Ольга, княгиня зимних волков - Елизавета Дворецкая

– Туда и поведу, куда вы сами идти хотите. Племя – тело, а князь – меч в его руке. Без меча биться нельзя, но и сам он в бой не пойдет. Вам решать, кого мне бить.

Лица прояснились: ответ отцам понравился. Даже Равдан из-за их спин одобрительно подмигнул Лютояру, но тот сделал вид, будто не заметил. Равдан дивился про себя, как изменился вдруг его лесной побратим. Он будто вышел из тени на свет и выпрямился во весь немалый рост. Впервые сказав вслух людям «Я – ваш князь», он и правда ощутил, что через него заговорили многочисленные князья-предки и сам Крив, прародитель кривичей, прямым потомком которого он был.

Однако старейшины задумались. Без князя они оставались беспомощны и безоружны. Сколь ни были смоляне недовольны Сверкером, путь открытого сопротивления им был заказан. Теперь же эта дверь открылась у них на глазах. Только от них зависело, готовы ли они взять в руку этот меч, предлагаемый судьбой и чурами, и отстаивать свои права – на родовые угодья, уважение, жизнь и свободу домочадцев. Шесть пар глаз впивались в Лютояра, будто оценивали оружие – крепко ли, остро ли, по руке ли? И варяжский меч возле его пояса без слов отвечал: да.

– Если вы примете меня, то останется уведомить всех прочих мужей смолянских и подготовить поход, – снова заговорил Лютояр. – Когда мы будем в силе, то предложим Свирьке уйти мирно. Вернув его дочь законному мужу, само собой. – Он мельком оглянулся через то плечо, позади которого стоял Равдан. – А не захочет – прогоним силой.

– Прогоним ли? – вздохнул Дебрян. – Пробовали недавно…

Сражение с шестью княжьими кметями на него произвело удручающее впечатление, и ушибы до сих пор болели.

– А ведь они еще не острым железом нас били, а так…

– Нас врасплох застали! – не сдержался Равдан. – Кто же знал, что они на вас с топорами набросятся? Люди к свадьбе готовились, не к драке! А теперь топоры и у нас найдутся. Даже кое-что получше топоров…

Ему опять вспомнились варяжские клинки. Если приготовить их и обучить отроков ими сражаться – выйдет очень неплохая дружина. При поддержке гнездовых ополчений способная на многое.

Отцы посмотрели на него. В глазах их отражалось понимание: ради возвращения молодой жены парень готов на любое безрассудство. Но было в их взглядах и нечто иное. Одобрение? Надежда? Слишком тяжелый груз висел на их плечах, и им требовался в вожатые кто-то такой – молодой, горячий, уверенный. Не имеющий ничего, кроме надежд на будущее, и ради них готовый решиться на что угодно.

– Ну, вот что… – первым заговорил Краян. – Мы, Озеричи, порешили от каждой семьи по отроку отдать на зиму в лес к вилькаям. Если вы, отцы, – он посмотрел на Брагу, Раздора и Крутояра, – своих тоже отошлете, весной будет видно, выйдет ли из них толковая дружина. И коли выйдет, будет о чем дальше думать.

– Отошлем! – закивали те трое. – Пусть отроки учатся. Видать, пригодится! Зимой им все равно дома дела мало.

– И коли весной будет у тебя дружина настоящая, тогда после Велеса Затвори-Пасть соберем вече уже всех смолян. Если решат, что люб им князь Велеборич, будем уже со Свирькой говорить. А мы тебя поддержим…

– Спасибо, отцы! – облегченно вздохнув, Лютояр встал и низко поклонился – куда почтительнее, чем прежде.

– А звать-то тебя как? – спросил Крутояр.

Все затихли. Было спрошено не о лесном имени, которое им и сейчас было не нужно знать, а о настоящем, княжеском, в котором отражается место человека в роду.

– Князь Ведомил нарек моему сыну имя Станибор, – ответила Ведьма-рагана. – Под ним он и сядет на смолянский стол.

Пожалуй, на протяжении жизни последних трех поколений поляна за Толимовым оврагом не видела такого многолюдства. Обычно в день Велеса Отвори-Пасть Ярый, вождь вилькаев, встречал здесь десяток-полтора отроков и парней. Сегодня их явилось без малого сотня. Могло быть вдвое больше, но брать всех предложенных «волчат» Лютояр отказался: стая не смогла бы ни прокормить их, ни обучить толком. Поэтому было решено, что гнезда сами выберут наиболее пригодных.

Как тогда весной, трое старших вилькаев надели медвежьи шкуры и пустились, приплясывая, вокруг поляны, на которой сгрудились отчасти оробевшие отроки. Прежде чем войти сюда, каждый снял пояс и передал его Ведьме-рагане – в знак разрыва связи с человеческим родом. На выходе с поляны каждый перекувырнулся через голову и снова встал на ноги, уже не человеком, а «волком».

Шкура Белого Волка теперь была на плечах Лютояра, и он теперь носил для «молодых волчат» имя Ярый.

Если кто ожидал, что их немедленно начнут учить превращаться в зверей, то напрасно. Первые дни пришлось тяжеловато. Две старые избушки вилькаев могли вместить лишь одного из десяти, и новонабранным «волчатам» пришлось поначалу спать на земле у костров, а весь день рубить бревна и класть срубы своего будущего жилья. Отапливались новые избушки пока очагом посередине.

Каждый из опытных вилькаев, включая Равдана и Лютояра, получил под начало семь-восемь «волчат». Каждая малая стая занимала свою избу, там же жил и старший. Со смертью Ярого их осталось всего пятеро, и Равдан позвал в стаю своего брата Лепеню и еще четверых молодых мужиков, которые в свое время отличались в «зимних волках», но прекратили походы в лес после женитьбы. Отказался только один, вот-вот ожидавший пятое чадо.

Таким образом «старших волков» набралось девять, и каждый получил под начало семь-восемь «волчат». Каждый поднимал своих на заре и гнал бегом до Днепра, куда и заставлял окунаться несмотря на холод. По пути бегом обратно до «логова» успевали согреться. Там уже ждала горячая каша, потом начиналось обучение.

Для начала каждый отрок вырезал себе несколько палок и стал учиться с ними обращаться: крутить в руках в разных направлениях, развивая связки кисти. Потом пришел черед «бить колоду», то есть колотить палкой по обрубку бревна, подвешенному на дерево. Занятия были скучными, многие оставались недовольны, но роптать не смели: отцы прислали их сюда не веселиться, а учиться защищать род. Для утешения Лютояр позволил отрокам посмотреть на его варяжский меч, не трогая руками, и пообещал: десять самых лучших бойцов, что весной будут выбраны в его ближнюю дружину, получат по точно такому же. За такую награду парни готовы были не есть и не спать.

После упражнений отправлялись на добычу: выслеживать зверя, ловить рыбу. Вечерами рассказывали всякие предания. И не раз Равдану довелось заново выслушать повесть о том, как княжья дочь Ведома ходила на тот свет за сестрой и три года прожила в женах у владыки Закрадья. Будучи совсем новым, это повествование пользовалось большим успехом. И каждый раз «владыка Закрадья» радовался, что тьма в избушке, освещаемой парой лучин, не позволяет отрокам видеть его лицо.

Кроме того, парни усердно кололи доски и сколачивали щиты. Умбоны для них ковали у Крутояра и Раздора, как наиболее далеко живущих от глаз княжьих людей. Заприметь хоть один чужой подобные приготовления – и с тайной, а заодно и с успехом будущей схватки, пришлось бы проститься. Туда же, к Раздору, Дебрян, самый умелый кузнец из них всех, перебрался на время, чтобы делать рукояти для варяжских клинков.

Шел снег, ложась на прелый лист, и вот он уже не таял. Сам Днепр сперва замедлил бег, потом на серой воде появилась снежная каша, потом наконец заблестела первая, еще тонкая и ненадежная корка льда.

Когда привезли первый мешок готовых умбонов и изготовили первые полтора десятка щитов, отроки начали учиться владеть ими: один держал щит, другой бил по нему палкой, потом менялись.

Когда наконец встал Днепр, лесной князь устроил пир для своей будущей дружины, где каждый мог до отвала наесться обжаренного оленьего мяса. На другой день учебу отменили и позволили спать кто сколько захочет.

Только Равдана Лютояр разбудил рано – как рассвело.

– Пойдем пройдемся, – шепнул он.

Равдан вылез из-под кожуха и волчьей шкуры, под которой спал, сунул руки в рукава, шкуру накинул сверху и вышел. На пороге глубоко вдохнул – после духоты избушки свежий воздух ранней зимы пьянил.

– Раз сегодня не воюем – мыться будем, – решил Равдан, почесываясь. – А то завшивеем тут все… дружина княжья.

– Пойдем. – Лютояр кивнул ему на лес. – Поговорим.

Поскольку за всей этой оравой надо было следить, старшие никогда не уходили из «логова» одновременно. С Велесова дня Лютояр и Равдан ни разу не ходили по лесу вдвоем, как постоянно бывало с ними в ранней юности, пока они сами были «волчатами». Вдруг вспомнив об этом, они первое время брели молча, будто пытаясь осознать перемены в себе и своей жизни. Один из них стал с тех пор князем, пусть и лесным, и готовил дружину для будущего боя, как воин кует меч для битвы. Другой стал мужем отнятой у него жены и все силы сосредоточил на единственной цели – вернуть ее, даже если ради этого придется снести голову старому мошеннику, называемому ее отцом. Перемены отразились и на их внешности: теперь это были не тощие гибкие подростки, а рослые, плечистые, сильные мужчины, один с усами по голядскому обычаю, другой с бородкой. Накидки из волчьих шкур сказали бы всякому, что это полноправные вилькаи, «старшие волки» в своей юной стае.