Расколотый Мир - Феликс Гилман

— Любопытно, — повторил он.

Лив прикрыла глаза, опустила взгляд и ничего не ответила. Кридмур, слегка раздраженный этим, умолк.

Лишь через час пути Лив увидела их. Сначала они казались четырьмя тенями — длинными и черными полосами, что тянулись к ним по земле. Потом четырьмя белыми палками, торчавшими из грязи посреди долины. Затем, когда путники были уже почти над ними, оказались грубыми деревянными надгробьями.

То были обструганные и ободранные добела ветки толщиной с запястье. Три из них стояли прямо. Одна покосилась. Еще одна, упавшая, наполовину была засыпана пылью. Под каждой из пяти веток зияло по просевшему кургану из глины и грязи.

Три ветки украшены медалями, большинство из которых упало на землю, когда у них сгнили ленты. На одной медали выбиты слова: «МАТЬ, ЖЕНА, ДОЧЬ, УЧИТЕЛЬ»; она была обвита серебряным ожерельем, закрепленным на ветке ржавой проволокой. Под четвертой веткой — старая желтая книга, почти рассыпавшаяся в прах.

— Эти могилы выкопали не холмовики.

— Верно, Лив! Из вас еще выйдет хороший исследователь. Жители холмов не хоронят умерших, как мы, а уносят их глубоко в свои пещеры под землей. Что происходит дальше, я не знаю. Мне приходилось иметь с ними дело, но посторонним наблюдать Возрождение не дозволено. — Он снял с одной из веток медаль, подкинул ее в воздух и поймал. — Это могилы жителей Республики Красной Долины. Несколько дней назад мы прошли мимо еще одного захоронения, но там не было надгробий, и я не захотел докучать вам мыслями о смерти. Думаю, люди, захороненные здесь, принадлежали к тому же отряду. Мы не первые исследователи этой долины.

— Вы правы, мистер Кридмур. Но что они здесь делали?

— Дезертиры, наверное. Хотя в армии Республики дезертиров было немного. Думаю, для них — так же, как и для нас, — эта долина была прямой дорогой на запад, прочь от мира, в котором бушуют войны.

— Может, это беженцы, пришедшие сюда после того, как пала Республика?

— Возможно. После падения Республики устраивались чистки. На их месте я бы тоже пустился в бегство.

— Когда они прошли здесь?

— Десять, может, двадцать лет назад.

— Вы уверены? Так давно?

— Да, Лив. Я их чую. Еле-еле, но чую. Прошло много лет. Мы здесь одни. Не бойтесь.

Он улыбнулся.

Генерал шаркающей походкой подошел к могилам. Скрипя суставами, встал на колени и протянул дрожащий палец к лежавшей на могиле книге. Древние страницы рассыпались в пыль от его прикосновения. Он застонал.

Кридмур подошел к нему и встал рядом. Он принялся тереть медаль, взятую с могилы, о свою рубашку, и тер до тех пор, пока медь не засияла вновь.

— Давай поговорим, старик. Скучаешь по своему народу?

Кридмур поднес сверкающую медаль к глазам Генерала. Тот вздрогнул, но не отпрянул.

— Скучаешь по своей былой империи? Жива ли в твоем разрушенном разуме память о ее падении? Больно ли тебе?

Лив вдруг стало дурно. Ей захотелось защитить своего подопечного, ударить Кридмура по ухмыляющейся физиономии... Она с горечью сдержалась, сказав лишь:

— Пожалуйста, оставьте его, мистер Кридмур. Мучениями его не излечишь.

Кридмур пожал плечами, покрутил медаль в пальцах и убрал в карман:

— Конечно, мэм. Здесь вы эксперт.

Три дня спустя Лив увидела слова «СТО ДНЕЙ ПУТИ» и дату 1870, вырезанные на белом каменном клыке в русле реки. Больше ничего, никаких признаков жизни. Кридмур лишь пожал плечами.

Кридмур без конца насвистывал одну и ту же песню. Мелодия приятная, но свистел он не ахти.

— Вы любите петь, Лив?

— Нет, мистер Кридмур.

— А стихи наизусть прочитать смогли бы?

— Думаю, нет.

— Что же, дикая природа в вас ничего не пробуждает? Никаких инстинктов? Разве не вспоминаются слова, которые были вам дороги в детстве? Какая-нибудь песенка?

— Если вы похитили меня ради моих музыкальных способностей, вам стоит меня отпустить.

— Назад дороги нет, Лив; это наше общее Дело. Но если петь придется мне одному, наш путь будет дольше.

Лив споткнулась о сухой корень, утопавший в грязи, и чуть не вывихнула бедро. Кридмур щедро объявил, что можно устроить привал пораньше. Они смотрели, как солнце садится за горы, наполняя долину красными тенями.

— Знаете такую игру, Лив, «Угадай, кто я»? Допустим, я знаменитый человек. Мое имя начинается с Р. Угадайте, кто я? Задавайте мне вопросы, быстро угадаете.

Р. оказался Ричардом Рыжим Лисом — знаменитым картежником — вероятно, мифическим. Лив о нем никогда раньше не слышала. Не нашлось ни одного знаменитого человека, о котором знали бы и Лив, и Кридмур. Плуты, убийцы, искатели приключений, чудовища и генералы из мира Кридмура для Лив ничего не значили; на Кридмура же имена политиков, ученых и философов старого Севера наводили сплошную скуку. Кридмур заключил, что это неудивительно. Огромный мир был полон самых неожиданных знаменитостей.

— Так случилось, Лив, что я и сам отчасти знаменит. Вырезки из газет о себе я не собираю, это было бы вульгарно, но заметил упоминания о себе в сводках о битве при Эйкли. Старые вояки все еще рассказывают...

Солнце уже клонилось к закату. Все истории, которые рассказывал Кридмур, были отвратительны: битвы, преступления, убийства, обман и ложь. Лив не обращала внимания на то, что он говорил, но прислушивалась к тону, неопределенному, колеблющемуся, исполненному стыда и гордости, сентиментальности и цинизма. Он играл роль; для нее или для себя — она понять не могла.

— Кридмур?

— Есть одна вещь, которую мне никогда не ставили в заслугу. О том, как китонская банда обвела вокруг пальца представителей закона, писали все газеты, но обо мне упоминалось лишь как о Джоне Цирке — тогда я пользовался этим псевдонимом...

— Кридмур.

— Да, Лив?

— Почему я должна вам помогать? Я не могу исцелить Генерала, но предположим, что могла бы. Зачем мне это делать? Что вы сделаете с ним?

— Вы исцелите его потому, что я вам велю, Лив.

— А если я откажусь?

Он выглядел по-настоящему заинтригованным:

— Кто знает, на что я способен...

— Я не верю, что вы сможете причинить мне вред.

— Не знаю, с чего вы так решили, но здесь вы эксперт. Вы ставите мне такой диагноз?

— Да, Кридмур.

Она говорила спокойно, хотя и не знала, что может вытворить Кридмур. Просто надеялась, что его можно убедить — или, по крайней мере, запутать. Похоже, он колебался.

— Что ж, доктор. Простите, но я не могу вам за это заплатить. Давайте так: с угрозами или без угроз, вы исцелите старика, потому что вы доктор. И хороший или, по крайней мере, совестливый человек.