Избранные произведения - Александр Хьелланн

Профессора радовало, что его воспитательный метод принес сыну столь значительную пользу, и теперь все дело сводилось к тому, чтобы его прощение не произошло ранее срока. Профессор уже испытывал сострадание к бедному мальчику, который был так одинок и привлекал к себе всеобщее недружелюбное внимание, и принуждал себя не слишком торопиться в этом вопросе. Приветливые слова и короткие улыбки — это уже было началом полного прощения.

Эти первые улыбки отца подействовали на Абрахама, как живительный дождь на пересохшую землю. Теперь исстрадавшемуся мальчику казалось непонятным, как это он мог причинить такое горе своему добрейшему и справедливому отцу. Теперь во всех мелочах жизни Абрахам старался заслужить отцовское благоволение. Он был услужлив и внимателен за столом, а по вечерам подавал отцу его домашние туфли. Что касается близких экзаменов, то Абрахам готовился к ним более усердно, чем когда-либо прежде.

Обычно фру Венке присутствовала на торжественном празднике после экзаменов. Еще тогда, когда Абрахам был в самых младших классах, для нее было удовольствием сидеть в рядах и терпеливо ждать, когда его назовут. Мальчик подходил к кафедре и, получив свой табель, отвешивал поклон. В этом его поклоне фру Венке всегда принимала некоторое участие — она тоже кивала головой, как бы благодаря школьное начальство.

Но в этом году вся предстоящая праздничная процедура ей показалась отвратительной. И она решила остаться дома, когда увидела, что ее муж, собираясь на это торжество, надевает белый галстук, чтобы подчеркнуть этим свое высокое положение эфора, — прежде ей казалось, что он отправляется на праздник из-за любви к ее маленькому Абрахаму.

Она не хотела больше принимать участие в том блистательном торжестве, которое заставляло школьников позабыть о тяжких мучениях целого года. Ей не хотелось снова увидеть мужа среди начальства, восседающего в кресле с высокой спинкой и олицетворяющего сотрудничество родителей со школой. Ей стало невыносимо услышать возвышенные слова ректора о воспитательных задачах школы и о родителях, которые должны способствовать этим благородным задачам.

Свои горькие слезы Венке не хотела бы мешать с теми материнскими слезами, которые будут трогательно пролиты тотчас после красивых слов ректора.

Поэтому Венке, не объясняя причин, просила мужа пойти с Абрахамом без нее. Профессор понял ее душевное настроение и не стал ни о чем расспрашивать.

Хотя Венке твердо решила не идти на школьное торжество, тем не менее все же чуть-чуть, совсем немножечко, ей этого хотелось. Тем более что ей предстоял томительный день, скуку которого, быть может, рассеет только лишь длительная прогулка.

Было уже тринадцатое июня, и погода стояла летняя, ясная с северным ветром.

Венке надела шляпу и, взяв зонтик, пошла по направлению к фабрике. Микал Мордтман нередко приглашал ее взглянуть на его великолепное строительство. Почему же ей в самом деле не воспользоваться этим приглашением? Ничего зазорного нет в этом посещении. Уже множество людей побывало на этой фабрике. Да и, в сущности, кому какое дело, что она идет туда?

Но все же фру Венке испытала некоторое сердцебиение, когда она поднялась на вершину холма, внизу которого красовались новые фабричные здания.

Микала Мордтмана фру Венке увидели еще издалека. Он стоял на набережной, взобравшись на какую-то гранитную глыбу. В одной руке он держал сверток чертежей, а другая его рука была картинно протянута по направлению к пристани, — видимо, он отдавал приказание рабочим начать разгрузку парохода.

Серый костюм красиво облегал стройную фигуру Микала Мордтмана. С его летним одеянием отлично гармонировали английская шляпа и парусиновые башмаки с желтыми ремнями — теплая сухая погода позволила ему заменить ими высокие сапоги. Нельзя было представить себе, чтобы «труд» принял более элегантное обличье. Чрезвычайно интеллигентный и самоуверенный на вид, возвышаясь на своем постаменте и держа в руках сверток чертежей, он напоминал памятник, высеченный из гранита в честь современного инженера.

Мордтман увидел фру Венке тоже издали. Именно тогда он и поспешил взобраться на гранитную глыбу, которую он вскоре покинул для того, чтобы приветствовать в своем королевстве долгожданную гостью.

Ему захотелось тотчас же показать ей все свое строительство.

— Но ведь вы же заняты, — возразила Венке. — Вероятно, вам нельзя покинуть рабочих. Да еще ради моей особы.

— О, это сущие пустяки! — воскликнул Мордтман. — Я привел их в движение, и теперь они справятся и без меня!

«Да, вот уж это верно!» — подумали рабочие, которые не сразу поняли, почему их шеф вдруг взобрался на гранитную глыбу и оттуда стал отдавать приказания. Впрочем, когда рабочие увидели фру Венке, они разобрались в его поведении.

Итак, фру Венке и Мордтман неторопливо пошли мимо фабричных зданий. Мордтман давал пояснения, и фру Венке с истинным удовольствием рассматривала все эти удивительные сооружения. Ее наивные вопросы были чрезвычайно милы и заставляли обоих от души смеяться.

В веселом настроении спутники дошли до конторы. И тут Мордтман пригласил фру Венке зайти в помещение для того, чтобы попробовать его превосходный портвейн.

На фабричных часах было уже двенадцать, и теперь рабочие группами направлялись в город или к поселку, где имелась столовая.

Служащие конторы тоже закончили свою работу и покинули канцелярию, как только их шеф со своей гостьей вошли в помещение.

Весь коридор конторы был тесно уставлен строительным инструментом и какими-то деталями из стали и меди — они были временно сложены здесь, чтобы не загромождать двор, а кроме того, они были здесь в большей безопасности. Мордтман попросил извинения у фру Венке, что так нелегко добраться до его личных комнат.

Наконец фру Венке, миновав коридор, вошла в кабинет и расположилась там на диване, обитом зеленой кожей. Казалось, что из всей фабрики пока что полностью построен только этот кабинет, обставленный комфортабельно и красиво, в английском вкусе.

Здесь, в кабинете, было удивительно тихо. Сюда не доносился грохот парового молота и лязг железных листов. Не слышно было даже голосов. Лишь кто-то быстро пробежал мимо, очевидно торопясь поесть.

Фру Венке стала несколько сомневаться — правильно ли она поступила, зайдя в контору Мордтмана.

Было очень тепло. Развязав ленты своей шляпы, она сказала:

— Но я вскоре должна уйти…

— Зачем же вам так торопиться? Ваш муж вряд ли ждет вас домой раньше обеда.

— Нет, Карстен не ждет меня. А кроме того, он сегодня в качестве эфора присутствует на школьном торжестве.

Эти слова фру Венке произнесла веселым тоном и тотчас же раскаялась в этом. Да, правда, она вместе с Мордтманом нередко подшучивала над своим мужем и над его высоким положением эфора, но сейчас эта шутливость показалась ей излишней. Тем более что Мордтман, улыбаясь, сказал:

— Вероятно, ваш супруг более занят делами, чем это ему желательно?

— Я не поняла ваших слов.

— Нет, я хотел сказать, что любой человек, имея такую жену, как вы, вероятно сожалеет, что его счастье нередко прерывается делами.

— Я бы не сказала, мистер Мордтман, что ваши слова вполне корректны!

— Вы никогда не требовали от меня, фру Венке, излишней корректности!

— Но теперь я требую этого. И требую именно в этом пункте. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

— Нет, я не понимаю вас, но повинуюсь. Любое ваше слово для меня закон.

— Не надо ваших речей. Лучше пейте вино!

— Вино, фру Венке, плохое лекарство против любви!

Фру Венке уклонилась от взгляда Мордтмана и стала надевать свою шляпу.

— Вы хотите уйти? Вы рассердились на меня?

— Нет, я не рассердилась, но боюсь, что вскоре могу рассердиться.

— Но почему? Вы не можете запретить мне любить вас.

— Господин Мордтман, это дурно с вашей стороны, и, право же, вы поступили неумно, разрушив нашу дружбу! Разрешите мне уйти.

— Но я ничего не сказал такого, чего бы вы не знали раньше, — ответил Мордтман почтительно и вместе с тем удрученно.

Он открыл дверь кабинета и добавил:

— Позвольте мне проводить вас до города.

— Нет! — ответила фру Венке и торопливо вышла в коридор. Но, усердно стараясь придать себе грозный вид и скорее уйти, она натолкнулась в коридоре на какие-то машинные части. Что-то загремело, что-то угрожающе залязгало. И тут Мордтман схватил фру Венке за талию и с силой втолкнул в кабинет, — в этот момент у дверей с грохотом упал какой-то огромный поршень или что-то в этом роде.

Отодвигая упавшую громадину в сторону, Мордтман сказал почти весело:

— Извините, фру Венке. Но, вообще говоря, это безобразие, что тут имеются такие вещи, которым место на складе. Идемте со мной, однако осторожней. Держитесь ближе к стене.