Почти любовь - Д Алекс "Алекс Дж"

– Новая машина? – рассеяно любопытствую я, забираясь на переднее сиденье громоздкого «Мицубиси Паджеро». Помню, что раньше он отдавал предпочтение более лёгким спортивным автомобилям.

– Два года уже гоняю, – буднично отвечает Страйк. – Как твоя Киа? Жива?

– Скорее нет, чем да, – с ноткой ностальгии признаюсь я, наблюдая в окно за стремительно меняющимся пейзажем. Питер в вечерних огнях впечатляет, но для пешей экскурсии я пока не созрела. – Сюда гнать, наверное, нет смысла. Передам в благотворительный фонд.

– В тот, что твой француз крышует?

– Почему крышует? Вик, между прочим, открыл центр помощи онкобольным детям.

– Пытался произвести впечатление? – небрежно хмыкает Кравцов.

– Не пытался, – отрицательно качаю головой. – Но произвёл.

– Все еще общаетесь? – как бы невзначай спрашивает Страйк, но меня не проведешь нарочито равнодушным тоном.

– Саш, насчёт Виктора… – задумчиво начинаю я, но закончить мысль он мне не даёт.

– Лесь, давай оставим тему бывших. И твоих, и моих, – бескомпромиссно предлагает Кравцов, хотя в данном случае больше подойдёт определение «приказывает».

– Уверен? – уточняю на всякий случай, потому что не разделяю его уверенности.

Тема бывших всегда всплывает в самый неподходящий момент, и лучше обсудить ее на берегу, чтобы избежать неприятных моментов. На ум приходит одна умная цитата. «Люди часто стремятся выйти сухими из воды, забывая, что из воды нужно выходить чистыми». Вот и мне хотелось бы смыть все ненужное, прежде чем шагнуть вперёд.

– Уверен, – поспешно отвечает Саша.

– И все-таки я должна тебе сказать, – набравшись смелости, продолжаю табуированную Кравцовым тему.

– Что сказать? – он заметно напрягается, сжимая руль до побелевших костяшек. Линия челюсти тяжелеет, скулы заостряются.

– После того, как ты уехал, многое изменилось, я немного потерялась… – сглотнув горький комок, бормочу нерешительным тоном.

– Если тебе неприятно об этом говорить, то может и не стоит? – повернув голову, он бросает на меня проницательный тяжёлый взгляд.

– Стоит, – возражаю я, нервно вытирая взмокшие ладони об спортивные брюки. – Вадим… если вы продолжите общаться, то могут возникнуть серьезные проблемы.

– Нормально все будет. Не нагнетай, Лесь, – снисходительно ухмыляется Кравцов. – Поверь, то, что Вадик лишился своей девственности именно с тобой, меня совсем не радует, но я как-нибудь это переживу. Надеюсь, у него хватит мозгов не просвещать меня в детали.

– С чего вы все взяли, что он был девственником? – удивляюсь я.

– Малыш, я же сказал, что не хочу никаких подробностей, – холодно отрезает Страйк.

– Боюсь, что ты плохо знаешь Смоленского, Саш. Очень плохо. Он… в общем, я совершила огромную ошибку, связавшись с ним.

– Лесь, ты меня пугаешь, – всерьёз озадачивается Страйк.

– Мы с Вадиком некрасиво расстались… Я порвала с ним буквально перед госпитализацией, как только узнала, что болезнь вернулась. Это было глупо, признаю, – сокрушаюсь я. – Черт, я же не думала, что он относится ко мне настолько серьезно. Мы просто встречались, Саш. Даже не жили вместе, а Вадик планы наполеоновские на мой счет настроил, настаивал на знакомстве с родителями. Свадьба, дети, ипотека, даже работу мне подыскал в клинике, где он работает.

– Знакомый сценарий, – мрачно комментирует Страйк.

– Мне пришлось соврать, что у меня появился другой и я переезжаю к нему, – задержав дыхание, озвучиваю свой главный косяк.

– Куда – к нему? И к кому – к нему? – растеряно переспрашивает Кравцов. А мне хочется сквозь землю провалиться от стыда и собственной дурости.

– К Виктору, – обреченно выдыхаю я, догадываясь, что за этим последует.

– Опять, Лесь? Ты и с ним проделала тот же фортель, что со мной? – сквозь зубы цедит Кравцов. Я виновато киваю, стыдливо пряча глаза. – А лягушатник совсем имбицил или мазохист? Ему-то какой прикол?

– Наверное, надеется на что-то, – шепчу едва слышно.

– За*бись, Лесь. О*уеть просто, – взбешенно рявкает Страйк. – Тебя вообще жизнь не учит? Ты взрослеть когда-нибудь собираешься? Или тебя прикалывает держать за яйца сразу несколько мужиков?

– Прости, – искренне, хоть и запоздало каюсь я.

Вроде бы исповедовалась, как на духу, а легче не становится. Смущение заливает щеки, руки дрожат, к горлу подкатывает тошнота, с которой я отчаянно борюсь. Судя по повисшей в салоне зловещей тишине, Кравцов тоже в глубоком шоке. Для него мое признание – полная неожиданность, и его можно понять, но мне тоже нелегко…

– Это было временным помутнением, Саш. Я вовсе не собираюсь поступать с ним так же, как с тобой, – предупреждая неверные выводы, вставляю свои жалкие пять копеек. – Он все-таки был больше другом, чем любовником, и я жила с ощущением постоянной внутренней пустоты. Черт, представляю, что ты сейчас подумал… – нервно усмехнувшись, бью себя по губам. – Мне сложно объяснить зачем и почему. Просто так случилось, и я не в силах что-либо исправить. Возможно, этот опыт был мне нужен, чтобы понять себя лучше или таким образом мое подсознание стремилось найти замену… тебе. Или я просто ведьма, питающаяся энергией мужчин, – последнее говорю с вымученной улыбкой, призванной разрядить напряжение, но Страйк как-то совсем не спешит расслабиться. Его лицо становится мрачнее с каждой новой секундой, что не предвещает ничего хорошего. – Но у меня ни черта не получилось.

Сбросив скорость, Кравцов вдруг резко сворачивает к обочине. Чёрная громадина останавливается, но не глохнет. Страйк опускает стекло и закуривает прямо в салоне, невидящим взглядом уставившись в окно.

– Все у тебя получилось, Веснушка, – глухо произносит он. Его тон вызывает у меня стойкое предчувствие грядущей катастрофы. – Только ты не энергией питаешься, а сердцами. Может быть, тебе просто плевать на всех, кроме себя самой? Живешь на полную катушку, пока есть время, а дальше гори оно все. Так, Лесь?

– Что за чушь, Саш? Теперь ты меня пугаешь, – тихо пищу я. Сердце скачет, как оголтелое, в ушах стоит гул. – Ты же знаешь, что это не про меня.

– Я уже ничего не знаю, Олеся, – выдохнув в окно струйку дыма, он снова замолкает. На этот раз надолго.

Интуиция подсказывает, что мне больше не стоит оправдываться. Любое мое слово Страйк перевернет против меня и, возможно, будет абсолютно прав. Но, вопреки всему, я не чувствую себя виноватой. Перед ним не чувствую, а со своей совестью я как-нибудь договорюсь. Не ему меня судить. Он тоже далеко не святой, но почему-то, как и большинство мужчин, склонен осуждать женщину за то, в чем сам себя никогда не ограничивал.

– Не думала, что ты такой шовинист, Кравцов, – не удержавшись, язвлю я, за что получаю в награду говорящий пронизывающий взгляд.

– Извини, что не оправдал твоих ожиданий, – скривив губы, небрежно бросает он.

– Ты украл мою реплику, – парирую с дерзкой улыбкой, не поддаваясь на провокацию. – В любой ситуации нужно искать положительные стороны, Саш. По крайней мере, мы оба нагулялись и станем идеальной парой, – позитивно подытоживаю я.

– Ловко съехала с темы, Лесь, – иронично ухмыляется он.

– А ты хочешь продолжить?

– Я просил тебя не начинать, – бросает с упреком.

– Ты бы все равно узнал. Лучше сейчас, чем потом, – обхватив себя за плечи, отворачиваюсь и подавленно смотрю в окно.

– Чем лучше? – допытывается Страйк.

– Сейчас есть время еще раз хорошо обо всем подумать, – едва слышно отзываюсь я. – И передумать. Если ты поймешь, что не готов…

– Не дождешься, Лесь, – рявкает он, хлопнув ладонями по рулю и нечаянно задевая сигнал. – Я не из пугливых, Веснушка.

– Тогда вопрос закрыт, – повернув голову, я смотрю в глаза своего бесстрашного мужчины.

– Ладно, хватит сопли жевать. Поехали домой, – коротко кивнув, он резко трогается, выруливая на трассу и вливаясь в поток машин.

Разговор дальше не клеится. Страйк врубает музыку, чтобы заполнить молчаливую паузу. А я откидываюсь назад и, устало прикрыв глаза, без всякой причины вспоминаю об Адушке и ее последних часах, изменивших так много в моей собственной жизни.