Лучано - Ева Уиннерс

Я обхватила альбом обеими руками, прижимая его к ноющему сердцу. Я не поняла, что говорила эта женщина. Если бы бабушка и дедушка Астор были живы, я бы жила с ними. Но они умерли в прошлом году. А теперь я потеряла родителей. Мне казалось, что я потеряла всю свою семью, оставшись одна в этом мире.

Одинокая слеза скатилась по моему лицу. Я много раз плакала с тех пор, как умерли мои родители, и боль так и не утихла.

— Сотри это дерьмо со своего лица, девочка, — ухмыльнулась бабушка.

Мне просто нужна была своя комната, чтобы я могла спрятаться и посмотреть фотографии мамы и папы. Мысли о наших счастливых временах облегчили бы боль. — Просто думай о счастливых временах, — всегда говорила моя мама.

Бабушка словно прочитала мои мысли, ее глаза опустились на мою грудь, где я сжимала альбом так, словно от этого зависела моя жизнь.

— Что это такое? — спросила она.

— Книга, — технически это не ложь.

От удара по щеке моя голова мотнулась влево, а правую щеку обожгло жгучее жало.

— Никогда больше не лги мне, девочка, — я тяжело сглотнула, ужас пронзил мои кости. Меня никогда раньше не били. — Дай это мне.

— Нет, — мой голос был тихим, но твердым. Никогда не позволяй им подрезать тебе крылья, Грейс! Слова моей матери все еще были со мной. Знала ли она, что это произойдет?

Она сделала шаг вперед, и я инстинктивно сделала шаг назад. Но недостаточно быстро. Ее холодные руки схватили воротник моего платья, и резкий звук пронесся по подъездной дорожке. Краем глаза я заметила воронов. Их каркающий звук пронзил меня до костей, и я была так же напугана этим человеком, как и они. Громкие, жуткие черные птицы улетели, оставив меня наедине с незнакомкой в одном нижнем белье.

Я схватила книгу, прикрывая грудь, и почувствовала, как моя нижняя губа дрожит, угрожая вырваться наружу сильными рыданиями. Я сильно прикусила её, чтобы не допустить каких-либо звуков.

— Книга, — ее морщинистая рука протянулась; она нетерпеливо постучала ногой.

— Нет, — упрямство было одной из моих слабостей. Это то, что мне всегда говорили мои мать и отец.

Бабушка перевела взгляд за меня. — Отведите ее в ее комнату.

Одна из домработниц мягко подтолкнула меня, и я с облегчением вздохнув последовала за ней в дом. Мое тело дрожало, когда я следовала за быстрыми шагами горничной, то ли от холода, то ли от страха, я не была уверена.

Это место никогда не станет домом. Я поняла это в тот момент, когда ступила через порог.

Два дня спустя я обнаружила, что в камине горит мой альбом, а вместе с ним и все счастливые кусочки моего детства.

Я выпрямилась и подняла подбородок, загоняя все свои страхи в темный угол своего разума. Мы могли бы это сделать; Элла и я не смогли пережить последние три года, чтобы прятаться сейчас.

— Готовая? — прошептала Элла рядом со мной.

— Нет, но мы все равно это сделаем, — пробормотала я себе под нос.

Я прошла через комнату, как будто она принадлежала мне, и на моем лице появилась улыбка.

— Ах, мисс Романо, так приятно вас видеть, — это был телохранитель моей бабушки Чарльз. Он прекрасно знал, что я замужем.

— Это миссис Витале, — голос Лучано раздался позади меня, напугав меня. Должно быть, они выбрали прямой путь к моей бабушке, чтобы добраться сюда так быстро.

Я оглянулась и увидела его с Кассио, Нико, Массимо и Лукой. Еще была пара и мужчина, которого я раньше не узнала. Мне следовало бы возражать против вмешательства Лучано, но я была рада его видеть. Он был меньшим из двух зол.

Чарльз проигнорировал его. — Твоя бабушка будет рада тебя видеть.

Он ушел, и я выдохнула, даже не осознавая, что задерживаюсь. — Неожиданно было видеть тебя здесь, жена.

— Почему? — я ответила в ответ. — Ведь я здесь жила. Помнишь? — это были худшие годы в моей жизни, но сейчас нет смысла на этом останавливаться. Мой взгляд скользнул по группе. — И вы все здесь, почему? — я задала им вопрос, приподняв бровь. Все они смотрели на меня, как будто спорили, на чьей я стороне.

Сторона моего сына. Моя сторона. Сторона Эллы. Я уверена, что мы выберемся отсюда живыми. Как-то так.

Мой взгляд остановился на молодой женщине и ее спутниках. Было очевидно, что эти трое собрались вместе. Ее темные волосы и карие глаза дополняли ее светлые черты лица. Это был странный контраст, но он работал в их пользу. Мой взгляд скользнул по ее стройному лицу, и только сейчас я заметила, что она беременна. Выпуклый живот привлекательно подчеркивал ее мягкие черты лица.

Рядом с двумя высокими и коренастыми мужчинами она выглядела маленькой, слишком хрупкой и невысокой. Они оба выглядели как чертовы бойцы ММА, их огромные тела возвышались над женщиной. Эти двое мужчин, должно быть, были братьями с общими глазами, самыми бледно-голубыми глазами, которые я когда-либо видела. Даже строение их лиц было схожим. Она держала за руку одного из них, что заставило меня поверить, что это предмет. И то, как этот парень держал ее, защищая, подсказало мне, что он убьет любого, кто хотя бы посмеет взглянуть на нее неправильно.

Другой мужчина стоял по другую сторону от нее. Но в отличие от другого парня, у которого были только татуировки на руках, этот парень был весь в татуировках. У него даже были татуировки на лице. Фактически, каждый видимый дюйм кожи был покрыт яркими и красивыми чернилами. Он выглядел устрашающе и красиво одновременно.

— Грейс, это Василий Николаев и его жена Изабелла. Они живут в Новом Орлеане, — о, еще один бандит! Я должна была знать. — А Алексей Николаев — брат Изабеллы.

Я нахмурилась. — Эммм, инцест? — черт, я сказала это вслух?

Татуированный парень зарычал, и я инстинктивно сделала шаг назад, прямо в твердую мраморную грудь мужа. — Нет, не инцест, — мрачно ответил красивый парень с татуированным лицом. — Мы с Изабеллой сводные брат и сестра по матери.

— У нас с Алексеем один отец, — невозмутимо заявил Василий. По крайней мере, он не рычал на меня. — Это немного сложно.

— Да, семья, как правило, чертовски сложна, — пробормотала я.

Алексей кивнул, как бы соглашаясь. Мне было интересно, какова их история. Могу поспорить, что у них не было какого-то исторического соглашения о продаже своих дочерей, висящих у них на шее.

Мои глаза с удовольствием путешествовали по его чернилам и описывали каждую видимую татуировку. От чернил на его лице,