На закат от Мангазеи - Сергей Че
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Сдается мне, разбойную крепостицу мы в стороне оставляем, - проворчал воевода, разглядывая окрестности.
- Твоя правда, - сказал Шубин. – Она там, на восходе, меньше полудня пути. Доберемся до стойбища, наймешь охотника с лодкой или нартами, он тебя и довезет до твоих казаков. Я бы, впрочем, не рассчитывал, что они тебя дожидаются.
- Это как? – вскинулся Кокарев.
- Когда мы их покидали, то слышали разговоры. По крайней мере часть из них хотела в Мангазею возвращаться, как только канасгетское войско подальше отойдет.
Воевода засопел, свирипея.
- Их можно понять, - продолжил Шубин. – Начальник в плен угодил. Вокруг дикари да разбои. Что им еще делать?
Воевода бормотнул еле слышно про «сгною в остроге» и погрузился в черные размышления.
- Не страшись, воевода. Заплатишь поболе, тебя и до Мангазеи довезут. Главное, идти сторожно, лучше топями да речными закоулками, куда лесные воины навряд ли сунуться.
- Топями, значит, - усмехнулся Кокарев. – Ты насоветуешь.
Шубин пожал плечами и отвернулся.
До места они добрались только к вечеру, когда солнце уже коснулось далекого затуманенного горизонта. Река здесь делала широкую петлю, огибая плоский мыс, и разделяясь на два протока. Длинный песчаный берег полого поднимался к низким зарослям березняка, перед которыми виднелись расставленные в беспорядке конические самоедовы шалаши.
Их было много, несколько десятков, маленьких и больших, высоких и низких, украшенных орнаментом или покрытых старыми дырявыми шкурами. К реке тянулись растянутые рыболовные сети. На берегу лежали кверху днищем почерневшие лодки.
- Это место, Иринья? – громко спросил Шубин.
Иринья хмуро разглядывала стойбище, берег, корявые деревья вдалеке. Потом указала на один из шалашей, на выцветших шкурах которого едва угадывались блеклые белые символы.
- Нам туда, - тихо сказала она и снова спрятала нос в меховой воротник малицы.
Лодка повернула к берегу. Стояла мертвая тишина, только свистел ветер и шептали пологие волны.
- Стойбище пустое, - прошептал воевода и достал из мешка самопал.
Людей на берегу не было. Не горели костры и не поднимался легкий дым над верхушками шалашей. Никто не вышел их встречать, когда нос лодки со скрипом уткнулся в лежалый мерзлый песок. Только облезлая псина бродила неподалеку, хромая на обе задние ноги.
Хадри первым спрыгнул на берег, подтянул канат, привязал его к ближайшему столбу, черному, будто вымазанному сажей.
Воевода указал Макарину на скрытое дерюгой оружие.
- Бери. Чую, здесь оно точно не помешает.
Они выбрались на берег, но сделав пару осторожных шагов по скрипучему песку, Шубин остановился.
- Держитесь позади меня и глядите по сторонам в оба. Кто его знает, что тут прячется.
Псина, завидев гостей, подковыляла ближе и глухо зарычала.
- Выглядит покинутым, - заметил Макарин, рассматривая шалаши и разбросанную вокруг них утварь. Глиняные плошки, снасти, жерди, деревянные заготовки валялись в беспорядке на утоптанной земле вперемешку с перевернутыми нартами и обрезанными постромками.
Шубин медленно поднял расшитый бисером тканевый полог ближайшего шалаша и заглянул внутрь. В полутьме можно было разглядеть резной центральный столб, пустые лежанки вокруг него, потухший очаг с подвешенным над ним медным котлом. Хадри протиснулся мимо Шубина, склонился над очагом, потрогал головешки и что-то сказал.
- Меньше дня прошло, - перевел Шубин. – Зола еще теплая.
- Они явно покидали стойбище в спешке, - сказал Макарин и показал на разбросанные по циновкам полуобглоданные кости и прочие остатки нехитрой трапезы. – Может до них добралось канасгетское войско, они его увидели и сбежали?
- Может, - согласился Шубин. – Хотя оно шло на север. Но могло и сюда завернуть.
Они пошли дальше, поднимаясь к центру селения. Шубин заглядывал по пути в каждый шалаш, всматривался в полутьму, но всякий раз качал головой и хмурился.
Белый шатер стоял на самом краю стойбища. За ним, шагах в десяти, уже начиналась сплошная полоса непроходимого бурелома и темнели сцепившиеся друг с другом корявые невысокие сосны. Белые узоры покрывали всю поверхность шатра сверху донизу, линии, круги, зигзаги, примитивные рисунки бегущих людей и волков. На выгоревшем, белесом фоне они были еле заметны, но все равно бросались в глаза из-за своей чужеродности. Остальные шалаши в стойбище были совсем не похожи на этот. Темные, почти черные, они окружали его как стая грачей полярную сову.
- Белые волки, - пробормотал Шубин и замер.
- Где? – воевода аж присел от неожиданности и поднял самопал.
- Это чум Белых Волков, - тихо пояснил Шубин, пристально оглядывая странный шатер и полосу леса позади него. – Того самоедского рода, что нашел идол и был уничтожен за это. Стало быть, кто-то из них выжил.
Иринья протиснулась между Макариным и воеводой и, ни слова не говоря, двинулась к белому шатру.
- Чум Белых Волков - это еще не сами Белые Волки, - проворчал Кокарев.
- Ни один другой род не станет пользоваться чумом проклятых колдунов, - возразил Шубин и, увидев, как Иринья отодвигает полог, бросился следом за ней.
Чум Белых Волков был также пуст, как и остальные. Только связки сушеных трав, обереги, разукрашенные маски и подвешенные к тонким прутьям статуэтки говорили о том, что это жилище шамана. Посреди потухшего очага лежал обугленный длинный сверток. Около него сидела на корточках Иринья. Макарин подошел ближе и его замутило, когда среди разорванных почерневших шкур он увидел костистое обожженное до мяса лицо с выпученными глазами.
- Его пытали, - сказала Иринья. – Завернули в мокрые шкуры, долго били, потом бросили в огонь и смотрели, как он умирает. И слушали, что он говорит.
- Кто? – спросил Макарин.
Иринья не ответила, только осторожно потянула дальше обугленную шкуру, с тошнотворным треском обнажая рисунки на подгоревшей шее. Темные завитки и спирали покрывали кожу от ключиц до подбородка и блестели, будто намазанные
