Наступит день - Мирза Ибрагимов

С того памятного дня за Гюльназ была установлена неусыпная слежка, она не имела ни одной свободной минуты. Часто Гюльназ не успевала после тяжкого трудового дня спуститься к себе в подвал, как ее вызывали наверх и поручали новую работу, нередко ее среди ночи поднимали с постели и заставляли снова подметать двор и мыть посуду.

Услышав голос Гамарбану, девушка не откликнулась, решив, что ее снова зовут, чтобы поручить какую-нибудь работу. В то же время она обратила внимание на голос женщины и на то, что она не ругалась, как обычно. Это удивило Гюльназ и пробудило в ней любопытство. Она встала с койки и медленно вышла во двор.

Сария стояла посреди двора, освещенная падавшим с веранды светом, и ждала.

- Мама! Мама! - вскричала Гюльназ и бросилась к ней. Почти на руках Гюльназ снесла мать к себе в подвал. Бережно усадив ее на тахту, Гюльназ спрятала голову на груди у матери и вдруг горько зарыдала, как маленький ребенок.

Мать и дочь говорили, плача, жалуясь и проклиная. Голоса их напоминали скорбное пение плакальщиц.

- А где отец, мама? А мой Аяз и Нияз? Что сделала с ними проклятая судьба?

- Нияза унесла голодная смерть, Аяза поглотил этот ад, сожрал это проклятый город, дочка. Искала повсюду, не нашла, расспрашивала всех, не получила ответа.

Говоря это, Сария вся побелела. Гюльназ сжала в объятиях почти потерявшую сознание мать.

Обессиленная Сария закрыла глаза. Из ее горла вырвались глухие стоны. Так она и заснула в объятиях дочери.

Сария больше не вернулась в свою землянку на фабричном дворе. Она осталась в комнате Гюльназ, в подвальном этаже дома Гамарбану. Лежа на койке Гюльназ, она то бредила в жару, то стучала зубами в ознобе.

Видя состояние матери, Гюльназ загоралась все большим возмущением.

- Как страшен мир! Будто мельничными жерновами перемалывает он бедных и слабых. Уж лучше бы нам скорей найти вечный покой!..

Слова Гюльназ остро резнули мать по сердцу. Она была матерью, старшей в семье, дети на нее надеялись. Она пошла, и дети последовали за нею. И именно она привела их в этот ад.

Сария с трудом приподнялась на локте и огляделась вокруг.

- Пойду поищу какую-нибудь работу, - бормотала она. - Спасу тебя, уведу отсюда... Какое теперь время? Взошло солнце? Или еще нет?

- Уж вечер, мама. Полежи пока, а я пойду достану тебе поесть, - сказала Гюльназ нежно и, подавляя душившие ее рыдания, вышла.

Но Гюльназ не удалось скоро вернуться. Гамарбану заставила ее мыть посуду и обслуживать гостей. Заметив рассеянность девушки, она неотступно следила за ней.

- Эй, девушка! Не ленись! Ведь не даром ты работаешь у меня. А теперь я еще и твою мать приютила. Лучше не выводи меня из терпения!

На самом деле Гамарбану была даже довольна появлением Сарии. Она не выгнала ее в расчете на то, что ради матери Гюльназ скорее пойдет на уступки и окажется в рядах ее "ханум".

Было уже далеко за полночь, когда позвав Гюльназ, Гамарбану дала ей миску собранного с разных тарелок недоеденного гостями плова.

- Отнеси матери!

Спустившись вниз, Гюльназ застала мать в тяжелом бреду.

Она схватила ее горячую руку.

- Мама, мамочка! - дрожащим голосом позвала она, целуя ее в лоб, глаза, щеки. - Ты слышишь меня?

Наконец больная очнулась.

- Наклонись, Гюльназ! Дай поцелую твои глазки! Наклонись, дочка! - еле слышно прошептала она.

Гюльназ спрятала голову на груди у матери.

- Что с тобой, мама? Скажи, что с тобой?

- Ухожу я, дочка моя, - слабеющим голосом проговорила Сария. Благодарение аллаху, что увидела тебя перед концом! Сам аллах послал тебя, чтобы ты закрыла мне глаза, родная.

Пережитые Сарией страдания избавили ее от длительных предсмертных мук. Под утро, когда небо стало медленно светлеть, она навсегда затихла.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Прошло пять дней после предательского нападения гитлеровских орд на Советскую страну. Взоры всего мира были прикованы к советско-германскому фронту.

Заполнившие страну многочисленные немецкие шпионы вместе с правящими кругами и реакционными партиями Ирана старались внушить народу, что победа Германии неизбежна.

Немецкие агенты, распространявшие во время первой империалистической войны среди мусульман миф о том, что германский кайзер Вильгельм II опоясался мечом самого пророка Магомета и ведет священную войну, повторяли теперь тот же вздор о Гитлере, который являлся якобы не кем иным, как Сахибаззаманом имам-Гейдаром.

Но, несмотря на антисоветскую, антирусскую пропаганду, неимущий, голодный и бесправный люд искренне желал победы Советам, связывая с этой победой все свои надежды и чаяния.

Первые бои на советско-германском фронте, возбудившие густые мечты в тупых и недальновидных правителях Ирана, привели в действие и демократические силы. В обоих лагерях шла усиленная подготовка к решительной схватке.

Немцы внимательно следили за развитием внутренней жизни Ирана, и германский посол фон Эттель превратил свое посольство в подлинный военный штаб. Там разрабатывались планы подготовки будущего иранского фронта против Советов, определялись пункты расположения воинских частей и порядок их выступления.

Германские фашисты, окончательно подчинившие Реза-шаха своей воле, на всякий случай вели работу и среди главарей отдельных племен. На юге и севере страны они готовили повстанческие отряды из племен, еще сохранивших феодальный уклад жизни.

Когда была разоблачена деятельность прожившего в Иране четверть века тайного агента Шунцмана, представителя фирмы Юнкерс, подготовлявшего восстание южных племен против центральной власти, фон Эттель добился его "высылки" из Исфагана... в Тегеран.

В Тегеране орудовал известный диверсант и шпион полковник Шмидт, который, возглавляя якобы безобидную контору "Вебер-бауэртранспорт", готовил из уголовных элементов отряды террористов, лазутчиков и диверсантов на всем протяжении советско-иранской границы.

Такая же работа проводилась в Энзели, Горгане и прочих городах Северного Ирана,

Объединял всю эту работу фон Вальтер. Сидя в Тегеране, он держал в своих руках нити, тянувшиеся к нему со всех концов страны. Через посредство Эттеля он ежедневно получал из Берлина директивы. Мечты о захвате Кавказа и эксплуатации немцами бакинской нефти казались ему близкими к осуществлению.

И все же где-то в тайниках его души шевелились сомнения: "А вдруг немецким армиям придется столкнуться с несокрушимым сопротивлением русских? Война затянется. Можно ли будет тогда доверять этим иранцам? Мало ли было случаев, когда они, уличив момент, обезглавливали таких, как я, и, надев голову на кол, носили по улицам!"

Одолеваемый этими мыслями, фон Вальтер утром 27 июня вошел в свой кабинет. Торопливо подошел он к небольшому круглому столику, где были сложены свежие газеты. Первая попавшаяся ему газета была "Эттелаат". На первой же странице он увидел сводку об успехах германского оружия, но не стал читать ее до конца.

Отложив газеты, фон Вальтер принялся просматривать лежавшую перед ним листовку. Ее прислал ему посол с просьбой познакомиться с ней, чтобы в десять часов встретиться для переговоров по этому вопросу. В листовке, изданной подпольной революционной организацией, говорилось о Гитлере как о кровожадном палаче и предлагалось всем находившимся в Иране немцам убраться восвояси, пока не поздно.

Скомкав бумагу в руке, фон Вальтер прошелся по комнате.

- Скоро мы уничтожим источник ваших надежд, - проговорил он сквозь зубы и подошел к висевшей на стене карте.

Он стал определять расстояние между немецкими войсками и Москвой. Он смотрел на бескрайние советские просторы. Они казались ему непонятными, загадочными. И какой-то страх стал просачиваться в его душу.

В приемной посла фон Вальтер застал Хакимульмулька и министра иностранных дел. Поздоровавшись с ними, он оставил министра иностранных дел беседовать с секретарем посольства, а сам обратился к Хакимульмульку:

- Ну, что нового, друг мой?

- Слава богу, живем вашими милостями, - улыбаясь, ответил Хакимульмульк.

- Как его величество? Нет ли перемен в его настроении?

Хакимульмульк сразу понял смысл вопроса.

- По воле аллаха Иран и Германия спаяны накрепко, как кость с мозгом. Никакая сила не отделит их друг от друга. Но...

- Что но?.. Или вы сомневаетесь?

- Боже сохрани... Вот только немного беспокоюсь насчет англичан.

- Знаете, что сказал о них когда-то кайзер Вильгельм? - рассмеялся фон Вальтер. - Они глупы, как зайцы в марте месяце.

И, попрощавшись с ним, фон Вальтер вошел к послу. Тот протянул ему только что полученную шифрованную телеграмму из Берлина.

Телеграмма содержала требование фюрера готовиться к самым решительным действиям.

- В планах фюрера Восток занимает большое место. А в настоящую минуту судьба всего Востока решается здесь. Захватить Иран означает отторгнуть Кавказ от Советской России и закрыть Англии дорогу в Индию. Я уж не говорю о десяти миллионах тонн нефти, которую даст нам Иран. Десять миллионов тонн нефти! - заявил посол.