Египтолог - Артур Филлипс

Дневник: Когда в моих тетрадях появится детальное описание этой камеры, когда будут зарисованы и переведены все до единого иероглифы, я приглашу графа Карнарвона совершить частную прогулку, аккуратно и ловко поменяю коней на переправе и выйду сухим из воды.

Двенадцать колонн Исторической Камеры снабжают нас изумительными рисунками-дополнениями: каждую колонну снизу доверху занимает одно-единственное великанское изображение отдельного события, к нему приложен короткий пояснительный текст. Читатель, обрати внимание: если колонны оформлены тем же художником, что расписал стенные панели, его уверенность в своем таланте и умение разводить краски выросли на наших глазах. Рисунки на колоннах несоизмеримо грандиознее и высокопробнее, нежели на стенах.

КОЛОННА ПЕРВАЯ. ТЕКСТ: МАЛЬЧИК АТУМ-ХАДУ НАТРАВЛИВАЕТ СВОИХ ВРАГОВ ДРУГ НА ДРУГА И БЕЖИТ В АРМИЮ

Изображение: Воин нападает на мужчину и женщину, а Атум-хаду (смеясь? плача?) бежит, дабы присоединиться к армии Джеднеферры Дедумеса.

Суббота, 9 декабря 1922 года

Д.: Кошки. П.: пусто. Б.: закрыт.

КОЛОННА ВТОРАЯ, ТЕКСТ: АТУМ-ХАДУ ПОЯВЛЯЕТСЯ ПРИ ДВОРЕ ДЖЕДНЕФЕРРЫ ДЕДУМЕСА, ЕГО ОЖИДАЕТ РАДУШНЫЙ ПРИЕМ

Изображение: Коленопреклоненная супруга Джеднеферры Дедумеса и другие коленопреклоненные придворные женщины своеобразно воздают честь Атум-хаду; на церемонию взирает жираф с длинными ресницами, жующий жвачку; сам Атум-хаду возвел глаза горе и смотрит на полет акробатов, подбрасывающих друг друга высоко в воздух.

КОЛОННА ТРЕТЬЯ, ТЕКСТ: ВОИТЕЛЬ АТУМА УНИЧТОЖАЕТ ВРАГОВ ЦАРЯ

Изображение: Атум-хаду — человек с головой льва — растаптывает врагов Египта, те падают под градом стрел. С высоты Гор, Атум, Ра, Изида, Осирис, Сет, Монту и Маат глядят на него с видимым одобрением.

КОЛОННА ЧЕТВЕРТАЯ, ТЕКСТ: АТУМ-ХАДУ СТАНОВИТСЯ И ПОЭТОМ, И ЦАРЕМ

Изображение: Попирая ногами тела вероломных вельмож Джеднеферры Дедумеса, Атум-хаду наставляет его двор. Одна рука его покоится на голове усопшего царя, в другой он держит свиток папируса. На папирусе различимы замечательные иероглифические письмена, выведенные с необычными для египетской каллиграфии правдоподобием и тщанием. Перед нами не что иное, как катрен 1. Мельчайшие детали крохотных черных иероглифов на бледно-коричневом листке папируса художник, должно быть, вырисовывал часами. Учитывая условия, в которых он, скорее всего, работал (чад, духота, голод, бедность, приближающиеся враги), достижения его по меньшей мере гениальны.

Д.: К. П.: все так же пусто.

Воскресенье, 10 декабря 1922 года

Д.: Кошки, банк, почта. Пусто.

КОЛОННА ПЯТАЯ, ТЕКСТ: ДНИ МИРА И УТЕХ ВО ДВОРЦЕ АТУМ-ХАДУ

Изображение: Эта колонна достойна особого разбора. Двор Атум-хаду, разумеется, был мучим ностальгией и ощущал безумную тягу оглянуться на золотой век. Когда подкрадывается тьма и повсеместно ощущается неотвратимость гибели, подобные инстинкты оказываются сильнее прочих. Имея в виду сказанное, ясно, что Атум-хаду (пусть его писцы, вовлеченные в ностальгический прожект прежнего царя, и консервировали прошлое) был обуян стремлением превратить в золотой век свою эпоху: возрождение Египта должно было начаться с царского двора. Его прожект был одновременно антиностальгическим и трудноосуществимым, особенно во времена поражения и отчаяния. Однако данная колонна представляет двор, каким его по воле Атум-хаду должны были запомнить: на вершине славы. Играют музыканты в туниках с разноцветными ромбами, женщина командует парадом дрессированных собак. Отправляющие культ Атума делают это в незаурядном наборе математических комбинаций — от рядов молящихся в одиночку до сложных пирамидальных построений, требующих привлечения к священнодейству целых орд участников. Мужчины связаны символическими путами, сплетенными из павлиньих перьев, их хлещут кнутами обнаженные женщины; в самом эпицентре жизненного пира толпы нежных длиннопалых красавиц с сонными глазами возносят славу нагому царю.

КОЛОННА ШЕСТАЯ, ТЕКСТ: ЛЖЕОТЦЫ

Изображение: Эта любопытная колонна содержит, кроме необъяснимого названия, ряд рисунков, изображающих казни и пытки, на которые повсюду взирает Атум-хаду; судя по его лицу, без жестоких мер обойтись нельзя никак. Воина пожирает крокодил. Жрец насажен на вертел и поджарен заживо (см. панель «D»). Молодого рабочего (изображенного на первой колонне) здесь преследует армия — кажется, вооруженных детей, — а на женщину, изображенную на первой колонне рядом с ним, взбирается осел.

Д.: Почта, банк — пусто. Кошки. Мэгги такая смешная! Она знает, по какой дороге я теперь хожу, когда несу им еду, и приводит Рамзесов меня встречать, так что подходить к вилле у меня вовсе нет необходимости. Сегодня вечером мы выяснили, что она любит рыбку, нильского окуня, а коты потребляют только молоко и порезанное на кусочки мясо. Я бы взял всех троих вместе с собой за реку, но боюсь навредить кошкам и погубить деликатную работу, которую веду.

Мистер Трилипуш!

Вам наверняка будет интересно узнать, что, учитывая очевидную значимость совершенного мистером Картером и лордом Карнарвоном открытия гробницы Тут-анх-Амона — одного из величайших открытий за всю историю египтологии, мистеру Картеру для завершения стоящей перед ним грандиозной задачи, включая каталогизацию, консервацию и транспортировку содержимого его буквально «забитой до отказа» гробницы, понадобятся большие средства. Принимая во внимание характер задачи, реализация которой наверняка займет у мистера Картера несколько лет, куратор нью-йоркского Метрополитен-музея предоставил в распоряжение мистера Картера немалую часть музейных средств, в настоящее время тратящихся на другие раскопки. В частности, мистер Литгоу предложил мистеру Картеру услуги фотографов, художников, квалифицированных рабочих, филологов, экспертов в области химического анализа и криминалистики и т. д. Все это, как вы сами можете заключить, существенно уменьшит отдачу на раскопках профессора Уинлока, а равно и площадь участков в районе Дейр-эль-Бахри, которые он в состоянии плодотворно исследовать по меньшей мере в настоящий сезон и, вероятно, большую часть следующего. Потому профессор Уинлок любезно проинформировал меня о том, что, если Департамент древностей желает выдать временные концессии на участки за пределами ныне изучаемой им территории, он в интересах науки рассмотрит вопрос о временном разделении своей концессии. Учитывая присланный Вами ранее запрос, я намерен предложить Вам возможность представить заявление вновь. Департамент древностей оставляет за собой право не выдавать новых концессий, однако любой профессионально подготовленный проект, имеющий шанс успешной реализации, безусловно, будет принят во внимание.

С наилучшими пожеланиями! По-прежнему остаюсь Вашим преданным и несгибаемым слугой,

Пьер Лако,

генеральный директор Департамента древностей

Понедельник, 11 декабря 1922 года

Дневник: Кошки, банк, почта: poste restante меня ожидало запоздалое вознаграждение за время, проведенное в пустыне без поддержки и опоры. Лако удосужился наконец предложить мне мою концессию!

Остановись, мгновенье, дай тобою насладиться! Я помчался на участок Картера, даже не подумав очиститься от следов многодневной работы в полевых условиях. Не обращая внимания на жгучую боль в ноге, я отправился к лорду Карнарвону. Во мгновение ока все переменилось! Но на полпути я повернул назад и доковылял до гробницы, чтобы сделать эту запись, а также потому, что чуть не забыл об экземпляре «Коварства и любви в Древнем Египте». Только что написал посвящение: «Лорду Карнарвону, покровителю Египта, финансисту науки, Поборнику Атум-хаду, самой созидательной правой руке Атума от его почитателя и, осмелюсь сказать, компаньона. Р. М. Трилипуш, 11 декабря 1922 г.». И снова в путь!

Быть может, Лако — участник широко раскинувшего сети заговора с целью разбить мне сердце? Я прибыл на участок Картера, но не нашел ни его, ни графа, ни сборищ туристов, ни пашей, требующих дать им взглянуть на Тута хоть одним нечестивым глазком. Напротив, вход в гробницу вновь закрыт. Я спросил одного из многочисленных туземных охранников, куда делись его хозяева. «Его светлость с леди Эвелин вернулись в Англию. Мистер Картер отбыл в Каир, чтобы их проводить». Уехал! Моя светлость уехал в Лондон на большом пароходе. Как легко было на самодовольной душонке Картера, когда он спроваживал Карнарвона прочь от меня в тот момент, когда плод моей удачи налился соком — и поспешно изгнил.