Ареал. Заражение - Сергей Тармашев

«Однако перед выходом На задание автомат надо поменять», — отметил Берёзов. Пусть 9А-91 и более капризен к условиям эксплуатации, но с ним работать гораздо комфортнее и головные боли почти не беспокоят. А в том, что вызов по тревоге закончится выездом в Зоны, сомневаться не приходилось. Берёзов выскочил из подземного тира и прибавил шагу, догоняя спешащих на базу бойцов.

16

БТР взревел двигателем, выруливая из ворот ангара, и Ферзь коротким взмахом руки отдал приказ к погрузке. Два десятка бойцов заняли свои места в бронированном автобусе, тот пристроился за БТР, и маленькая колонна из двух единиц техники покинула базу Отряда Специальных Операций. Иван занял место рядом с Лемуром и покосился на Ветра, сидящего подле Ферзя. Берёзова официально зачислили в ОСОП, в группу Лемура, меньше месяца назад, но кое-что во взаимоотношениях внутри спецотряда он уже понимал.

Полсотни сотрудников отряда, по штатной структуре разбитых на четыре боевые группы и группу управления, негласно можно было разделить на три лагеря. Первый лагерь — это люди, приближённые к подполковнику Салмацкому, командиру спецотряда, носившему многозначительный радиопозывной «Ферзь». Таких было десятка три, именно они чаще всего работали на силовых операциях в Ухте и Жёлтой Зоне, что являлось наиболее опасной работой. В Ухте брали банды, и шанс нарваться на пулю был вполне реален, про Жёлтую Зону и вовсе никому объяснять не надо. Словом, самых доверенных своих людей Ферзь ставил на наиболее опасные задания, за которые, кстати, платят лучше всего — премиальные в тройном размере. И премиальные эти, равно как и зарплаты, отряд получал вовремя, день в день, без единой задержки. Лемур как-то намекнул, что Салмацкий — человек самого Белова и фактически подчинятся только ему, остальные Ферзю не указ. Даже начальник Отдела Физической Защиты, генерал-майор ФСБ Рябов, формально отдающий Салмацкому приказы, в реальности над ним не властен. И потому с Ферзем предпочитало дружить всё начальство «Ареала», не важно, к какому отделу оно относилось, к СБ, ЧС или ГНИЦ. Возможно, этим и объяснялось немного барское поведение Ферзя и плохо скрытый подхалимаж его приближённых. Необходимо отметить, что Салмацкий хоть и бывал временами заносчив, но палку никогда не перегибал, подчинённых унижать не позволял ни себе, ни другим, всегда выезжал на операции лично и рисковал не меньше других. Например, в тот памятный Берёзову день, когда они с Болтом ползли по узкой тропе меж двух аномалий, после эвакуации разблокированного отряда в «Латнике» Ферзя застряло шесть бандитских пуль.

Берёзов непроизвольно поёжился. Та тропа, выглядящая словно бескрайнее красное поле под мутным зелёным небом, снилась ему ещё долго… В общем, на первый взгляд, Ферзь был мужик нормальный и командир совсем неплохой, дело своё знал, о людях заботился и за их спинами не прятался. И как раз в таком свете тем более непонятным было это выделение из отряда «наиболее надёжных». Вторым лагерем в спецотряде являлась группа Медведя, единственная не укомплектованная полностью личным составом, — сказывалась нехватка профессионалов высокой квалификации. Хотя если учесть, что именно оппозиционная группа испытывала некомплект, определённые мысли возникали. Особенно принимая во внимание денежную сторону этой недоукомплектованности. Неполной группе в силу своей пониженной боеспособности поручали наименее опасные, по меркам Отряда Специальных Операций, задания. В основном это была работа в Зелёной Зоне, в Жёлтую Медведя и его людей отправляли лишь тогда, когда не было другого выбора. В результате зарплаты «оппозиционеров» оказывались ощутимо меньше, чем денежное содержание людей Ферзя. В том, что Салмацкий делает это специально, сомневаться не приходилось. И само появление Берёзова в спецотряде это лишний раз подтверждало. Ивана направили не в группу Медведя, где постоянно не хватало людей, а в группу Лемура, в которой была всего одна свободная вакансия. Сам Медведь, в прошлом командир роты морпехов на Тихоокеанском Флоте, своего недовольства Ферзем не скрывал и никакого общения с ним, помимо служебных вопросов, не вёл. Впрочем, работу свою он делал исправно, приказы Салмацкого не саботировал и исполнял как положено, особо разговорчив не был, хотя иногда мог от души чем-нибудь повозмущаться. Шестеро его бойцов вели себя спокойно, и потому сразу понять, когда и на какой именно почве в отряде произошёл раскол, Берёзов пока не смог.

Третьего лагеря, как такового, не существовало, было несколько человек, которых Иван для себя окрестил «неприсоединившимися». К их числу теперь добавился и он сам. К лёгкому удивлению Берёзова, негласным лидером у нейтралов оказался Лемур, хотя Иван ожидал, что два московских «альфовца» будут держаться вместе. Но, судя по всему, взгляды у них одинаковыми не были, раз Ветер стал правой рукой Ферзя, а Лемур вот уже два года сохраняет нейтралитет. Берёзов как-то раз попросил Лемура рассказать, что вообще происходит в отряде и почему существует такой раскол, но тот лишь буркнул в ответ, мол, со временем сам поймёшь, и перевел разговор на другую тему.

Их маленькая колонна уже покинула хозяйственный сектор РАО и теперь приближалась к внутреннему периметру Пояса. От группы Медведя, ведущей скрытое наблюдение за схроном Хромого, пришла радиограмма. В ней сообщалось, что поутру в схрон со стороны Жёлтой Зоны прибыло четверо вооружённых людей, среди которых наблюдатели узнали Ашота Хромого и ещё одного сталкера, подозревающегося в работе на криминальную среду. Упустить такой шанс нельзя, найти Хромого не могли несколько месяцев, и позволить ему уйти означало вновь потерять единственную нить, ведущую к подпольной лаборатории, скрытой где-то в Жёлтой Зоне. У ФСБ не было никаких сомнений, что финансирует её одна из разведок Запада, никому другому подобный риск и затраты были бы не по силам. Поэтому арест Хромого являлся делом государственной важности, на него возлагались большие надежды, и, едва база приняла радиограмму Медведя, спецотряд подняли по тревоге. Чтобы не спугнуть Хромого даже случайно, решили вертолёты не брать и поднять их в воздух только в случае крайней необходимости. И вот теперь Иван вместе с остальными сидит в бронированном автобусе, подпрыгивающем на ухабах изрядно разбитой дороги.

Берёзов посмотрел в затянутое бронестеклом окно. Обычно пустующая трасса Пояса сейчас была сродни дороге подле какого-нибудь угольного разреза или крупной стройки. Туда-сюда сновали грузовики со стройматериалами, лесовозы со свежеспиленными деревьями, грейдеры, бульдозеры, экскаваторы, автобусы, подвозящие на объекты свежие смены строителей, в небе тяжёлый грузовой вертолёт тащил опору местной ЛЭП. Вокруг кипела напряжённая работа — Отдел Чрезвычайных Ситуаций переносил внутренний периметр, двигая нитку заграждений вглубь Пояса. После зимнего затишья, когда Выбросов не было больше трёх месяцев, «Ареал» словно задался целью наверстать упущенное. Первый Выброс произошёл спустя четыре дня после завершения операции по спасению спецотряда, за ним с промежутком в месяц последовало ещё два.