Страна, которой нет - Kriptilia

- Ког... - выговаривает Амар.

- Вот да. - перебивает его, соглашается женщина. - Понимаете, по времени не совпадает, он записан на самое начало вчерашней утренней смены...

Вчера утром Имран был жив. И днем. И даже вечером.

- С улицы собрали - денег нет, документов нет, одежда... и доставили как неопознанного покойника, предполагаемую жертву ограбления. Но он неправильно лежит.

- То есть как?

- В холодильнике неправильно. Если бы его вчера утром привезли, он бы был дальше по боксу. И в очереди на обработку стоял бы раньше. У меня бы сегодня руки до него не дошли, но завтра бы кто-то точно заметил. А так мне позвонили из женсовета, я проверила документы, ничего не нашла и решила глазами для верности посмотреть. А он... очень похож. И лежит совсем под дверью. Как если бы его вечерняя смена привезла.

- Никуда не уходите! - командует Амар. - Ни с работы, ни от тела. Я сейчас.

В морге было тепло. В конторе морга было тепло - не так, как на улице, конечно, а просто. Амар сильно удивился - почему? По Каиру он помнил - холодно. Очень холодно, промозгло и противно. И стены какие-то в серых пупырышках. А тут контора и контора, обои светло-желтые... моющиеся, бессмертный канцелярский приклад, телевизор, чайные стаканчики... и бездыханные, безветренные 24 градуса, как на Таити.

- Хорошую теплоизоляцию положили, - пояснила неожиданно молодая и какая-то непонятно нервная женсоветовская Айша. - Ни холодильники не чувствуются, ни улица.

Идти на опознание Амар не хотел. Оставались еще какие-то шансы в пользу ошибки и случайного сходства. Будут оставаться, пока он не войдет и не откинет тонкую скрипящую под пальцами простыню. Вообще он мог бы и не срываться с места лично. Можно было бы скинуть в морг индивидуальный идентифицирующий набор из личного дела и через полчаса получить точный ответ – «да» или «нет». В наш век, когда прогресс сделал весь мир близким, крайнее расточительство – пренебрегать экономией времени, как сообщил в прошлом пятничном обращении к служащим Народной Армии сам господин Кемаль Айнур, будь он неладен. Можно было бы, но это – непорядочно, недостойно, против чести. С некоторыми вещами мужчина должен встречаться лицом к лицу. «Например, со смертью, да? – ядовито спросил он себя – Ну, по этому параметру ты можешь не сомневаться в своем мужестве…»

Оттягивая время встречи с неизбежным, он поинтересовался у нервной Айши, отчего она так волнуется, и услышал в ответ, что иметь дело с голыми мужскими телами и осуществлять необходимые процедуры – разве это дело для порядочной мусульманской девушки? Судя по выговору и манере повязывать платок, добропорядочная девушка была саудиткой, но и для них это было слишком. Амар посочувствовал, Амар поднажал, поймал Айшу на несоответствиях и установил, что служащая морга уже не в первый раз сталкивается с тем, что предшествующая смена неверно оформляет поступившие тела, что-то мухлюя то со временем обнаружения, то со сроком. Это не говоря о том, что не все, обнаруженное вместе с телами, попадает к родственникам и наследникам или в государственные хранилища, и что она, Айша, терпела эти фокусы – и не бесплатно, подумал Амар, - потому что работа-то ей очень нужна, в доме не осталось мужчин работоспособного возраста, и так далее, и так далее, но связываться с Народной Армией она, Айша, никак не желает.

Амар похвалил это благоразумие и отстучал сообщение в офис.

Четверть полушария спокойно сортировала информацию. Кому может в славном городе Дубае понадобиться покойник со смещенной датой смерти? Да кому угодно. Жайшу и прочим заведениям - прятать в воду нужные концы. Преступным группировкам - на алиби. Торговцам органами - на трансплантаты. А что такого? В недавние совсем времена братья наши бедуины африканских беженцев и просто невезучих гастарбайтеров и живыми летучим клиникам продавали, а тут бесхозное мертвое тело... Правильно Айша нервничает, их теперь будут трясти трясом, выясняя, сместилось ли время регистрации - имя он даже про себя не произнес - так сказать, случайно, в рамках бытового рутинного жульничества... или их кто-то об этом попросил

Ненавижу этот город, параллельно думал он. Ненавижу этот город, где даже умереть нельзя спокойно, не успеешь отдать концы, как тебя немедленно поволокут в чан и утилизируют на пользу всему улью: разберут на кости и ткани, на мелочь из карманов и документы. И не честно - а по-воровски, украдкой.

Иногда ему казалось, что слишком давно живет на темной стороне улицы. Иногда ему казалось, что у этой улицы нет светлой стороны. А чаще всего приходила мысль, что его депрессии - вовсе не бытовой химический сбой системы, а вполне адекватная реакция на окружающий мир и собственное амаровское место в нем.

Потом он перестал оттягивать неизбежное. Шагнул через воздушную завесу на пороге, подошел к каталке и отдернул простыню. Все как в недавнем предчувствии – голубая синтетическая ткань скрипела на пальцах, а под одноразовой простынкой лежало тело. Очень длинное: голые ступни свешивались с каталки. Конечно же, это был Имран. Конечно же, он не собирался вскочить с радостным воплем: «Что, повелся?», а если бы и собирался - то не смог бы подчинить холодную и твердую плоть. Выражение лица у ныне покойного инспектора Максума было удивленное и слегка растерянное, словно кто-то сумел сыграть с ним самим отличную шутку. На груди, ровно у нижнего края грудины, темное отверстие, как раз указательный палец войдет, а по краям раны - четыре надреза. Пуля типа «ландыш». На спине, должно быть, выходное отверстие размером с два кулака, и во всем корпусе - сплошная каша. Мгновенная смерть.

Здешние жулики здорово рискнули. Характер травмы требовал немедленно снять все данные и сообщить в милис, чего, заметим, никто не сделал. Это уже не просто служебное несоответствие и не мелкая уголовщина, это уголовщина тяжелая... а может быть - государственная измена. Считай, самоубийство. Интересно, почем нынче совершают самоубийства служащие городского морга?

Неудивительно, что эта покорная дочь Ислама так нервничала. Удивительно, что она при всем при этом состоит в Союзе жен и матерей; потому что Айша Рейхани – а кстати, фамилия у нее ливанская, - может не знать, что именно делает соседняя смена, но не может не знать, что они что-то мутят; и они не могут ей не платить за слепоту. Стало быть, либо Союз в курсе, либо женщина