Мор - Павел Корнев

Почему? А вот это как раз и оставалось загадкой…

– Госпожа готова вас принять, – подошел к нам давешний привратник. – Прошу за мной.

И тут уж не осталось никаких сомнений – смотрели нам вслед с неприкрытой ненавистью. Ненавистью столь явной, что обратила на нее внимание даже Берта.

– Ничего не понимаю! – прошептала она, когда нас оставили наедине. – Я ведь со всеми на приемах общалась, милейшие люди…

– Тихо!

– Проходите! – раздался вдруг замогильный голос, и двустворчатая дверь бесшумно распахнулась.

Откинув показавшийся невесомым полог, мы прошли в просторную комнату и настороженно уставились на сгустившуюся в дальнем ее конце тень. Полумрак как-то враз рассеялся, и пред нами во всей своей красе предстала гадалка. Высокая, стройная, в облегающем тело подобно второй коже экзотическом наряде.

Я скосил взгляд на Берту, и сравнение вышло не в пользу моей подруги. Бездонные глазища предсказательницы оказались больше, грудь выше, талия уже. А лицо не просто поражало изяществом черт, оно так и манило отблеском лежавшей на нем загадки.

Одновременно с появлением хозяйки особняка помещение наполнили странные ароматы, и виски вновь заломило, в носу засвербело, а на глазах выступили слезы. А вот Берта как завороженная следила за плавной походкой гадалки и, казалось, позабыла обо все остальном.

Предсказательница неожиданно замерла на полушаге и в изумлении приложила ладонь ко рту.

– Как ты посмела сюда явиться?! – прошипела она, поборов удивление. – Немедленно убирайся, ты, меченная Тьмой потаскуха!

– Постойте! – ошарашенно заморгала Берта. – Я не понимаю…

– Вон! – завопила хозяйка особняка, и в лице ее не осталось ни капли привлекательности. Одна лишь животная ненависть.

– Так вы не поможете? – спросил я. Чем больше нас окутывал непонятный аромат, тем невыносимей давило виски и затылок.

– Вон!

Гадалку затрясло, и в комнату проскользнул молодой парень. Крепкий, подтянутый, быстрый.

– Убирайтесь отсюда! – потребовал он, едва сдерживаясь, чтобы не вытолкать нас взашей. – Немедленно!

– Тебе хочется меня ударить? – спокойно поинтересовался я, заглянув в пустые глаза фанатика. – Ты испытываешь раздражение? Злость? Ненависть?

– Уходите. – Парень отступил на шаг назад и указал на дверь. – Или вас выведут.

– Идем, – потянул я за собой Берту.

– Но, Себастьян! – уперлась та и обернулась к гадалке.

Прежде чем девушка успела произнести хоть слово, я до боли стиснул ее плечо и потащил на выход. Выволок в коридор и уже там шепнул:

– Молчи!

Накинув плащи, мы степенно вышли во двор, и девушка потребовала объяснений.

– Ты так это оставишь? – вырвала она руку. – Эта тварь вылила на меня ушат грязи, а ты даже не дал ничего ответить!

– Желание оставить за собой последнее слово – это большой недостаток, – усмехнулся я, подзывая дожидавшийся нас экипаж. – Ты уж поверь, дорогая…

– Я рассчитывала вернуть себе лицо! – со слезами на глазах заявила Берта.

– Не переживай, – улыбнулся я, чувствуя, как потихоньку начинает ослабевать головная боль. – Вернешь, и уже скоро. Теперь эта стерва у нас в руках.

– Но почему?

– Долго объяснять. Скажу только – у меня от нее голова разболелась.

– Ты издеваешься?

– Вовсе нет. – Я запихнул девушку в экипаж и хлопнул по борту: – Езжай!

Кучер взмахнул поводьями, и карета, постепенно набирая ход, покатила по вечернему городу. А я вдохнул студеного воздуха, негромко рассмеялся и зашагал к набережной. Там поймал запоздалого извозчика, сунул ему грош и велел гнать к Змеиному мосту.

Пора было переходить от слов к делу.

Ломбард у Змеиного моста располагался в не самом престижном районе Ольнаса. Настолько в «не самом», что высадивший меня извозчик принялся нахлестывать конягу, лишь бы поскорее оттуда убраться.

Я только усмехнулся, обил с сапог грязный снег и толкнул звякнувшую колокольчиком дверь. Угрюмый охранник поднялся со стоявшей у стены лавки, хлопнул ладонью по прилавку, вызывая хозяина, и посторонился.

Появившийся из задней комнаты мужичок жуликоватой наружности со слегка искривленным носом сразу оценил мой наряд и заискивающе улыбнулся:

– Чего угодно вашей милости?

– Один мой знакомый рекомендовал к вам обратиться.

– И кто же это?

Я перегнулся через прилавок и негромко, но четко произнес:

– Ричард Йорк.

Хозяина разве что удар не хватил. От лица его отхлынула кровь, левое веко задергал нервный тик, и уверен – получи он ножом в живот, и то удивился бы куда меньше.

– Но позвольте… – просипел хозяин.

– Не позволю, – отрезал я. – Ты ведь не хочешь, чтобы о твоих делишках кто-нибудь узнал, а?

– Пройдемте, – поманил меня за прилавок мужичок и резко бросил охраннику: – Дверь закрой.

Я вслед за хозяином прошел в заднюю комнатушку и спокойно прислонился к стене.

– Что ж, почтенный Ильгис, не буду ходить вокруг да около – мне нужна ваша помощь.

– Кто вам рассказал обо мне? – насупился промышлявший скупкой краденого содержатель ломбарда.

– Йорк и рассказал.

Ильгис хотел было что-то ответить, но пересилил себя и промолчал.

– Насколько мне известно, – продолжил я, – у вас было взаимовыгодное сотрудничество. Предлагаю его продолжить.

– Не интересует, – сразу отказался хозяин. – Ясно вам? Не интересует!

Я достал кошель и демонстративно взвесил его в руке.

– Либо ты работаешь за деньги, либо завтра тебя посетит нынешний капитан гвардии. И тогда, поверь, одним только сломанным носом уже не отделаешься.

– Так вы из этих… – обреченно протянул Ильгис. – Понаехали…

– Не имеет значения. – Я бросил кошель и усмехнулся: – Значение имеет лишь звонкая монета.

– Голову на плечах сохранить тоже не помешает, – ворчливо возразил Ильгис, по весу сразу сообразивший, что кошель полон золота. Он развязал тесемку, полюбовался желтым отблеском дукатов и печально вздохнул: – На мокрое ведь дело толкать будете…

– Вовсе нет, – усмехнулся я. – Работа по твоему профилю.

– За простой грабеж столь щедрая плата? В чем подвох?

– Это только аванс. А подвох в том, что, если подведешь, голову на плечах тебе сохранить точно не получится.

– Кто бы сомневался! – Ильгис спрятал кошель и уже совершенно спокойно поинтересовался: – Что надо делать?

– Аптеку на Третьем Валу знаешь?

– Которая у Медового переулка?

– Да.

– Имею представление.

– Узнай на таможне, когда они ждут следующую поставку заграничных товаров. Сроки горят, поэтому тамошние чиновники должны быть уже подмазаны, а документы выправлены.

– Что еще?

– Мне тебя учить, как дела вести? Об одном прошу – людей не из болтливых подбери. Меня интересует товар. Весь. Ясно? Вопросы?

– Нет вопросов, – обреченно махнул рукой Ильгис.

– Вот и замечательно. – Я приоткрыл дверь и предупредил: – И святошам из миссии Изгоняющих об этом маленьком приработке знать вовсе не обязательно. Усек?

В один миг ставший белее прежнего содержатель ломбарда лишь молча кивнул.

Я погрозил ему пальцем и направился на выход.

В поле зрения Тайной службы Стильга вороватый содержатель ломбарда попал сразу после войны. Смену хозяев он воспринял как должное, агентом слыл полезным, и местный резидент без прямого приказа из Акраи и близко бы меня к нему не подпустил. А ждать разрешения нельзя – счет идет на дни, если не на часы.

Дело в том, что витавшие в особняке предсказательницы ароматы оказались прекрасно знакомы. Пахло там «желтой пылью». Той самой отравой, которую уже больше года на корню скупали мои коллеги. Достать этот дурман в чистом виде человеку со стороны было просто нереально – перед дальнейшим распространением он до последней щепотки пережигался и смешивался с опиумом.

И я бы мог грешить на предателей в собственных рядах, но, когда увидел Магду Бланьеж, все стало на свои места. Магда Бланьеж была ведьмой. Скорее всего, той самой, что впервые привезла отраву в Ораж-на-Рее. Рискну предположить, что она до сих пор получает «желтую пыль» напрямую с Дивного по своим не слишком надежным теперь каналам. Не иначе, именно этим и объяснялась нервозная обстановка на приеме.

Старые запасы подошли к концу, новая поставка запаздывает – это ли не повод для беспокойства? Состоятельные мальчики и девочки не привыкли себе ни в чем отказывать, а тут такая незадача! Ну да никто им эту отраву насильно не пихал. Впредь умней будут. Те, кто выживет.

В снятый перед отъездом в Рживи особняк на окраине я добрался уже за полночь. И путь неблизкий, и шагал не торопясь. Скверна так и норовила расплескаться, захлестнув своей мутной волной сознание, приходилось стискивать зубы и терпеть.