Рассказы - Дэшил Хэммет

- Пять лет? - спросила она.

- Шесть, - поправил я.

- Черт, - сказал Пэдди, ухмыляясь и подзывая официанта. - Когда же я обману хоть одного легавого?

До сих пор он обманывал всех - он ни разу не ночевал в тюрьме. Прейс Кардиган раздела до нитки пятерых молодых людей в Филадельфии. Мы с Даном Мори поймали ее, но потерпевшие не захотели давать показания, и ее выпустили. Девчонке шел тогда двадцатый год, но она была уже ловкой мошенницей.

Посреди зала одна из артисток Лароя запела: "Скажи, чего ты хочешь, и я скажу, чего я дам." Пэдди долил джину в стаканы с имбирным ситро, принесенные официантом. Мы выпили, и я дал Пэдди клочок бумаги, где были карандашом написаны фамилия и адрес.

- Горячка-Мейкер просил передать, - объяснил я. - Вчера его видел на Фолсомской даче. А это будто бы его мать, просил тебя заглянуть к ней - не нужно ли ей чего. Как я понимаю, это значит, что ты должен отдать ей его долю с последнего вашего дела.

- Ты меня обижаешь, - сказал Пэдди, пряча бумажку и снова извлекая из-под стола бутылку джина.

Я опрокинул второй стакан и подобрал уже ноги, налаживаясь домой. В это время с улицы вошли четверо новых посетителей. Узнав одного, я остался сидеть. Он был высок, строен и наряжен во все, что полагается иметь на себе хорошо одетому человеку. Остроглазый, остролицый, с тонкими, как лезвия, губами и остроконечными усиками - Бритва Вэнс. Я удивился: что он делает в пяти тысячах километров от своих нью-йоркских охотничьих угодий? Пока я дивился, я повернулся к нему затылком, сделав вид, будто слушаю певицу, которая пела теперь посетителям: "Стать бы мне бродягой". За ней, в углу, я заметил другую знакомую личность из другого города - Фарта Джима Хакера, круглого и румяного детройтского бандита, дважды приговоренного к смерти и дважды помилованного.

Когда я снова принял нормальную позу, Бритва Вэнс и трое его товарищей уже расположились за два стола от нас. Он сидел ко мне спиной. Я оглядел его соседей.

Напротив Вэнса сидел молодой великан, рыжий, голубоглазый, румяный, с красивым - на свирепый и грубый манер - лицом. Слева помещалась смуглая девушка с бегающими глазами, в понурой шляпке. Она беседовала с Вэнсом. Внимание рыжего гиганта было приковано к четвертой персоне. Она того заслуживала.

Она не была ни высокой, ни низкой, ни худой, ни пухлой. На ней была черная косоворотка с зеленой вышивкой и серебряными штучками. На спинке ее стула висело черное манто. Лет около двадцати. Глаза у нее были синие, рот алый, зубы белые, локоны, видневшиеся из-под черно-зелено-серебряной шляпки, - темно-каштановые; и был у нее носик. Словом, если не воспаляться из-за деталей, она была миленькая. Так я и сказал. Пэдди Мексиканец согласился: "Ничего"; а Анжела Грейс предложила мне подойти и сказать 0'Лири, что она мне нравится.

- 0'Лири - это большой? - спросил я, сползая на стуле так, чтобы протянуть ногу между Пэдди и Анжелой. А кто его красивая подруга?

- Нэнси Риган, а та - Сильвия Янт.

- А принц, спиной к нам?

Под столом ботинок Пэдди вместо ее ноги ударил по моей.

- Не пинай меня, Пэдди, - взмолился я. - Больше не буду. Впрочем, хватит мне сидеть здесь, зарабатывать синяки. Домой пора.

Я попрощался и пошел к двери, держась к Бритве Вэнсу спиной. В дверях мне пришлось уступить дорогу двум новым гостям. Оба меня знали, но оба прошли индифферентно - Еврей Холмс (другой, не тот ветеран, который устроил налет в Мус-Джоу в веселые старые дни) и Дэнни Берк, Король Лягушачьего острова в Балтиморе. Славная парочка - обоим в голову не придет отнять чужую жизнь без гарантированной выручки и политического прикрытия.

Я направился к Керни-стрит, думая на ходу о том, что сегодня вечером притон Лароя полон воров и почему так много среди них выдающихся гастролеров. Тень в подъезде нарушила мою умственную работу. Тень сказала:

- Тсс!

Я остановился и стал разглядывать тень, пока не признал в ней Бино, кокаиниста- газетчика, который, случалось, подкармливал меня сведениями когда верными, когда нет.

- Спать хочу, - проворчал я, - а байку про заику-мормона я слышал, так что, если ты насчет этого, скажу сразу, и я пошел.

- Не знаю я ни про каких мормонов, - возразил он. - Но кое-что знаю.

- Ну?

- "Ну" - это легче всего сказать, а я хочу знать, что я с этого имею.

- Найди подъезд почище и вздремни, - посоветовал я. - Ты поправишься, когда проспишься.

- Нет! Послушайте, я правда знаю. Честно! Слушайте! - Он придвинулся, зашептал: - Готовится дело в национальном банке Симена. Какое дело, не знаю, но это точно. Это не брехня. Честно! Назвать никого не могу. Вы же знаете, я сказал бы, если знал. Честно. Дайте десятку. Ведь за такое не дорого. Сведения верные - честно.

- Верные - из понюшки.

- Не, не, не! Честно, я...

- Так какое же будет дело?

- Я не знаю. Я слышал только, что Симена возьмут. Не...

- Где слышал?

Бино затряс головой. Я сунул ему в руку серебряный доллар.

- Понюхай еще и придумай остальное, - сказал я ему. - Получится интересно - добавлю до десятки.

Я шел к углу, ломая голову над рассказом Бино. Сам по себе он смахивал на то, чем, возможно, и был - басней, придуманной, чтобы выманить доллар у доверчивого легаша. Но он существовал не сам по себе. Притон Лароя - а в городе он был не один такой - ломился от публики, опасной для жизни и имущества. Тут стоило пораскинуть мозгами - тем более что компания, застраховавшая национальный банк Симена, была клиентом сыскного агентства "Континентал".

За углом, пройдя десяток шагов по Керни-стрит, я остановился.

На улице, где я только что был, грохнуло два раза - выстрелы крупнокалиберного пистолета. Я повернул обратно. За углом я увидел на тротуаре кучку людей. Молодой армянин, пижонского вида, малый лет девятнадцати-двадцати, прошел навстречу - лениво, руки в карманах, насвистывая: "У Сью разбито сердце".

Я присоединился к кучке - превратившейся уже в толпу - вокруг Бино. Бино был мертв - кровь из двух дыр в груди пачкала смявшиеся под ним газеты.

Я вернулся к Ларою и заглянул туда. Рыжего 0'Лири, Бритвы Вэнса, Нэнси Риган, Сильвии Янт, Пэдди Мексиканца, Анжелы Грейс, Деэнни Берка, Еврея Холмса, Фарта Джима Хакера - никого из них не было.

Возвратившись к Бино, я постоял там, прислонясь к стене, и посмотрел, как приехала полиция, поспрашивала зевак, ничего не выяснила, свидетелей не нашла и отбыла, захватив с собой то, что осталось от газетчика.

Я пошел домой спать.

Утром я просидел час в архиве агентства, копаясь в папках и в нашей картинной галерее. На Рыжего 0'Лири, Дэнни Берка, Нэнси Риган и Сильвию Янт у нас ничего не было насчет Пэдди Мексиканца - только догадки. Не было заведено и дел на Анжелу Грейс, Бритву Вэнса, Еврея Холмса и Джима Хакера, но их фотографии имелись. В десять - час открытия банка - я отправился в национальный банк Симена, имея при себе эти снимки и рассказ Бино.

Сан-францисское отделение сыскного агентства "Континентал" помещается в конторском здании на Маркет-стрит. Национальный банк Симена занимает нижний этаж высокого серого дома на Монтгомери-стрит, в финансовом центре города. В другое время - поскольку даже семь кварталов пройти без нужды считаю излишним - я сел бы в трамвай. Но на Монтгомери-стрит была какая-то пробка, и я отправился пешком, по Гранд-авеню.

Через несколько кварталов я ощутил, что в том районе, куда я иду, не все ладно. Во-первых, звуки: шум, треск и как будто взрывы. У Саттер-стрит мне встретился человек, который держался обеими руками за лицо, со стоном пытаясь вправить вывихнутую челюсть. Щека у него была ободрана в кровь.

Я свернул на Саттер-стрит. Затор - до самой Монтгомери. Всюду бежали взволнованные люди без шляп. Взрывы слышались ближе. Машина, набитая полицейскими, обогнала меня на предельной скорости, какая была сейчас доступна. Проехала "скорая помощь", звеня колоколом, забирая по тротуару там, где движение было гуще. Керни-стрит я пересек рысью. По другой стороне бежали двое патрульных. У одного в руке пистолет. Выстрелы впереди слились в барабанную дробь.

Свернув на Монтгомери, я увидел впереди несколько зевак. Мостовая была запружена грузовиками, такси, открытыми машинами - брошенными. Следующий квартал, от Буш- до Пайн-стрит, был - пекло в праздник.

Праздничное настроение было выше всего в середине квартала, где стояли через улицу национальный банк Симена и трест-компания "Золотые ворота".

В следующие шесть часов у меня было больше дел, чем у блохи на пуделе.

К концу дня я прервал охоту и пошел в агентство потолковать со Стариком. Он уютно сидел в кресле, смотрел в окно и постукивал по столу своим неизменным желтым карандашом.

Этот высокий дородный человек на восьмом десятке, с белыми усами, младенчески- розовым лицом, кроткими глазами, в очках без оправы - начальник мой, и душевности в нем - как в веревке палача. Пятьдесят лет сыска в "Континентале" высосали из него все, кроме мозгов и этой улыбчатой вежливой кожуры, всегда одинаковой - плохо ли идут дела, хорошо ли - и одинаково ничего не значащей в обоих случаях. Мы, подчиненные, гордились его хладнокровием. Мы хвастались, что он может плеваться сосульками в июле, и между собой звали его Понтием Пилатом - за вежливую улыбку, с которой он посылал нас на убийственные задания.