём, то вновь будем рассеяны и разнесены по временам, которые оставили, вняв зову. Мы все увидим то, что должны увидеть, и поступим так, как должно, как делали со времён раскола Азуриа.