Таис Афинская - Иван Ефремов

– Они испортили облик Артемис и амазонок! – воскликнул Лептинес. – Влюбленные в юношей-эфебов, они старались в жене найти тот же образ мальчика. А зачем истинному мужу мальчик вместо жены? Простая и суровая жизнь моих предков, бежавших от дорийских завоевателей на берега Малой Азии, создала крепких, сильных, гибких жен небольшого роста. От них и карийских и фригийских жен, что ушли дальше к северу и добрались до Понта на реке Термодонт, возник город амазонок. Они служили Артемис с девизом «Никакого подчинения никакому мужу».

– Как интересно ты говоришь, ваятель, – воскликнула Таис, – так я – жена для нелегкой жизни?

– Из чистого древнего рода, тех, кто жил трудно, – отвечал Лептинес.

– Эфесец, ты увлек нас в сторону, – вмешался Лисипп, – хотя и говоришь интересно. Эрис, становись сюда! – Он показал на второй табурет рядом с Таис.

Черная жрица вопросительно посмотрела на хозяйку.

– Становись, Эрис, и не смущайся. Это не обычные люди, это художники. И мы здесь не просто жены, а воплощение богинь, нимф, муз – всего, что возвышает мужа-поэта, устремляя его мечты в просторы мира, моря и неба. Не сопротивляйся, если они будут ощупывать тебя. Им надо знать, какие мышцы скрыты под кожей, чтобы изобразить тело правильно.

– Я понимаю, госпожа. Почему здесь только мужи, а нет жен ваятельниц?

– Ты задала глубокий вопрос. Я спрошу Лисиппа. Самой мне думается, что между нами нет такой любви и стремления к облику жены, как у мужей. А до понимания красоты вне личных отношений мы еще не доросли… может быть, из последовательниц Сапфо лесбосской есть и ваятели жены?

Эрис стала рядом, темная, как египетская бронза, без того уверенного кокетливого превосходства, какое переполняло Таис, но с еще большим спокойствием равнодушной к земным хлопотам богини, лишь юная живость которой избавляет от впечатления суровой, даже печальной судьбы.

– Бомбакс! – издал возглас изумления Лептинес. – Они похожи!

– Я так и полагал, – сказал Лисипп, – одинаковое назначение их тел и равная степень гармонии ведут к неизбежному сходству. Но разберем эти черты по отдельности, чтобы понять Агесандра и его предшественников, повернувших моду эллинской скульптуры к чуждым образам и моделям. Ты, Клеофрад, и ты, Лептинес, хотя и молодой, но, видимо, смыслящий в истинном языке форм тела, будете поправлять или дополнять меня, не слишком большого знатока женской красоты.

Не следует повторять распространенной ошибки художников Эллады, от которой были свободны ваятели и живописцы Египта и Крита. Особенно это важно, когда вы стараетесь создать собирательный образ назначенный донести красоту до всего народа, а не только сделанный для одного заказчика и рождающийся служить лишь двум: ему и самому художнику. Часто боги, одаряя художника даром видения и повторения, вкладывают ему нежную, чувствительную душу, отнимая за это часть мужества…

Лисипп заметил, как вспыхнули щеки и сошлись брови у его слушателей.

– Я не хочу обвинить художников в малой мужественности в сравнении со средним обычным человеком. Я говорю о геракловом мужестве в гневной душе, наполняющем героев и людей выдающихся. По сравнению с ними вы нежны…

– И что же в этом плохого? – не стерпел Лептинес, перебив учителя.

– Ничего. Но спрос с большого художника, как с героя, не меньше, если он задался созданием великого произведения искусства! А малое мужество ведет нас к ошибке в выборе модели и образа жены, мы говорим о женах, и здесь это важнее всего. Как часто художник выбирает модель и создает изваяние девы или богини с крупными чертами лица, мужеподобную, широкоплечую и высокую. Герой никогда не выберет такую, не выберет ее и сильный, мужественный человек, водитель людей. Герою нужна жена, полная женственной силы, способная быть ему подругой и могучее потомство вырастить. Такие избранницы были ведомы художникам ранних времен, ибо сами они были одновременно и воинами, и земледельцами, и охотниками…

Смотрите и слушайте! Рост обеих, как и полагается Харитам, невысок и почти одинаков. У Таис он, – Лисипп прищурил безошибочный глаз, – три локтя три палесты, у Эрис на полпалесты выше. Это меньше современного нашего канона персидских и финикийских жен в жизни.

Вторая важная особенность – сочетание узкой талии с крутизной бедер, образующих непрерывные без малейших западинок линии амфоры, издревле воспетые нашими поэтами и когда-то столь ценившиеся ваятелями. Теперь, с Поликлета до новомодного Агесандра, – у жен брюшные мышцы такие же, как у мужей, а бедра – про них забыли. Глубокая ошибка! Вот смотрите, – он подошел к Таис, проводя ладонями по ее бедрам, – широкий таз жены-родительницы требует уравновешивания. Чем? Конечно, развитием тех мышц, которые слабы у мужей и менее им нужны. Вместо толстого слоя верхних мышц живота хорошо сложенная жена имеет глубоколежащие мышцы, вот эти, – Лисипп надавил на бок Таис так, что у нее вырвался полувздох, полустон.

И Лисипп перешел к Эрис, кладя свои шершавые, высветленные работой в мокрой глине руки на ее темную кожу.

– Вот видите, и у нее тоже очень сильна мышца, скрытая под косой брюшной. Она широким листом распространяется отсюда, от нижних ребер до костей таза и до лобка. К средней линии от нее лежит еще одна в форме пирамиды. Смотрите, как резко она выделяется под гладкой кожей.

Эти мышцы поддерживают нижнюю часть живота и вдавливают ее между выпуклыми передними сторонами бедер, у паха. Это также результат их усиленного развития. Запоминайте лучше, ибо тут очень наглядны отношения, обратные статуе Агесандра, у которой живот внизу слишком сильно выступает. Насколько я понимаю, восхитительную выпуклость бедер спереди дают упражнения мышц, поднимающих ноги вперед. Но этого мало. У нее, – ваятель перешел к Таис, – чрезвычайно сильны те глубокие мышцы, что притягивают ногу к тазу. И у крито-эллинки, и у нубийки нет ни малейшей западинки против сочленения ноги с тазом. Это тоже не случай. Многие обладают этим даром Харит от рождения. У Таис очертания бедер еще круче от упражнения идущих сзади и вверх мышц: вот этой, посредине между двух больших, и других, которых не прощупать, но они приподнимают слой верхних. Все они соединяют таз и бедро, поворачивают ногу, отводят ее назад и в сторону, выпрямляют туловище. Я бы назвал их танцевальными, а те, что сводят ноги, – наездническими! Запомните, жены должны развивать свои глубокие мышцы, а мужи – наружные. Имейте это перед собой, когда создаете образ прекрасный, здоровый и гармоничный, сильный без грубости, какими и надлежит быть дочерям Эллады. И не только Эллады – всей Ойкумены! Гибкость без утраты силы Эроса и материнства! Вот идеал и канон, далекий от милосской статуи Агесандра и в равной степени от бегуний и амазонок Поликлета. Жена не есть нежный юноша, она противоположна и более сильна. У жен всех народов распространены танцы с извивами талии, виляниями и покачиванием бедрами. Это естественные для них движения, упражняющие глубокие мышцы, создающие гибкую талию и полирующие внутренние органы ее чрева, где зачинается и создается дитя. Там, где нет этих танцев, ибо, как я слышал, некоторые народы их запрещают, там деторождение мучительно и потомство слабее.

Великий ваятель закончил речь и отступил довольный, а бурный восторг учеников, слушавших затаив дыхание, выразил общее согласие.

Клеофрад перешел со своего места и встал между Таис и Эрис.

– Никто не мог сказать более ясно и мудро, чем ты. Я добавлю только одно, может быть потому, что агесандровская Афродита запомнилась как пример, мне антагонистичный. Взгляните, перед вами две прекрасные жены очень разных народов. Великий Лисипп сразу показал нам, насколько они похожи, созданы богами по одному канону. Но он забыл об очень важной черте красоты – у обеих груди расположены высоко, широкочашные и более округлы, чем у модели Агесандра. У его Афродиты, несмотря на зрелость тела, груди приострены, как в юности, и в то же время их метрические средоточия по меньшей мере на целый дактиль опущены ниже, чем у Таис и Эрис. Это не ошибка мастера, а лишь слепое следование модели – у сириек нередки такие пропорции.

– Ты прав, Клеофрад, я хуже тебя запомнил творение Агесандра, и я согласен с тобою, – ответил Лисипп.

И великий скульптор Эллады, и оставшийся безвестным мастер немногих изваяний женщин, если бы смогли прозревать будущее, огорчились бы куда сильнее, узнав, что тысячелетия спустя неправильная трактовка Агесандром женского тела будет принята художниками грядущего за истинный канон эллинской красоты…

– Ты тоже хочешь добавить что-то, Лептинес? – спросил Лисипп.

Эфесский ваятель простер руку, призывая к тишине.

– Ты также ничего не сказал о задней стороне тела.

– Там нет особенностей в сравнении с Агесандром, то есть со статуей, пробудившей спор между нами, – нахмурился Лисипп.