Всё возможно, детка - Бен Элтон

Для меня это было уже слишком. Еще чуть- чуть - и я бы просто не устоял. Чтобы немного привести в порядок свои чувства, я предпринял инспекционный обход закулисных помещений. В который раз я убедился в том, что мне вредно стоять вот так на громадных пустых аренах и пялиться на практически голых, ритмично двигающихся молодых девчонок. Ничего хорошего из этого все равно не выйдет. И потом, что подумала бы Люси, доведись ей увидеть меня в этот момент? В последнее время я стал замечать, что, уезжая в командировки, думаю о ней гораздо чаще, чем в те дни, когда мы оба дома. Причем я не просто думаю о Люси, а вспоминаю о ней с особой теплотой и нежностью. Вот и сегодня мне вдруг стало пронзительно жаль ее. Я тут общаюсь со всякими знаменитостями, можно сказать, развлекаюсь, а она, бедненькая, мало того, что плохо себя чувствует, так еще и вынуждена сидеть дома одна. Налила себе супчику и смотрит с тоски очередную серию «Жителей Ист-Энда». Я ей позвонил, но она явно была не в настроении вести долгие разговоры. Сказав, что устала, она предупредила меня, что переключит телефон на автоответчик и ляжет спать пораньше.

Дорогая Пенни.

Мы встретились в «Кварке». Раньше я там никогда не была, хотя Сэм часто рассказывал мне об этом ресторане. Он ходит туда постоянно, потому что ему нравится устраивать там всякие важные встречи за ланчем. Там очень шикарно, и не успеваешь сесть за столик, как перед тобой уже выставляют несколько тарелочек со всякой съедобной мелочевкой. Пришла я туда первой (ну, ясное дело!) и, едва войдя в зал, почувствовала себя последней шлюхой! Нет, я-то прекрасно понимала, что не делаю ничего предосудительного, но мне почему-то сразу показалось, что всем вокруг понятно: у меня здесь намечен ужин с мужчиной, который мне вовсе не муж.

Меня аж в пот бросило, и я почувствовала, как у меня на шее выступает красная нервная сыпь. Спокойно, сказала я себе. Главное - не заказы вать красного вина, а еще лучше вообще никакого вина. Господи, только не хватало еще здесь напиться. Что тогда будет - подумать страшно.

Следующее, что я помню, - это учтиво склонившийся надо мной метрдотель, открывающий для меня бутылку шампанскою.

– Ми-истер Фи-иппс только что звони-ил и проси-ил переда-атъ, что он чуть-чуть заде-ер- живается. В качестве извине-ения он проси-ил по- да-ать ле-еди шампа-анского. - В общем, не отвлекаясь на несущественные детали, я могу выдать промежуточный итог: к тому времени, как Карл появился в ресторане, я успела осушить два бокала и ополовинить третий. Вообще-то я хотела устроить безалкогольный вечер, но знаешь, Пенни, когда сидишь в ресторане в грустном одиночестве и не знаешь, чем заняться, шампанское пьется как-то само собой.

Карл выглядел просто невероятно. Когда он вошел, все посетители без исключения обернулись и уставились на него. Он опять отрастил волосы, а также бакенбарды (для роли Дика Тёрпина в фильме американского кабельного телевидения; сценарий, конечно, дурацкий, но смешной). Бакенбарды в сочетании с темными вьющимися волосами и длинным пальто придавали ему такой вид, будто он только что вернулся из долгого путешествия в Тоскану, где дрался на дуэлях и писал эпические стихи. Но дело даже не в этом: войдя, он прямиком направился к моему столику и, не удосужившись даже сказать «привет!» или что-нибудь в этом роде, взял да и поцеловал меня прямо в губы. Нет, он, конечно, не пытался засунуть мне в рот язык, но все равно поцелуй получился никак не дружеским, и к тому же я оказалась застигнута врасплох. Потом он выпрямился, посмотрел на меня своими угольно-черными искрящимися глазами и заявил, что выгляжу я просто потрясающе соблазнительно. «Грубая лесть», - подумала я, хотя не могу не признаться, что надела новую шелковую блузку, под которой не было лифчика (шелк - такой материал, который наиболее выгодно подчеркивает маленькую грудь, как у меня).

Начал Карл с бурного потока извинений по поводу своего опоздания. Он что-то говорил о репетиции и каких-то чертовски важных встречах. Кроме того, он заявил, что уже чувствует себя обманутым, причем самим собой: ему прекрасно известно, что мой муж уехал всего на один вечер, а он, как полный дурак, потратил сорок минут драгоценного времени на какие-то дела, а не на общение со мной.

Услышав такое, я, по правде говоря, призадумалась.

– Откуда ты узнал, что Сэм собирается уехать? - спросила я.

Карл посмотрел мне прямо в глаза и ответил:

– Стыдно признаться, но он написал мне письмо от имени Его королевского высочества с предложением прочесть стихи на концерте, который организует Фонд принца Уэльского. Вместо того, чтобы с благодарностью принять такое лестное приглашение, что я бы, конечно, сделал в другом случае, я… В общем, по-моему, это судьба.

Я была просто потрясена. Оказывается, он все это время выжидал, пока мой муж уедет из города, с тем, чтобы в этот момент коварно пригласить меня на ужин!

– Да это же просто запланированное соблазнение! - воскликнула я, на что Карл, продолжая смотреть мне в глаза, заметил, что он именно на это и надеется.

О господи, в тот момент я, наверное, покраснела как свекла.

– Карл, я ведь замужем! Я… я люблю своего мужа. Все это, наверное, просто шутка! Это же не может быть всерьез, признайся! По правде говоря, мне вообще не следовало сюда приходить.

– Так почему же ты пришла? - спросил он, отлично подловив меня на этом вопросе. Я бы, конечно, могла возразить ему, что приняла это приглашение как чисто дружеское, без какой-либо задней мысли, но после всего, что между нами было раньше, вряд ли эти слова прозвучали бы убедительно. И к тому же, на кой черт я сижу в этом ресторане накрашенная, с прической из парикмахерской и в новой шелковой блузке, подчеркивающей грудь? Глядя правде в глаза, следовало признать, что невинным и чисто дружеским этот ужин назвать было никак нельзя. Я же избегала глядеть в глаза правде, потому что боялась сделать это.

Выдержав паузу, Карл сам ответил на свой вопрос:

– Люси, ты согласилась сюда прийти, потому что тебе одиноко. Потому что тебе нужны нежность, страсть - то, чего тебе так не хватает. Я ведь вижу это по твоим глазам.

Я попыталась возразить, сказать, что он не прав, но к тому времени под воздействием шампанского и непривычной обстановки практически потеряла способность связно и аргументированно формулировать свои мысли. И потом, в некотором роде… господи, да что там говорить, в большей степени он был прав.

– Я пытался вести себя достойно и держать слово, которое я тебе дал, - как можно реже тебя видеть, - сказал Карл, - и наверное, я бы смог продержаться, если бы не этот случай. Я понял, что это мой единственный шанс, и не стал бороться с судьбой. Люси, ты пленила меня с самого первого дня, как я тебя встретил. Ты меня околдовала. Я никогда не встречал таких женщин.

Пенни, ну разве это может быть правдой? Я имею в виду, что Карл Фиппс ведь кинозвезда, то - бимец публики. У нею поклонниц пруд пруди, только выбирай. Когда я ему об этом напомнила, он заявил, что я - другая, и что он сразу понял: всем остальным женщинам до меня далеко. В общем, пока я сообразила, что происходит, мы уже опять держались за руки. Даже не знаю, могу ли я обвинять себя в том, что все так получилось, но когда я положила руку на стол и не убрала ее в ту же секунду, Карл элегантным жестом опустил свою ладонь сверху и ласково прижал мою к скатерти. Должна признать, что руку я не отдернула.

Вот почему я, по всей видимости, виновата в том, что случилось, ровно в той же мере, что и Карл.

В помещении за кулисами стояло жужжание, как в улье. Чарли Стоуну было поручено взять несколько интервью, на тот случай, чтобы пустить их в эфир, если кто-нибудь из старых рок-мамонтов слишком уж затянет очередное гитарное соло. Я увязался за Чарли и его звукооператором и ходил вместе с ними по курилкам и гримеркам - отчасти для того, чтобы окружающие наконец поняли, что я здесь имею высокий статус, а кроме того, это дело мне очень даже понравилось, потому что Чарли интервьюировал самых шикарных девчонок, включая Бренду.

– Ну что ж, Бренда, - сказал Чарли в микрофон. - Что ты можешь сказать людям, которые называют тебя сексистским стереотипом?

Бренда выпрямилась во весь рост - пять футов ноль дюймов - и сразу же перешла в контратаку:

– Да я считаю, что они и есть самые злостные сексисты, потому что они не въезжают в тему: я горжусь своим телом, и если я могу раздеться догола, это доказывает, что я сильная, по-женски самодостаточная и могу быть такой, какой хочу.

– Во завернула! Да у меня от таких речей просто все встает! - заявил Чарли, садясь на любимого конька. Бренда расплылась в сногсшибательной улыбке, всем своим видом показывая, что дала убедительный отпор всем мнимым защитникам женщин и сама защитила свою честь и достоинство.