Поколение победителей - Павел Дмитриев

– Страшно? – улыбнулся Шелепин. – Еще не было такого, но ведь в США инженеры не зря свой хлеб едят. Думают, сволочи, как посильнее ударить по коммунизму.

– Были бы отдельные антенны, чтобы выносить их подальше, да после того как попадет «шрайк», легко чинить или заменять, – опять вылез с идеей неугомонный лейтенант.

– А может, забор вокруг поставить, высокий такой, из бамбука? – добавил другой[283].

– Конечно, я это запишу, – в очередной раз раскрыл блокнот Шелепин, – но у вас есть командиры, не забывайте им сообщать о своих идеях. Ведь на войне многое выглядит по‑другому.

– Вот кабы возможность менять частоту каждый день, – высказал вслух свою мечту курносый лейтенант. – Никакие помехи не помогли бы тем бомберам. Подпусти поближе, чтобы не увернулись, и бац, бац, бац, серией с трех пусковых. Как канал освободится, опять…

– Да чтобы СНР сам складывался в походное положение, – с трудом сдерживая смех, поддержал оператор с дальнего конца стола. – И вот хотя бы вентиляторы поставить, а то сидишь у пульта, как внутри телевизора, везде горячие блоки, еще и солнце палит…

– А можно ракету наводить не двумя штурвалами, а одной рукояткой, так в «фантоме» управление сделано…

– И топливо «едучее» в ракеты не заливать, а то в противогазе и ОЗК в жару неудобно, столько людей уже от этого потравилось.

Конец фразы был смазан дружным смехом. Не удержался даже Устинов, он снял очки, оперся локтем о стол, прикрыл лицо рукой, но трясущиеся плечи ясно показывали, что чувствует пятидесятивосьмилетний секретарь ЦК КПСС.

Напряжение спало, и разговор быстро скатился на бытовые темы типа слабосильности вьетнамцев при передислокации дивизионов, отсутствия подходящей для климата одежды, плохой работы почты…

Ночевать поехали в Винь, ближайший от дислокации дивизиона провинциальный центр, находящийся километров на триста южнее Ханоя. Этот городок авиация США ожесточенно бомбила с первого дня войны. Вся дорога была покрыта свежезасыпанными воронками, по которым колонна едва ползла. Капитальный мост через реку Ка[284] тоже был уничтожен, но понтонная переправа, построенная китайскими добровольцами, исправно работала. Не забыли коммунисты из Поднебесной и про идеологию – на въезде красовался огромный лозунг «Долой новых русских царей в Кремле», а каждый пролет моста украшал плакат с Мао Цзэдуном, держащим в руке красную книжечку.

Темнота упала почти мгновенно, как это бывает в тропиках, так что размещались в небольшой, но явно лучшей гостинице города уже в сумерках. Впрочем, жизнь вокруг кипела, казалось, что весь Вьетнам просыпается как раз после захода солнца.

– Дима, – полчаса спустя Шелепин постучал в комнату Устинова, – пойдем. Мне тут сказали, что с одной из террас открывается чудный вид на реку.

– У‑у‑у, все бы тебе бежать. Погоди чуток!

– Выходи в холл третьего этажа, там рядом, любой му[285] проводит.

Через десять минут Устинов выбрался на что‑то типа большого крытого балкона. У перил Шелепин в свежей белой рубашке потягивал «Miller High Life» из золотисто‑желтой банки.

– Держи, – протянул он жестянку из початой картонной коробки, – война тут, а везде фонари, люди ходят, ездят. Даже не верится в бомбежки.

– Да уж, это тебе не Москва в сорок первом, мы там за каждым лучиком света гонялись. – Устинов выдернул язычок банки. – Трофей?

– Черт их знает, скорее контрабанда. Странная тут все же война. – Шелепин достал пачку «Столичных». – Будешь?

– Давай, – протянул руку Устинов. – Сухие хоть?

– Обижаешь!

Курили молча. По потолку бегали маленькие ящерицы‑гекконы, охотились за разными насекомыми и постоянно издавали при этом писк. Казалось, что в любой момент ящерки могут свалиться прямо на голову, но недели в тропиках достаточно любому, чтобы понять – этого не случится никогда. В углу, разгоняя быстро спадающую жару, шелестел еще заставший французов вентилятор на ножке. Где‑то недалеко на улице визжала свинья, ее явно гоняли, перед тем как пустить на ужин делегации из СССР[286].

Официант неслышно установил на столе светильник, разложил европейские приборы и салфетки. Чуть позже он же принес первое блюдо – большие кастрюльки с супом фо. Густой говяжий бульон с ароматом имбиря, плоская рисовая лапша, специи и тонко порезанная сырая вырезка… Несмотря на то, что это блюдо подавали едва ли не каждый день, надоесть суп не успел. Две звездочки непогашенных окурков синхронно прочертили темноту, и проголодавшиеся мужчины, усевшись за стол, с аппетитом принялись за еду.

Беседа возобновилась только после того, как тарелки опустели.

– Знаешь, Дима, наше оружие меня удивило. – Шелепин наконец отодвинул тарелку. – Не ожидал, что сможем сражаться на равных со Штатами. Это настоящий триумф!

– Серьезно?! – От удивления Устинов сжал некстати оказавшуюся в руке початую банку. Хрустнула жесть, пиво выплеснулось на скатерть. – Тьфу! Саша, ну зачем под руку‑то?!

– Извини, извини! На вот, возьми другую, а эту брось. – Шелепин протянул руку и со смехом достал новый «High Life».

– Никак не ожидал от тебя такого. – Дмитрий Федорович осторожно перелил остатки пива в заблаговременно выставленный официантом бокал. – Не надо выкидывать, когда еще в этой жаре что‑то приличное попадется?

– Почему не ожидал? Зачем политесы разводить, ведь бьем штатовцев, в хвост и гриву бьем! Как они хвастались, кричали, что сильней их авиации ничего в мире нет.

– Что есть, то есть. – Устинов задумчиво потер вечернюю щетину на подбородке. – Извини за откровенность, но ты так копался в недостатках…

– Ах‑ха‑ха! Толубко там еще от страха рапорт об отставке не написал?

– Вот тебе смешки, – добродушно проворчал Устинов, – а целый генерал‑полковник мучается, ты бы хоть его успокоил.

– Ничего, до завтра подождет. К тому же, зря он молча смотрит, так инициативу Вести[287] передать недолго.

– Ну ты хватил, да в таком ни один генерал не признается.

– Для этого за ними пригляд нужен постоянный, кстати, необходимо будет… Нет, очень надеюсь, что после съезда тебя выберут в Президиум ЦК[288].

– Серьезное предложение. – Устинов лихорадочно прикидывал расстановку сил в ЦК. – Признаться, я сильно переживал: война, проверка труда стольких заводов, людей…

– Брось, вот не сомневаюсь, не пинай ты директоров и генералов каждый день, они бы с «фантомами» одними С‑60 воевали[289].

– Есть такое, у нас, пока коленом под зад не дашь, никто работать не будет. – Устинов сделал большой глоток, на несколько секунд замер и, взглянув в глаза собеседника, продолжил: – Вот при Сталине проще было.

За столом повисла вязкая тишина. Еще недавно, при Никите, это имя не произносилось ни при каких обстоятельствах. Даже от гимна СССР оставили одну музыку.

– Директора‑а‑а… Да, многие берега терять начали. – Шелепин прямо посмотрел на собеседника. – Надо их взять к ногтю. Но…

Александр Николаевич замялся, покатал в руках бокал. Устинов терпеливо ждал не перебивая.

– Так, как это делал Сталин, нам делать нельзя.

– Почему, Саша?

– А ты сам‑то этого точно хочешь? Не устал?! Думаешь, зачем все так дружно встали против Никиты? Просто испугались! Да‑да, именно испугались, что он не сможет контролировать ситуацию обычными средствами и свернет на знакомую и простую тропу чисток. Что бы он ни говорил, его подпись стоит подо многими расстрельными списками.

Устинов поежился. Сталинский нарком хорошо знал, что значит жить в постоянном ожидании ареста. Да и о целях назначения Шелепина на пост в КГБ догадывался.

– Нет, этот путь закрыт, товарищи не допустят… Желающих занять кабинет вождя в Президиуме нет.

– Ты в этом уверен? – Устинов смотрел в упор, прямо в глаза.

– Да, – твердо ответил Александр Николаевич.

Очень вовремя подошел официант с рисом под соевым соусом и огромными, нежными отбивными из поросенка. Заменил тарелки, приборы и неслышно исчез в темноте прохода. Первый голод уже прошел, поэтому диалог быстро возобновился.

– Мм, все же не зря тут поросят гоняют, только попробуй. – Шелепин аккуратно отделил ножом очередной кусочек мяса. – Хотя не поверишь, сегодня я хотел поговорить совсем на другую тему.

– Надеешься удивить меня еще больше? – Устинов налег на привычный рис, отодвинув острый соус ближе к краю тарелки. – По‑моему, это уже невозможно.

– Зря сомневаешься, у нас чем дальше в джунгли… В общем, появилось у меня в подшефных Министерство электронной промышленности.

– Уже наслышан, ЦК слухами полнится. – Дмитрий Федорович театральным жестом поднес руки к ушам, впрочем, не выпуская вилки и ножа. – Тебя инопланетяне случайно не подменили?

– Хуже… – Шелепин перешел на «страшный» голос: – Они меня загипнотизировали!

– Это как? – Устинов начал озадаченно вглядываться в Шелепина, но, увидев его улыбку, только махнул рукой. – Ну, брось наконец свои дурацкие шутки.