Мировой порядок - Генри Киссинджер

Попытка Никсона сделать американский идеализм практичным, а американскому прагматизму придать долгосрочность подверглась атакам с обеих сторон, что вполне отражает американскую двойственность, метания между силой и принципом. Идеалисты критиковали Никсона за проведение внешней политики, основанной на геополитических принципах. Консерваторы оспаривали его действия на том основании, что ослабление напряженности с Советским Союзом означало в той или иной форме уступку коммунистическому вызову, брошенному западной цивилизации. И те и другие критики будто забывали, что Никсон гарантировал прочность обороны вдоль всей советской периферии, что он стал первым американским президентом, который посетил с визитом Восточную Европу (Югославию, Польшу и Румынию), символически поставив под сомнение советский контроль над нею, и что именно он возглавлял Соединенные Штаты во время целого ряда кризисов в отношениях с Советским Союзом, причем в двух из них (в октябре 1970-го и в октябре 1973 года), не дрогнув, привел американские вооруженные силы в состояние боевой готовности.

Никсон выказал необычайное мастерство в геополитическом аспекте выстраивания мирового порядка. Он терпеливо увязывал различные компоненты стратегии друг с другом и продемонстрировал исключительное мужество в противостоянии кризисам и большую настойчивость в достижении долгосрочных целей во внешней политике. Одним из часто повторяемых им правил работы было следующее: «Вы платите одну и ту же цену за то, что сделано наполовину, и за то, что сделано до конца. Поэтому лучше делать до конца». Как результат, в течение восемнадцати месяцев 1972–1973 годов Никсон завершил войну во Вьетнаме, «открыл» Китай, провел встречу на высшем уровне с Советским Союзом, даже расширяя при этом военные усилия Америки в ответ на северовьетнамское наступление, сумел привлечь Египет, до того бывший союзником Советов, к тесному сотрудничеству с Соединенными Штатами, добился заключения двух договоров о разъединении на Ближнем Востоке: первый – между Израилем и Египтом, второй – с Сирией (последнее соглашение соблюдается даже во время написания этой книги, несмотря на жестокую гражданскую войну), – и он же стоял у истоков Европейского совещания по безопасности, итоги которого в долгосрочной перспективе серьезно ослабили советской контроль над Восточной Европой.

Но в тот момент, когда тактический успех мог быть преобразован в перманентную концепцию мирового порядка, связывающую воедино вдохновляющее видение с реальным равновесием, произошла трагедия. Война во Вьетнаме исчерпала энергию обеих сторон. Уотергейтское дело, которое нанесло огромный ущерб администрации и которым безжалостно воспользовались давние критики Никсона, парализовало исполнительную власть. При обычном течении событий различные направления политики Никсона были бы объединены вместе в новой долгосрочной стратегии США. Никсону довелось мельком узреть землю обетованную, где встретятся надежды и реальность, – окончание холодной войны, переопределение задач Атлантического альянса, подлинное партнерство с Китаем, огромный шаг на пути к миру на Ближнем Востоке, начало реинтеграции России в систему международного порядка, но у него не было времени, чтобы свести вместе геополитическое видение и благоприятную возможность. Другим выпало проделать этот путь.

Начало обновления

После мучительных 1960-х годов и падения авторитета президентской власти Америке прежде всего необходимо было восстановить единство. Можно считать везением, что человеком, призванным решать эту беспрецедентную задачу, оказался Джеральд Форд. Вознесенный на высокую должность, к которой он вовсе не стремился, Форд никогда не был впутан в сложные коловращения президентской политики. По этой причине, свободный от одержимости мнениями фокус-групп и установления связей с общественностью, он мог исполнять обязанности президента, опираясь на моральные ценности доброй воли и веры в свою страну, на которых он был воспитан. Многолетний опыт работы Форда в палате представителей, где он заседал в ключевых подкомитетах по оборонной политике и по делам разведки, позволял ему хорошо ориентироваться во внешнеполитических задачах и вызовах.

Историческое служение Форда состояло в том, чтобы превозмочь разногласия внутри Америки. Во внешней политике он стремился – и во многом ему это удалось – связать власть с принципом. Его администрация стала свидетелем подписания первого соглашения между Израилем и арабским государством – в данном случае с Египтом, – положения этого договора были по большей части политическими. Второе Синайское соглашение о разъединении отмечало окончательный поворот политики Египта к мирному урегулированию. Форд выступил инициатором активной дипломатической работы, направленной на то, чтобы на юге Африки реализовалось правление большинства – и первым из американских президентов столь явно заявил об этом. Испытывая сильное давление оппозиции внутри страны, он присутствовал при подписании акта Совещания по безопасности в Европе. Среди множества статей этого документа были пункты, закреплявшие права человека в качестве одного из европейских принципов безопасности. Впоследствии эти положения использовали такие героические личности, как Лех Валенса в Польше и Вацлав Гавел в Чехословакии, стремившиеся принести в свои страны демократию и начать сокрушение коммунизма.

На похоронах президента Форда свою речь я предварил следующими словами:

«Согласно древней традиции, Бог сохраняет человечество, несмотря на все его многочисленные грехи, потому что в любой отрезок времени есть десять праведников, которые, не ведая о своей роли, искупают вину человечества. Таким человеком и был Джеральд Форд».

Джимми Картер стал президентом, когда воздействие, оказанное поражением Америки в Индокитае, начало трансформироваться в вызовы, которые были немыслимы в те времена, когда Америка еще имела ауру непобедимости. Иран, до того опора регионального ближневосточного порядка, оказался в руках группы аятолл, которые, по сути, объявили политическую и идеологическую войну Соединенным Штатам Америки. Тем самым была опрокинута сложившаяся на Ближнем Востоке расстановка сил. Символом этого стала блокада американского дипломатического представительства в Тегеране, продолжавшаяся свыше четырехсот дней. Примерно в то же время Советский Союз почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы осуществить вторжение в Афганистан и оккупировать страну.

Во всей этой суматохе Картер нашел в себе моральные силы направлять процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке, завершившийся церемонией подписания соглашения в Белом доме. Мирный договор между Израилем и Египтом стал событием историческим. Хотя его истоки лежат в ликвидации советского влияния и в запуске процесса переговоров о мире, в чем заслуга предыдущих администраций, заключение договора при Картере стало кульминацией упорных и решительных усилий дипломатии. Картер укрепил «открытие» Китая установлением полномасштабных дипломатических отношений, консолидировав двухпартийный консенсус касательно нового политического курса. И он резко отреагировал на советское вторжение в Афганистан, оказывая поддержку тем, кто сопротивлялся советской оккупации. В очень сложный и болезненный период Картер вновь подтвердил приверженность Соединенных Штатов моральным ценностям и человеческому достоинству, внутренне присущим представлению Америки о самой себе, даже когда он, ближе к концу своего президентского срока, испытал колебания перед лицом новой стратегической задачи, заключавшейся в поиске подходящего баланса между властью и легитимностью, между силой и законностью.

Рональд Рейган и окончание холодной войны

Редко когда у Америки появлялся президент, настолько отвечающий духу времени и настолько готовый к решению насущных задач, как Рональд Рейган. За десять лет до того Рейган выглядел чересчур воинственным, чтобы быть реалистом; десятилетие спустя его убеждения, возможно, показались бы слишком одномерными. Но, противостоя Советскому Союзу, чья экономика испытывала стагнацию, а геронтократические руководители в буквальном смысле последовательно умирали, и имея поддержку американского общественного мнения, готового позабыть о годах разочарований, Рейган соединил латентные, порой, казалось бы, несогласующиеся сильные стороны Америки: идеализм, способность быстро восстанавливаться, творческую энергию, экономическую жизнеспособность.

Чувствуя потенциальную слабость Советов и будучи всей душой убежден в превосходстве американской системы (он изучил намного больше трудов по американской политической философии, чем полагали доморощенные критики президента), Рейган объединил оба элемента – власть и легитимность, – которые в предыдущее десятилетие породили американскую амбивалентность. Он бросил Советскому Союзу вызов, втянув в гонку вооружений и технологий, в которой тот не мог выиграть. Для этого президент запустил программы, которые долгое время блокировал конгресс. То, что получило известность как Стратегическая оборонная инициатива (СОИ) – щит, обороняющий от ракетного удара, – во многих отношениях подвергалось насмешкам в конгрессе и в СМИ, когда Рейган выдвинул свой план. Сегодня же этой программе в значительной мере приписывают то, что именно она убедила советское руководство в бесплодности попыток соревноваться в гонке вооружений с Соединенными Штатами.