Ночи в цирке - Анджела Картер

Письма, которые мы пересылали с тобой домой с диппочтой, были новостями о борьбе ссыльных товарищей в России, они были написаны невидимыми чернилами, так что – грустно это признавать – мы тобой нещадно пользовались, ведь узнай обо всем полиция, тебя сослали бы в Сибирь, туда, где мы тебя бы не нашли. Но Лиз пообещала это одному подвижному маленькому джентльмену, с которым познакомилась в читальном зале Британского музея.

Кроме того, мы над тобой подшутили при помощи часов Нельсон в первый вечер, когда встречались в Лондоне, в «Альгамбре»; теперь этих часов нет, так что и шуток тоже больше не будет.

В остальном мы рассказывали тебе только правду. Хочешь – верь, хочешь – нет, но все, что я рассказала тебе как о реальных событиях, было на самом деле; что же до вопроса о том, факт я или выдумка, то отвечать на него придется тебе самому!

Без одежды она была похожа на огромный дом. Она мылась, отмывая по отдельности каждую часть тела в котелке воды, нагретой в самоваре, а Уолсер, одетый только в собственную бороду, ожидал ее на медной кровати шамана. Без малейшего удивления он отметил, что у нее и впрямь нет пупка, но ему не хотелось делать из этого какие-либо выводы. Выпущенные на свободу перья терлись о стены; он вспомнил, что природа оставила ей всего одну позицию – «женщина сверху», и пошевелился на соломенном матрасе. Он был самим собой, таким же, как всегда, но все же его «я» никогда уже не будет таким, как раньше, потому что теперь он познал страх, который может заявить о себе в самой беспощадной форме – страх смерти возлюбленной, потери возлюбленной, страх смерти любви. Это было началом страсти, которая закончится только со смертью обоих; и страсть эта положила начало пробуждению совести, являющейся прародительницей души, но не совместимой с невинностью.

Лиззи могла фыркнуть: «Посмотри на него, Софи, – сплошные суеверия и женские платья!» Но несмотря на эти колкости, она глядела на него почти с добротой, потому что в свете его серых глаз ее приемная дочь снова стала самой собой, даже без перекиси водорода. После кивков и подмигиваний Феверс Лиззи удалилась вместе с шаманом, его двоюродной сестрой, ее старшей дочерью и новорожденным младенцем в дом сестры, в импровизированной родильной палате которого она приступила к разработке обширного ритуала заботы о матери и ребенке, который, свято соблюдаемый в течение ближайших десяти лет, практически решил проблему низкой рождаемости путем радикального снижения смертности во время родов.

Двоюродная сестра шамана, знахарка-повитуха, так же, как и он, хранила мешочек с амулетами рядом с самоваром. Лиззи с интересом покосилась на мешочек. Что если ей доведется обзавестись новым саквояжем у этого дружелюбного, смекалистого, но робкого и суеверного народа? Шаман, пришедший в восторг от ее усиков, почтительно называл ее «мамашей всех медведей», а медвежонок ходил за ней хвостом, как жертва подросткового увлечения. Лиззи строго пресекала в себе соблазн изменить – всего лишь раз, на одну ночь – своему рационализму и сыграть роль второстепенного божества.

– Есть ли тут место, где мы могли бы остаться наедине? – спросила Феверс, недвусмысленно хлопая ресницами. Уолсер, чей разум с каждой минутой становился все яснее и яснее, схватил ее за руку и побежал к дому шамана, но тут же потерял инициативу, когда она весело пригвоздила его к кровати и попросила подождать, пока она освежится. Казалось, она заново вмывала румянец себе в щеки. Моясь, она напевала – не что иное, как «Хабанеру» из «Кармен». «А по зубам ли мне этот орешек?» – размышлял Уолсер.

Словно глядя в зеркало, он думал о своем собственном «я», возрождением которого усиленно занимался.

– Я – Джек Уолсер, американский гражданин. Я присоединился к цирку полковника Керни, чтобы порадовать читающую публику рассказами о нескольких ночах в цирке, выступал в качестве клоуна перед русским царем. (Какой получился бы рассказ!) В Забайкалье разбойники пустили под откос поезд, на котором я ехал, после чего я какое-то время пробыл среди местных жителей в качестве колдуна. (Боже, какая бы получилась история!) Позвольте познакомить вас со своей женой, миссис Софи Уолсер, сделавшей некогда успешную карьеру на сцене мюзик-холла под именем…

– О!

В этот момент не замеченная любовниками полночь, этот повседневный праздник, прокатилась по тайге, не потревожив ничего, кроме новой эры, которую она принесла с собой. Низвергнутый в неведение и блаженство нового века, Уолсер рассыпался после его наступления на части и снова стал единым целым.

– Джек – искатель приключений – сбежал с цирком из-за блондинки-алкоголички, в руках которой он стал игрушкой с того момента, как увидел ее. Он превратился в ничтожество, танцевал с тигрицей, изображал жареного петуха, наконец стал учиться мошенничеству в его высшем проявлении под руководством старого педераста, которому удалось его надуть. Кажется, все происходило со мной в третьем лице, словно большую часть своей жизни я наблюдал за этим со стороны, но не переживал лично. И теперь, вылупившись из скорлупы неизвестности посредством нескольких ударов по голове и острого приступа эротического восторга, мне придется начать все с начала. Он задыхался в перьях и удовольствии, но оставался один вопрос, который его мучил.

– Феверс… – проговорил он. Какое-то шестое чувство удерживало его от того, чтобы называть ее Софи. Они еще не были настолько близки.

– Феверс, только один вопрос… Почему ты когда-то пыталась убедить меня в том, что ты – «единственная пернатая девственница в мировой истории»?

Она засмеялась.

– Я тебя обманула! – проговорила она. – Господи, я тебе все наврала!

Она смеялась так, что тряслась кровать.

– Нельзя верить тому, что вы пишете в своих газетах! – заверила она, заикаясь и икая от радости. – Представь себе, что я тебя обманула!

Смех ее просочился через окно и заставил затрястись и зазвенеть металлические погремушки, висевшие на дереве рядом с молельней. Она смеялась так громко, что ее услышал младенец в доме старшей сестры шамана, замахал своими крохотными кулачками и тоже засмеялся. Не понимая, что привело в восторг ребенка, шаман захихикал. Медведь с пониманием задышал; он бы тоже засмеялся, если бы мог. Двоюродная сестра шамана встретилась взглядом с Лиззи, и обе покатились со смеху. Даже молодая мать в своей постели из оленьих шкур улыбнулась во сне.

Смех Феверс вливался в щели оконных рам и дверных проемов каждого дома в деревне; жители шевелились в постелях и смеялись над шуткой вторгшейся в их сон, от которой наутро осталось только воспоминание о доставленной радости Она смеялась, смеялась и смеялась.

Казалось, смех этой счастливой молодой женщины поднимался из дикой пустыни в виде смерча, который несся над Сибирью. Он щекотал бока спящим жителям городка Р., проникал в контрапункт музыки в доме Маэстро; жительницы Республики свободных женщин ощущали его как освежающий ветер. Его эхо достигло Полковника и Беглеца, уютно устроившихся в вагоне по пути в Хабаровск, и вызвало на их лицах смущенные улыбки.

Вращающийся с безумной скоростью смерч смеха Феверс встряхнул весь земной шар, словно неожиданный ответ разворачивавшейся на нем исполинской комедии, пока не засмеялось все, что живет и дышит. Или так показалось обманутому мужу, который понял, что тоже смеется, не уверенный в том, не он ли стал предметом смеха. Немного успокоившись, Феверс присела перед Уолсером на корточки и стала покрывать его лицо поцелуями. Как же он ей нравился!

– Подумать только, ведь я тебя все-таки обманула! – восторженно произнесла она. – Это доказывает, что верить нельзя никому.

Примечания

1

Кокни – насмешливо-пренебрежительное название лондонца из низших социальных слоев.

2

Елена – в греческой мифологии прекраснейшая из женщин, жена царя Спарты Менелая. Отцом ее считался Зевс, матерью – Леда, с которой Зевс соединился в облике лебедя. Похищение Елены Парисом послужило поводом к началу Троянской войны.

3

Сент-Мэри-Ле-Боу – церковь в центре Лондона.

4

Дэн Лино (1860–1904; настоящее имя Джордж Гэлвин) – популярный английский эстрадный артист.

5

Измаил – библейский персонаж, сын Авраама и Агари; пария, изгой.

6

Анри де Тулуз-Лотрек (1864–1901) – французский график и живописец, автор композиций на темы жизни парижской богемы и театральных афиш.

7

Вилли – псевдоним французского писателя, музыкального и театрального критика Анри Готье-Виллара (1859–1931).

8

Сидони Габриэль Колетт (1873–1954) – французская писательница, в юности выступавшая в цирке.

9

Альфред Жарри (1873–1907) – французский писатель. Заложил основы театра абсурда.