Женская месть - Нора Робертс

– Ваш талант лгуньи, пожалуй, восхищает меня больше всего.

– Не знаю, что мне еще сделать, чтобы убедить вас, что вы зря теряете время.

– Чтобы понять это, много времени не надо. Вы умеете так посмотреть на мужчину, что самая разгоряченная кровь тут же превращается в лед. Но сейчас вы смотрите на меня не так.

Филипп не мог оторвать глаз от лица Адриенны. Ее полные нежные губы были полуоткрыты. Даже пресыщенный мужчина при виде этого рта испытал бы острый приступ желания.

Адриенна подняла руку, чтобы оттолкнуть Филиппа, но вместо этого вцепилась в его рубашку и удержала его. Она чувствовала потребность в нем. Но вместе с этим пришло смущение и раскаяние.

– Я не могу вам дать того, чего вы хотите. Я не похожа на других женщин.

– Да, не похожа, – кивнул Филипп.

Его пальцы пробежали по ее шее, успокаивая, уверяя в безопасности, в то время как губы заставляли трепетать каждый ее нерв.

– И я не хочу больше того, что ты можешь дать.

Он поцеловал ее, одурманивая, покоряя, лишая собственной воли.

На мгновение, только на одно мгновение Адриенна прижалась к нему, губы ее приоткрылись, сердце учащенно забилось.

Но она тут же отпрянула и отвернулась.

– Филипп, эти игры не для меня. Она сжала руки, чтобы унять дрожь.

Гордость помогла Адриенне прожить все эти лишенные равновесия и полные сумятицы годы. Только благодаря гордости Адриенна смогла сказать без смущения:

– Я никогда не была с мужчиной. И никогда не хотела этого.

– Знаю. Я понял это сегодня утром, когда ты рассказала мне о своем отце и о том, что произошло между ним и твоей матерью. Я не могу ничего ни сказать, ни сделать, чтобы изгладить из твоей памяти эти воспоминания, чтобы изменить твои чувства, хочу только сказать – отношения между мужчиной и женщиной могут быть прекрасными. Того, о чем ты мне рассказала, не должно быть.

Филипп снова прикоснулся к ней – нежно погладил ее щеку. Это было вроде испытания для них обоих. Адриенна всегда знала, чего хочет, и считала, что может распоряжаться своей судьбой. Сегодня ей показалось, что Филипп стал ее неотъемлемой частью, что они уже неразрывно связаны.

– Я боюсь.

Он осторожно вынул два гребня слоновой кости из ее волос.

– Я тоже.

При этих его словах Адриенна открыла глаза.

– Я тебе не верю. Почему я должна поверить?

– Потому что ты особенная, потому что ты слишком много для меня значишь. – Он отложил в сторону гребни и провел рукой по ее волосам, пропуская сквозь пальцы. – Потому что это важно для меня.

Он привлек ее ближе, стараясь подавить свою страсть и остаться нежным, стараясь не забыть о ее хрупкости и ее страхах.

В ней сочеталась слабость и сила. И с первой же минуты она пыталась скрыть от него и свою уязвимость, и свою отвагу.

– Мы можем всю ночь посвятить разговорам, Эдди. Но лучше, если ты позволишь мне на деле доказать свои чувства.

У нее не было выбора, да, впрочем, его не было никогда. Адриенна верила в судьбу. Ее судьбой было покинуть Якир и вернуться туда. И она была обречена провести эту ночь с Филиппом, узнать, что же заставляет женщин отдавать свои сердца и свободу мужчинам.

Она многое знала о сексе из откровенных разговоров женщин в гареме, на званых вечерах. Оставшееся с детских лет воспоминание о близости мужчины и женщины было смутным – переплетение рук и ног, тяжелое дыхание и стоны.

И когда губы Филиппа снова приблизились, Адриенна уже готова была ему ответить. Но его поцелуй на этот раз был похож на едва слышный шепот: мимолетное и мгновенное прикосновение рта ко рту, легкое касание и отступление. Она открыла глаза и с изумлением заморгала, увидев, что он смотрит на нее. В этом прикосновении его губ не было попытки утвердить право на обладание. Сегодня Филипп призвал на помощь весь свой опыт и терпение. Он перебирал ее волосы, легко касался губами нежной кожи, сдерживал свою страсть, боясь испугать ее.

Адриенна чувствовала себя легко и естественно в его объятиях. Он сбросил пиджак, и она без всякого смущения начала расстегивать его рубашку, стремясь скорее прикоснуться к обнаженному телу.

Адриенна услышала, как глубоко он вздохнул, ощутив ее прикосновение. Она улавливала его шепот, но не понимала, о чем он говорит. Она не подозревала, чего ему стоит заставить себя раздевать ее медленно, приказать рукам прикасаться к ней нежно и легко, в то время как ему хотелось жадно схватить ее. Обнаженная, она вздрогнула, но осталась лежать в той же позе.

Кожа ее слабо светилась в призрачном лунном свете, посеребрившем ее волосы, ниспадавшие теперь на грудь. Филипп знал, что такое страсть, но не подозревал, что желание может быть мучительным, что руки его будут дрожать, когда он будет срывать с себя одежду.

Она тоже знала власть желаний, но ее желания всегда были отчетливыми и целеустремленными. Безопасность, репутация, восстановление прав. Теперь же она узнала, что бывают и такие желания, цель которых теряется, множится, но не становится ясной. Она еще боялась, но уже не его. Теперь Адриенна боялась себя и будущего, не зная пока, какую цену придется заплатить за те чувства, что она испытывает, и захочет ли она ее заплатить.

Он показал ей, что значит гореть в пламени страсти. Она услышала свой судорожный вздох, когда ее тело, которому столь долго отказывали в наслаждении, напряглось и затрепетало.

Филипп брал, но и щедро давал в ответ. Его руки прикасались к ее телу легко, как вода. Даже когда его губы прильнули к ее груди и тело ее, отвечая на его ласку, изогнулось, она испытала наслаждение, оно накатывало, как волны.

Адриенна была красива и загадочна. И этого было достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Ее страсть нарастала, она близилась к пику, но она сама не осознавала этого. И часть ее сознания инстинктивно противилась, возможно, потому, что Адриенна была не уверена, сможет ли потом заплатить требуемую цену. Если наслаждение сильно, то и плата за него высока. Бормоча нежные слова, Филипп закрыл ее рот поцелуем; ее губы приоткрылись, и он ощутил ее язык, задвигавшийся в одном ритме с его языком.

Эти ощущения были новы для нее, но почему-то не пугали ее. Близость его тела, источающего силу и страсть, казалась ей вполне естественной. Она доверчиво отдала свое тело в его власть, предоставив ему полную свободу.

Она чувствовала нечто большее, чем просто приятные ощущения, более сильное и острое. Ее дыхание участилось, ей не хватало воздуха. Кожа ее, столь чувствительная и восприимчивая, пылала жаром, даже ветерок, налетевший из открытого окна, не мог охладить ее. Она вдруг стала совершенно беспомощной и была готова поклясться, что никогда не испытывала ничего подобного. Никогда. Жар, охвативший все ее тело, продолжал нарастать. И тут она испытала боль, но эта боль не была похожа ни на какую другую. В первое мгновение она пыталась сопротивляться ей, но тут же забыла обо всем, отдавшись новым для себя, острым ощущениям.