Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник) - Павел Зальцман

Когда Яков спустился, поравнялся с первым домом и шел вдоль его забора, выкрашенного в розовый цвет, вдруг из-за угла навстречу ему вышла девушка лет семнадцати с круглым лицом, длинным носом и круглыми глазами. Губы у нее были красные и толстые, а подбородка почти не было совсем, такой он был маленький и срезанный. Она несла, продевши руку под ручку, большую плетеную корзину, в которой лежало что-то, закрытое сверху чистым полотенцем. Круглые глаза этой девушки беспокойно бегали, но когда она столкнулась с Яковом, она остановилась, поставила корзину и всплеснула руками. Улыбнулась во весь рот и воскликнула:

– Мальчик! Какой маленький, какой хорошенький! Иди-ка сюда, иди!

Не успел Яков промолвить слова, как она схватила его за руку, подхватила свою корзину и потащила его за собой в розовый домик.

Навстречу им вышла толстая женщина с таким же круглым лицом – видно, ее мать. Она тоже страшно обрадовалась Якову и засуетилась на кухне.

Она положила в печку дров. Налила из ведра большой котел. Поставила на огонь. А дочь сняла с гвоздя кухонный нож и пошла в угол к точильному колесу. Яков с удивлением смотрел на все это, а потом спросил:

– Это действительно Шлангенвальд?

– Еще бы, еще бы, – охотно отвечали обе женщины. При этом мать ворошила огонь, а дочь поплевала на оселок, крутанула колесо и наставила нож – вжик-жик, вжик-жик…

– А где здесь живет старуха Ульрика Меншенфрессерин? – спросил Яков.

– Что, – воскликнули обе женщины, – зачем она тебе? Тебе и здесь хорошо. Разве здесь не приятно, разве не уютно?

– Уютно-то уютно, но я должен ей отдать письмо.

– Какое письмо? – спросили женщины, бросая работу, – у них лица вытянулись и губы отвисли.

– А вот, – сказал Яков, вынимая конверт.

В ту же секунду младшая выхватила конверт у него из рук, развернула и стала читать вслух:

– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Вы можете его…»

Тут девушка остановилась и сердито бросила конверт на пол. Но Яков, который очень хотел опять послушать про вкусные блюда, поднял письмо и попросил:

– Дочитайте, пожалуйста, до конца.

Девушка насмешливо фыркнула, взяла листок и прочла:

– «Вы можете его… нарядить в зеленую курточку и красную шапочку с бантом… гм… подарить ему высокие сапоги и кожаные перчатки, и еще кружевной воротник в придачу, чтобы он пришел домой красивым…». Вот и все, больше ничего.

– Что, – сказал с изумлением Яков, – разве там написано это?

– Это, – ответила девушка, отдавая ему письмо. Но он еще больше удивился, когда увидел, что мать, сердито бормоча себе под нос, подошла к огню и перевернула на него котел с водой. Огонь страшно зашипел и погас. А дочь повесила кухонный нож на место.

«Ничего не понимаю», – пробормотал Яков про себя, а вслух сказал: – Ну, я пойду. До свиданья.

Обе женщины сердито отвернулись, и он вышел. «Пойду лучше в этот голубой, – может, она там», – сказал себе Яков.

Когда он поравнялся с голубым домиком, он услышал веселый крик. Из дверей выбежало пятеро детей, и все они, радостно смеясь, бросились к нему. Они окружили его, ухватили за руки и за пуговицы и кричали наперебой:

– Маленький мальчик! Живой мальчишка! Какой розовый! Какой смешной!

Не успел Яков оглянуться, как они его втащили по ступенькам и он очутился на кухне.

– Сейчас мы будем играть, – сказали дети. Одна девочка сказала:

– Я буду играть его пальчиками.

Вторая, водя по лицу Якова своей горячей маленькой рукой, сказала:

– А я буду играть его ушами. Они похожи на хрустики.

Третий, мальчик, который был младше Якова, ходил вокруг и молча глядел на него жадными глазами.

А еще двое старших детей в это время забегали по кухне, и Яков увидел, что они разводят в печке огонь, наливают воду в большой котел и достают из ящика кухонный нож. «Что такое! – подумал Яков. – Что они все как сговорились?».

– Где здесь живет Ульрика Меншенфрессерин? – спросил он громко.

– Что, – в один голос крикнули дети, – зачем тебе старая Ульрика? Разве тебе здесь плохо? С нами интересно, с нами весело!

– Весело? – сказал Яков, – Может быть, и весело, но у меня для нее есть письмо.

Он помахал своим конвертом. Дети бросили плиту и котел, окружили его и сказали:

– А что написано в этом письме?

Яков подумал и ответил:

– Прочтите.

Старшая девочка взяла письмо и прочла:

– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Он вам понравится. Вы можете его…»

Дойдя до этого места, девочка спрятала письмо за спину и сказала:

– Дальше не интересно.

– Разве? – сказал Яков. – Все-таки интересно, что там дальше. Дочитай, пожалуйста!

Девочка неохотно поднесла письмо к самым глазам, прищурилась и прочла:

– «Вы можете его… накормить и нарядить… и подарить ему… игрушечную лошадь с повозкой, и лодку с флагом, и домик с трубой и забором, и охотничий ножик в придачу, чтоб он мог резать… гм… резать…»

– Что резать? – спросил Яков.

– Ничего; больше там ничего нет, – сказала девочка и, вздохнувши, отдала ему письмо.

– Так-с, – сказал Яков. – Ну, до свиданья…

Он повернулся, чтобы уходить, но в этот момент застучали шаги и в комнату вошел дровосек.

– А, это опять ты! – крикнул он сердитым голосом. – Ты ведь идешь к старухе Ульрике. Ну так и иди… А вы что? чего смотрите? – крикнул дровосек детям. – Гасите огонь. Не́чего.

Дети молча следили за тем, как Яков выходит.

Он спустился по ступенькам, думая и никак не понимая, – что это за странное письмо, которое при каждом чтении меняется. «Однако, – сказал Яков про себя, – надо идти. Но в каком домике она живет? В желтом или в черном?».

Яков засмотрелся на дальний черный домик и хотел уже прямо идти к нему, но когда он поравнялся с забором желтого, ему вдруг пришла в голову мысль: а что если они все врут? При этом по спине у него прошла дрожь, и ему стало неприятно. Не зная, что решить, он присел возле глиняной печки, которая стояла у забора, близко от двери.

Вдруг эта дверь открылась, и на порог вышла старуха. Когда Яков из-за печной трубы посмотрел на нее, – он весь съежился и перестал дышать.

Старуха оглянулась. В это время послышались шаги. Яков увидел, к желтому домику подходят обе знакомые женщины из розового домика. В ту же минуту из голубого домика вышел дровосек со всеми детьми. Все они, подойдя к старухе, поклонились и заговорили наперебой:

– Приятного аппетита, фрау Ульрика!

– Поздравляем вас, фрау Меншенфрессерин!

– Он такой пухленький, такой сдобненький!

– Что? Кто? – сказала старуха, водя глазами. При этом Якову показалось, что и нос ее шевелится, и он еще больше съежился за своей печкой.

– Как кто? – сказали пришедшие. – Маленький мальчик, который вам принес письмо. Надеемся, вы не забудете своих старых друзей, добрых соседей, которые всегда рады услужить.

– Что такое, в чем дело, – сказала старуха, – какой мальчик?

– Разве он не приходил к вам?

Старуха пронзительно оглянулась.

– Но он только что вышел из моего дома, – сказал дровосек.

– Он где-нибудь здесь! – сказала семнадцатилетняя девушка.

– Гм…, – сказала старуха, – понюхаем…

Тут Яков с ужасом увидел, что ее нос вытягивается, двигается по сторонам, сперва налево – нюхает, потом медленно направо. Волосы стали дыбом у Якова на голове. Он увидел, что нос старухи – крючковатый, длинный – все больше вытягивается в его сторону. Тут он поднялся на ноги, дико крикнул, или это ему только показалось, и побежал.

– Вот он! – крикнули сзади.

Но тут произошло то, чего он уже не мог увидеть. Старуха, прыгнувши с лестницы, толкнула носом девушку семнадцати лет. У той из рук упала корзина; из корзины высыпались две человеческие головы и покатились под ноги старухе. Старуха споткнулась и упала со всего размаху. Все с криком бросились поднимать головы и старуху.

Яков был уже в лесу, в чаще. Он бежал, не останавливаясь, целый час. Пока не упал. Некоторое время он лежал, ничего не говоря. Потом сел, стуча зубами. И вдруг вспомнил о черном домике. «Я так и не был там, – подумал Яков. – Что же там может быть?».

Он встал и пошел вперед, глубоко задумавшись.

Вдруг он увидел дорогу и услышал топот. Ехала повозка; ее вез маленький черный мул, быстро стуча копытами. На козлах сидел худой человек, одетый в черное.

Яков, который был напуган, хотел спрятаться, но не успел.

– Ты что здесь делаешь, малыш, – крикнул человек, – куда идешь?