Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

– Ёжнутый козёл! Ты понимаешь, что ты сейчас сделал, му…к? Ты безоружными нас оставил, с…а! Где ты раньше был, уё….к?

Я не люблю, когда на меня орут, а уж когда матом оскорбляют! Рука моя сама начала замахиваться для удара, тело перегруппировалось в боевую стойку, но на мне повисли сразу трое, сковывая, выкручивая. От обиды заорал, скорее, заревел зверем. Комбат выхватил свой наган. Сейчас пристрелит меня – и вся недолга! Надо что-то сказать:

– Я, что ли, их делал, снаряды эти? Я – при чём? Мне мужики в термичке сказали, а я запамятовал. А сейчас вспомнил. Да отпустите же меня! Что вяжете меня, как «языка»?

– Отпустите, – махнул наганом комбат. – И что нам теперь делать? Как с танками воевать?

– Как все воют. Наводчик расчёта, орудие которого я прикрывал, научил. Они уже давно опытным путём научились бить врага и такими снарядами.

– И как? – комбат стал убирать наган в кобуру, но никак не попадал, ещё больше злился.

– Стрелять только по заклёпкам.

– Как?

– Стрелять только тогда, когда наводчик своими глазами увидит заклёпки. Не раньше. На таком расстоянии вероятность попадания – стопроцентная. Но бить надо не абы куда, а фугасом – в движитель, в гусеницы. Разрыв гусянки и отстрел ведущих колёс резко разворачивает танк, я сам видел. Боковая и кормовая броня намного тоньше, а если бить в люки, снарядом их прямо внутрь вносит. Под погон башни – даже без пробития брони башню клинит – танк не может стрелять. Ну, и двигательный отсек. Моторы у них – бензиновые. Удар снаряда, с пробитием или нет – это удар. Бензин от него детонирует, мотор – нежная штука, ударов не любит, ломается. Противотанковые гранаты, взорванные под днищем, не пробивают брони, но танки, бывает, разлетаются, как картонные коробки. Когда разом рванёт от гранаты и бензобак и боекомплект. Если человеку ударить в лоб кулаком – пробития черепа не будет, но на ногах ему устоять сложно.

Комбат отвернулся к амбразуре, невидящим взглядом смотрел на поле боя, сейчас притихшего. Присутствующие командиры украдкой переглядывались.

– Бить в упор. Подпустить. А они нас – издалека?

Я пожал плечами. Есть другие варианты? С удовольствием выслушаю.

– Маскировка. Только игра в прятки позволит нам… – бубнил себе под нос комбат. Сам с собой разговаривает.

– Так, ладно! – Ё-комбат встрепенулся, обвёл нас всех взглядом исподлобья, – Обстрел слабеет. Сейчас начнется новая атака. Артиллерия! Отойти на запасные позиции, замаскироваться. Огонь открывать только с предельно малых дистанций! Только в борт и корму! Или в гусеницу. И только в бронетехнику. На иные цели не отвлекаться. Свободны!

Комбаты с пушками в петлицах вышли. Ё-комбат продолжил:

– Вторая, третья рота, всё остаётся прежним. Держим врага. Отсекайте пехоту, при приближении танков – жгите их. Кузьмин, твоя рота занимает оборону вон там, видишь?

– Это же в тылу считай.

– И немец так же считает. Этот овраг позволит им пройти прямиком нам в тыл. Его вчера заминировали, но враг уже пробовал пройти. Разведка донесла об одном подорвавшемся танке и группе саперов, работавших там. Так что овраг может быть уже проходимым. Тебе надо его запереть, а желательно устроить им ловушку и похоронить их там. Ты с этим должен справиться. Даю тебе в усиление миномёт – по оврагу работать будет лучше пушки, и два «мухомора» с зенитными пулемётами. Вперёд!

Я вышел вслед за остальными ротными. Они задумчиво побрели на передок, я – в тыл.

Рота моя, все 46 человек, сидели в Тарасовой яме, обедали. Я присоединился, сообщив новость о назначении меня ротным.

– Какая ж теперь рота? – удивлённо спросил один из бойцов. – И взвода не наберётся.

– И тем не менее мы – рота, – ответил я, принимая протянутый котелок с кулешом. – И воевать каждый из нас должен теперь не только за себя, но и за тех ребят, что уже не с нами.

– Это как так?

– А вот так! Теперь вы все – обстрелянные ветераны, в третий бой сейчас пойдём. На испуг вас не взять. Вот и должны мы показать немчуре, что такое отдельный чекистский батальон! Так показать, чтоб в ставке Гитлера о нас знали и боялись. Ладно, это так, в качестве политинформации. Взводные, распределить людей по взводам поровну, пополнить боекомплект, берите побольше гранат и этих, шаров горючих, ампул. Неплохо себя показали. По готовности – доложить.

– Сколько ПТР брать?

– А сколько осталось?

– Два.

– Тут и думать нечего. Оба и бери. И зачем задаёшь глупый вопрос? Сам не мог подумать? И мне не даёшь. Ни подумать, ни поесть.

Я стал в темпе заполнять желудок, не чувствуя вкуса еды, размышляя.

– Мельник!

– Я!

– Метнись по-тихому к тому оврагу. Не делай вид, что не в курсе, тебе не идёт глупый вид. Только тихо, немца, если он там, не вспугни.

– Понял, разрешите исполнять?

– Ага. Я думал ты уже там. Если немец там – остаёшься на месте. Нет – возвращайся.

Мельник нагрёб в сидор патронов, распихал гранаты, вылез из оврага. Я откинулся к земляной стене, прикрыл глаза. Но тут же меня за плёчо потряс комвзвода-раз:

– Мы готовы.

– Это радует. Слушай сюда. По данным разведки, вон в том овраге скапливается враг для удара нам в тыл. Наша задача – не просто отбить удар, а ударить неожиданно самим и уничтожить врага. Противник обладает численным перевесом, поэтому наша атака должна быть стремительной. Если не удастся быстро выйти к оврагу и закидать их гранатами и шарами с зажигательной смесью – все ляжем в этом поле. Всё зависит от скорости, ясно? Малыми группами скапливаемся вон на том рубеже, а по моей команде разом и дружно бежим настолько быстро, насколько только возможно. Пулемёты ставим на флангах, ПТР – в центре. Пришлите мне наводчиков.

Подошли расчёты ПТР, миномета и ДШК.

– Бронебойщики, из оврага могут полезть танки. Ваша задача – максимально сблизиться, занять позицию прямо вот там, видите? Это единственное место, где танк сможет подняться из оврага. Как он покажет днище, а он его покажет – бить в дно. Там броня тонкая. Ясно?

– Так точно!

Объяснил задачу командирам расчётов миномёта и двух ДШК на «мухоморах». Они тоже кивнули:

– Так точно!

– Тогда работаем!

Я схватил автомат, тоже затарился гранатами, сунул шар ампулы в противогазный подсумок (сам противогаз я оставил на складе ещё в момент получения), выскочил из Тарасовой ямы и побежал к оврагу. Моя рота широкой, но редкой цепью бежала следом.

Встречный захлёст в ухлёст

Враг нас увидел, вернее, увидел выезжающие на фланги грузовики с красноречивыми крупнокалиберными пулемётами, понял, что их манёвр разгадан. Над редкой травой обрыва показались каски, затараторил пулемёт, но тут же заткнулся – молодец Мельник!