Легенды Космодесанта - Ник Ким

Я оставил его в одиночестве и зашагал по узким коридорам десантной шлюпки. Я направлялся к апотекариону. Мне было плохо. Не знаю, повлияли ли другие раны или зараза, обитавшая в корабле, но я проигрывал войну против яда равенера. В животе пылал огонь, голова словно оторвалась от плеч и плыла над телом. Я споткнулся, и на шум из ближайшего отсека выскочили неофиты. Обеспокоенные, они кинулись ко мне, но я взмахом руки велел им убираться. Никакой слабости. Никакой слабости у них на глазах.

— Уходите… уходите…

Я попытался оттолкнуть скаутов и продолжить путь. Я увидел, как они попятились, и тут в глазах у меня потемнело. Удара о палубу я не почувствовал.

Даже когда я метался в лихорадке, мои подопечные не отпускали меня. Они осаждали мой разум, так же как яд изводил мое тело. Они являлись мне в кошмарах. Я видел, как каждый из них внесет свою лепту в гибель ордена, в его превращение в жалкую тень. Хвигир не способен был подняться над диким языческим миром, давшим ему жизнь. Разве для этого создавали Астартес? Чтобы они стали бездумными варварами? Нет.

Наррон был полной ему противоположностью и мыслил слишком широко. Его юношеское увлечение ксеносами таило в себе опасность, которую он не осознавал. Он считал, что способен спасти человечество, изучая технологию чужаков. Он думал, что может использовать против них ксенотехнологии: встроить эту мерзость в наш военный механизм, в нас самих. Его путь приведет к тому, что мы начнем создавать собственных чудовищ и оскверним данные нам Императором священные тела, а следовательно, и души. Организмы Астартес, возможно, и усовершенствованы по сравнению с людскими, но наши души остаются человеческими. Единственное, что Астартес должен знать о ксеносах, — это как их уничтожать. Большее — уже ересь.

Вителлию судьба предназначила другой вид ереси. Несмотря на годы тренировок, гипновнушение, которое должно было запечатлеть в его душе заветы ордена, — он все еще цеплялся за свою былую личность, за высокомерие и самонадеянность. Мальчишка был свято уверен, что орден может ошибаться, зато он всегда прав. История наша помнит тех, кто сомневался в Императоре, и имена их покрыты позором: Гурон, Малай, Гор и другие.

Однако величайшим моим разочарованием оказался Пазан. У него были все преимущества — сама судьба, казалось, начертала ему прямую дорогу, — и какой же жалкий вышел результат! Робкий, непрестанно сомневающийся в себе, неспособный удержать власть даже тогда, когда ее преподносят на блюдечке. Если ничтожествам вроде него суждено стать будущим нашего ордена, тогда, избавь меня Император, лучше бы Косы стояли до конца и погибли на Соте.

— Гриколь, — прохрипел я, очнувшись в следующий раз, — как мое состояние?

Гриколь засветил тусклую лампу чуть ярче и склонился над медицинским ложементом, вглядываясь в показания.

— Ваша температура упала. Сердца бьются медленнее. И ваша моча… она больше не фиолетовая. Полагаю, кризис миновал.

Я кашлянул, прочищая горло.

— Хорошо, — сказал я. Голос мой постепенно набирал силу. — Мы потеряли слишком много времени.

Я приподнялся и встал с ложа, чувствуя слабость в ногах.

— Нельзя сказать, что мы потратили время впустую, — отозвался Гриколь. — Кое-каких успехов мы достигли.

— Мы летим домой? — Они должны были подождать, пока я очнусь, но сейчас я бы простил их. — Как далеко мы продвинулись?

Мне хватило одного взгляда на одутловатое встревоженное лицо Гриколя. Оттолкнув служителя в сторону, я выбрался из апотекариона и прильнул к ближайшему иллюминатору. Все обозримое пространство затопила туша корабля-улья.

Я обернулся к служителю, опасаясь худшего:

— Надеюсь, они не отправились на корабль без меня?

Я пересек комнату. Гнев изгнал из тела остатки слабости.

— Я ясно сказал, что запрещаю это!

Шагнув в соседний отсек, я обнаружил там своих четырех подопечных. Перепуганные, они с грехом пополам встали по стойке смирно.

— Кто это сделал? — рявкнул я. — Один из вас? Вы все? Кто здесь не понял моих приказов?

Я со значением посмотрел на Вителлия, но он таращился прямо вперед. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Брат-наставник, — голос принадлежал Пазану. — Мы поняли ваши приказы и следовали им. Мы не покидали шлюпку.

Говорил новичок смело, однако легкая дрожь в его голосе выдавала волнение. Я подошел к юнцу и внимательно его оглядел.

— Тогда объясни мне, послушник Пазан, каких именно успехов вы достигли?

Я заметил, как он быстро покосился на Гриколя, а затем вновь отвел глаза и нерешительно заморгал.

— Мы нашли… — встрял Наррон.

— Тихо! — приказал я. — Послушник Пазан и сам умеет говорить.

— Мы… мы сканировали поверхность корабля-улья, — сказал тот, и с каждым словом его голос звучал все увереннее. — И нашли скважину, которая должна вывести нас прямо к цели.

— Что за глупость, Пазан? Мы уже отыскали маяк. Какая еще цель?

— Мои люди, — ответил Кассий, протиснувшийся во входной люк. Он вступил в помещение. — Приношу извинения, брат-сержант, мы не могли поставить вас в известность во время вашей болезни. Скауты выполняли мои распоряжения.

— Там есть второй маяк, брат-наставник.

Я перевел взгляд с Кассия на Пазана.

— Второй маяк? Наш ауспик обнаружил только один.

Вителлий подал голос:

— Он просигналил всего один раз, как раз в ту секунду, когда мы нашли маяк командора.

— Это логично, сержант, — снова вмешался Наррон. — Если какая-то из ксеноформ может уловить сигнал маяка, не стоит вести их ко всем своим укрытиям. Имеет смысл подождать, пока спасательная команда не подойдет достаточно близко к основному маяку. А когда мы до него добрались, он, должно быть, отправил всем остальным маякам сигнал о начале передачи.

— И один из них ответил. При этом сигнал длился не дольше секунды.

Я снова оглянулся на Кассия, но тот сосредоточился на объяснениях послушников.

— Наш ауспик в то время не зарегистрировал второго сигнала.

— Мобильный ауспик отделения его не уловил, — продолжил Наррон, — зато уловил ауспик шлюпки. Это зарегистрировано в его памяти. Источник находится на дальнем конце корабля-улья, так глубоко, что мы не могли заметить его.

— Хорошо. Командор? — Я пристально взглянул на Кассия. — У вас есть предположения, что мы можем там найти?

— Наши абордажные команды внедрились в нескольких точках. У меня нет сведений о нескольких подразделениях. — Он печально покачал головой. — Все, что я могу, — это молиться о том, чтобы им повезло так же, как мне, и чтобы мы добрались до них вовремя.

Моих подопечных он, похоже, убедил — но не меня. И все же, если братья действительно остались на борту этого чудовища, я не мог их бросить.

— Итак, скаут Пазан, что за скважину вы нашли?

— Жопа! — выругался Вителлий, неохотно делая еще шаг по темному туннелю. — Не могу поверить, что мне пришлось забраться в жопу проклятому биокораблю!

Его нарочитое негодование вызвало смех у других послушников.

— Прекратите забивать болтовней вокс-канал! — рявкнул я, стремительно теряя терпение.

В этой части корабля не было воздуха, так что нам пришлось целиком упаковаться в броню, и переговариваться получалось только по воксу. Я все еще не оправился до конца. Я чувствовал слабость, скованность, и это раздражало меня еще больше. Такие жалкие препятствия не могут мешать Астартес. Мое тело должно было совершенно исцелиться, а не поддаваться болезни. Я упрямо шагал вперед. С каждым движением жар усиливался, а с ним усиливалась и злость.

Как я дошел до такого? Превратился в геморроидальную бляшку в заднице корабля-улья! Так вот чем в наше время занимаются герои-Астартес? Неужели новое поколение боевых братьев будет однажды, затаив дыхание, слушать историю этих похождений?

— Брат-сержант? — послышался голос Кассия. Он говорил по закрытому каналу.

Что ж, именно Кассий станет моим спасением. Когда мы вернемся домой после этой операции, нас встретит не какой-нибудь технодесантник, которому поручили внести в каталог наши находки. Нет, нас будет приветствовать почетная гвардия, достойная спасенного нами героя.

— Командор?

— Во время вашей болезни я расспросил послушников об обстоятельствах моего спасения.

— С какой целью?

Я хотел, чтобы вопрос прозвучал вежливо, но в отзвуке, донесшемся из вокса, слышалась обвинительная нотка.

— Только для того, чтобы лучше понять их. Меня особенно поразила та храбрость, которую выказал скаут Пазан, когда увел за собой равенера и позволил вам подобрать тяжелый болтер.

— Он проявил бы поразительную храбрость, если бы следовал моим приказам, — раздраженно ответил я. — Но во время сражения все должны действовать как один. Нельзя, чтобы кто-то вдруг начинал заниматься отсебятиной и при этом ожидал, что остальные поймут его намерения.