Камни его родины - Эдвин Гилберт

– Ладно. Скажу ей сразу, как приедет. Только слишком уж много она мотается.

Винс пошел в гараж. Он ездил на машине Верна.

Наконец-то! Обошлось.

Теперь ему нужна только работа. Самое лучшее лекарство. Очистительное. Пальцы его стосковались по карандашу и рейсшине, перед глазами стоял белый лист чертежной бумаги. Ничего больше не нужно.

Сегодня он будет помогать Лему Херши или Раффу Блуму.

В конторе он радостно поздоровался со Сью Коллинз и через маленькую приемную вошел в свой маленький кабинет.

На столе лежала пачка бумаг – его заметки о ньюхиллской школе, которые Рафф Блум брал с собой в понедельник.

Может быть, позвонить Джошуа Ханту? Может быть у Ханта уже есть приватные и обнадеживающие сведения насчет заказа?

Нет. Лучше подождать. Но выдержки у него хватило ненадолго. Через час он позвонил в контору Ханта. Секретарша сказала, что Хант на весь день уехал в Нью-Йорк.

«Надо взять себя в руки», – решил Винс и отправился в чертежную. Херши ушел завтракать. Винс просмотрел чертежи на его доске. Взглянул на доску Раффа: она была пуста. Должно быть, Рафф чертит в баре Корки.

Винс вернулся в кабинет, предварительно попросив Сью Коллинз купить ему взбитых сливок и сэндвич.

Какая тишина! Поскорей бы приняться за дело. Не может он сидеть так, сложа руки. Тем более что Рафф, конечно, пьянствует в этом баре и уже не знает, на каком он свете, а Эбби вынужден сидеть в Нью-Йорке у Нины.

Винс откинулся на спинку стула, взглянул на фотографию Трой в серебряной рамке и вдруг вспомнил: в воскресенье Флойд и Пэт Милвин приглашены к ним на обед.

Вот и случай. Взяться за Флойда, не теряя ни минуты! Добиться от него заказа. Винс встал, снял пиджак, засучил рукава белой рубашки и уселся за чертежную доску.

Планы Флойда были ему известны. Флойд не раз заводил разговор об этом, но не делал никаких конкретных предложений, ожидая подходящей финансовой ситуации.

Так вот, почему бы не обдумать проект заранее? Сию минуту? Почему бы не подготовить кое-какие материалы?

Каждый дом обойдется тысяч в тридцать – – сорок, не считая стоимости участка. Следовательно, типовой проект тут не годится. Люди, которые селятся в таких домах, любят пустить пыль в глаза. Большая столовая и такая же гостиная – это прежде всего. Может быть, очаг снаружи, под стать камину внутри, где-нибудь неподалеку от кухни. А может быть, окаймленный разноцветными плитками оригинальный цветник между гостиной и террасой?

Впрочем, нет. Таких людей, как Флойд Милвин, интересует только, во что обойдется квадратный фут.

Нужно то, что Флойд назвал бы «разными штучками, фиглями-миглями».

Винс начал рыться в толстых томах суитсовского каталога[45]. Он решил, что экономнее будет принять для всех домов один и тот же модуль[46] в три фута. Это уменьшит затраты на рабочую силу. Трехфутовый модуль дает большой простор для различных вариаций. Принимая стандартную дверь шириной в два фута восемь дюймов четырехдюймовые стойки, мы получим между осями стоек ровно три фута. Для обычных полов и кровель трехфутовый шаг балок вполне подходит. Раздвижные окна шириной в три фута также имеются. А можно принять модуль и в четыре фута. Главное – установить основной принцип: создать видимость и ощущение нестандартного дома, применяя, в сущности, типовой проект, только гибкий, легко изменяемый. И конечно, искусно распланировать участки, расположить все дома по-разному. И применять различную окраску, различные материалы, чередовать каменную кладку с деревянной обшивкой, пологие крыши с островерхими. Все это в сочетании с модульной системой уменьшит стоимость строительства и, следовательно, увеличит прибыли строителей.

Винс заточил карандаши, раскатал лист чистой кальки и начал было чертить.

Но вдруг рука его застыла в воздухе.

Ему пришла в голову неожиданная мысль. Он резко повернулся на стуле, лоб у него покрылся испариной. Не оставил ли он, не оставила ли Пэт Милвин каких-либо улик там, наверху? Не забыли ли они чего-либо в спешке?

Винс закрыл глаза. Он напряженно пытался вспомнить, воссоздать, нервничая и злясь на себя за то, что его память, обычно такая острая, на этот раз отказалась повиноваться.

По дороге к Эбби, думая только о том, как помочь ему и вдохнуть в него бодрость, Трой совершенно выбросила из головы собственные тревоги и огорчения. Она словно заперла на замок воспоминание о том, как нехорош был с ней Винсент сегодня утром, да и вообще в дни своего выздоровления. Тут виновата ее беременность, утешала себя она; когда родится ребенок, отвращение Винсента пройдет, и все будет по-прежнему. Она не позволяла себе Углубляться в вопрос, устраивает ли ее такая перспектива.

Но жестокие сомнения вновь овладели ею, как только Ч она увидела поджидавшего ее Эба, увидела его усталые тусклые глаза и молодое, но уже изможденное лицо, на котором особенно резко выделялись горбатый нос и тяжелый подбородок. Точно так же выглядел ее отец в конце тяжелого, изнурительного дня. И Верн.

Эбби не сразу рассказал ей о происшедшем. Они вместе упаковали Нинины вещи в чемодан и привели все в порядок, потом он вручил ей чеки и банковские документы для передачи Сью Коллинз.

– Сью знает номер телефона больницы и добавочный номер, по которому меня можно вызвать, – сказал он, вынося Нинин чемодан в гостиную. – Я буду там все время. Только в два часа отлучусь на примерку к Бруксу. Пришлось заказать новый костюм – у меня остался только тот, что на мне. Остальное она сожгла.

Трой уставилась на него.

– Что?!

– Она сожгла все мои вещи. В ванне.

– Боже мой! – Трой продолжала смотреть на него.

– Там я ее и нашел, когда вернулся. После того как Данбар... – Эб устало сел на край кушетки.

Трой села рядом с ним:

– Эб, значит, она... совсем больна?

Он сразу ощетинился:

– А ты что, сомневаешься в этом?

Увидев, что он опять занял прежнюю оборонительную позицию, Трой поспешно сказала:

– Миленький, если тебе не хочется, не рассказывай мне.

– Видимо, от меня ждут признания, что ничего этого не было бы, если бы в Нью-Хейвене я послушался советов своей сестрицы, – все еще враждебно сказал он.

– Эб, разве я об этом...

– Все это яснее ясного, и я не собираюсь...

– Эб, пожалуйста, не надо так! – взмолилась Трой. – Да, Нина мне всегда была не по душе, но я... – И вдруг она сказала то, что вовсе не собиралась говорить, сказала для того, чтобы Эбби не чувствовал себя таким одиноким, таким затравленным, загнанным в угол: – Эб, если посмотреть правде в глаза, так ведь нам обоим не повезло...

– Обоим? – Эбби даже заморгал от удивления.

Она покачала головой.

– Неважно. Ты расскажи мне, что стряслось.

Он долго смотрел на нее. Потом его словно прорвало:

– Это случилось в понедельник вечером. – Невольно он бросил взгляд в сторону спальни. – Началось-то все много раньше. Но вылезло наружу в понедельник. Когда я сказал, что пристройку Элен придется отложить. И потом, когда Данбар...

Трой не выразила никакого удивления.

– Миленький, неужели для тебя это было новостью? Если бы ты видел ее в воскресенье в клубе!

– Это не все. Тут есть и другое. Еще более страшное. – Эбби встал, подошел к стеклянной стене, снова вернулся и начал рассказывать. Подробно, почти ни о чем не умалчивая. О Данбаре, о пощечине, о своей сожженной в ванне одежде, о том, как потом Нина потеряла сознание и как он отвез ее в Нью-Йорк и поместил в психиатрическую клинику «Пэйзон-Мемориал». – Мне пришлось дать знать Элен, ну и, разумеется, она сразу примчалась в Нью-Йорк. Она совершенно потеряла голову и никак не может взять в толк, «почему ее детку нельзя положить в обыкновенную больницу». – Эбби мрачно усмехнулся. – Ну, вот и все.

– Миленький! – Трой встала и подошла к нему. – Как это ужасно, как немыслимо страшно. Почему ты не вызвал меня сразу, как только...

– Не мог: сейчас не время взваливать на тебя такую тяжесть.

– А как ты себя чувствуешь? – спросила Трой.

– Никак. То есть лучше. В понедельник вечером астма так скрутила меня, что доктору пришлось впрыснуть мне адреналин. – Он помолчал. – Однако я знаю твердо: все дурное между нами было не потому, что я в чем-то провинился или недосмотрел.

«Единственное его утешение», – подумала Трой.

– А ты понимаешь, Эбби, что с ней? Что ей нужно? Ее отношение к тебе всегда казалось мне не совсем искренним. Но я все-таки не понимаю, что ей нужно. Просто ли она распутная баба или...

– Нет, – отрезал Эбби. – Ничего похожего.

Он так сказал это, что Трой наконец все поняла.

– Значит, Винсент был прав, – сказала она. – Он всегда говорил, что Нина – настоящий холодильник.

Эбби уныло кивнул.

– Пора на вокзал. – Он поднял с пола Нинин чемодан.