Настоящее имя - Даниил Корецкий

- Точно! - у Макса все ещё ломила левая часть груди. Пуля попала в самую середину защитного сегмента, оставив в нем заметную вмятину.

- То фляга, то эта вставка... Ты везунчик! - повертев в руках, Веретнев забросил погнутую пластину далеко в море. - Это судьба...

Макс кивнул, потирая грудь.

- Давайте приведем себя в порядок.

Он открыл багажник, достал дорожные сумки с вещами. Они сняли провонявшую потом, порохом и смертью одежду, вымылись холодной морской водой и переоделись.

- Что будем делать с камнями?

- Давай разделим, чтобы не в одной корзине, - предложил Веретнев.

Макс выгреб на заднее сиденье содержимое карманов своей куртки, потом опустошил куртку Спеца.

- Ну и ну! - выдохнул Веретнев.

До этого момента деньги, состояние, богатство представлялись ему огромной кучей пахнущей типографской краской бумаги с портретами, цифрами, видами на Капитолий, личной подписью Главного казначея США и водяными знаками... Сейчас он увидел нечто другое. Груда тщательно отшлифованных алмазов, размером с крупную горошину, несколько штук почти с перепелиное яйцо. Чистый и острый, режущий свет. Уходящие в бесконечность лабиринты прозрачных граней...

Деньги были тоже - пачечка пятисот - и тысячефранковых купюр. Но они сейчас не воспринимались как обычно, теряясь на фоне сказочного сияния драгоценных камней. Бриллианты затмевали собой все. Нет, это не листки казначейской бумаги. Это не просто богатство. Это что-то гораздо большее... Это неземная гипнотизирующая красота...

- Раскладываем надвое, по размерам, - скомандовал Макс и они принялись за дело.

Скоро на потертой коже сиденья образовались две одинаковые кучки бриллиантов по сорок пять мелких и четыре крупных в каждой. Примерно одинаковые. Когда сортировку ведут неспециалисты, и на глаз - полную справедливость соблюсти трудно. Поэтому уравнять чаши весов должен беспристрастный Случай.

- Эта - орел, - показал Макс рукой. - А эта - решка. Бросайте!

Через секунду вопрос разрешился и они принялись прятать добычу. Бриллианты быстро исчезали в карманах, быстрее, чем кожа ладоней успевала почувствовать совершенство формы. Камни холодили тело через ткань брюк, словно крошечные звезды. Веретнев вспомнил, что так отличают настоящие драгоценности от стразов - стразы нагреваются от человеческого тепла, а настоящие камни - нет.

- Евсеев не станет звонить в полицию, - уверенно сказал Алексей Иванович, на глаз разделяя пачку купюр. - Никто не пострадал и потом... Ему же придется объяснять - откуда такое богатство...

Макс посмотрел на него долгим взглядом.

- Самое смешное, дядя Леша, что это только десятая часть! Из одного сейфа! У Спеца не было времени вскрывать второй тайник... А основная доля вообще хранится в банках! Он точно не станет заявлять. А вот натравит своих псов может вполне...

- Злотин до завтра не отойдет. Он пролежал под стволом и каждую минуту ждал выстрела. Когда я перерезал веревку, он потерял сознание. А Кудлов... Вряд ли он станет проявлять особое рвение за хозяйские деньги. Вот из-за трупов поднимется сыр-бор! Такая бойня поднимет на ноги всю полицию. Хотя у них нет наших примет...

Закопав в рыхлый песок снятую одежду и задержавшись на миг у перевернутой рыбацкой лодки, они сели в машину. Когда въехали в Ниццу, уже рассвело. Они бросили изуродованную машину в тихом переулке на окраине, быстро прошли несколько кварталов и, поймав такси, отправились в аэропорт. Рейс на Москву вылетал через два часа, ещё четыре часа в пути, за это время надо придумать легенду легализации для Яскевича. Здесь предполетный контроль сориентирован, в основном на оружие, рассыпанные по карманам бриллианты металлодетектор не засечет. А в Шереметьево можно воспользоваться "каналом" Службы внешней разведки...

...Зал вылетов обрушился на них суматошным множеством голосов и лиц, на которых читались заботы и тревоги, очень далекие от всего, что связано с ночными выстрелами, перекрестьями ищущих огней в темноте и предсмертными хрипами умирающего товарища. Здесь кипела жизнь, и время проходило между объявлениями о регистрациях и посадках, чашками кофе в пластмассовых стаканчиках, поисками туалета и ответами на возбужденные детские вопросы.

Двое полицейских стояли у входа, спокойно переговариваясь о чем-то между собой; один из них скользнул равнодушным взглядом по сумкам в руках проходящих мимо Макса и Веретнева, второй даже не повернул головы. Пройдя несколько метров, Макс глянул в зеркало, проверяясь - нет, они как ни в чем не бывало продолжали беседу. Да и почему надо подозревать прилично одетых людей, легкая небритость которых лишь добавляет им шарма?

Рейс уходил в девять с четвертью. У стойки приветливая черноволосая француженка на хорошем английском сообщила Максу, что есть ещё шесть мест в первом классе.

- Давай шиканем, поедим икры под шампанское!

Макс поставил сумку на пол и полез в карман за бумажником.

- У меня наверное хватит, - сказал Веретнев, положив на стойку паспорт и пачку купюр.

Профессионально улыбаясь, девушка быстро набрала на клавиатуре нужный текст, включила принтер и ожидающе повернулась к Максу.

Тот потерянно перебирал отделения бумажника. Паспорт был здесь. Или в правом кармане пиджака? Или в левом? А может в брюках? Но сейчас ни в бумажнике, ни в карманах, его не было. Как глупо...

Девушка что-то спрашивала, но Макс не слышал, потому что между ним и этой девушкой, Веретневым, трапом самолета и совсем близкой Москвой выросла прозрачная и совершенно непреодолимая преграда.

Из узкой щели принтера выполз билет Веретнева. На лице служащей появилась озабоченность.

- Нет, нет, я не лечу, - наконец ответил он, разобрав вопрос. - Я провожаю своего друга.

Веретнев развернулся всем телом, царапнул непонимающим взглядом.

- Нет паспорта, - сказал Макс. - Потерял, или украли. А может мы его закопали вместе с курткой... Вот ведь херня!

До начала посадки они посидели в буфете. Никаких изысков французской кухни, полный интернационал: жареные цыплята, томатный сок, дынная водка. Почти как в Шереметьево. Не хватало только Вадима с его волчьим аппетитом.

- Что будешь делать? - Веретнев дохнул густым дынным ароматом.

- Поеду в Марсель, зайду в наше консульство, свяжусь с резидентурой. Только легенда слабовата.

Действительно, придумать что-либо убедительное они не сумели. Мало времени, страшная усталость, напряженные нервы...

- Глупо все вышло, - вздохнул Веретнев и встал. - Мне пора.

Макс пронаблюдал как он прошел контроль, подождал ещё немного. Все спокойно - ни шума, ни суеты. Обошлось.

Спустившись вниз, Макс купил в киоске свежий номер "Геральд Трибюн". На первой полосе темнел заголовок: "Главный эксперт МВФ сэр Линсей Джонсон высказался в пользу предоставления России восьмимиллиардного кредита."

Макс хотел прочитать статью, но шестое чувство подсказало, что этого делать не следует. Атмосфера в зале неуловимо изменилась, так меняется воздух перед грозой - становится тяжелым, влажным, потрескивающим электрическими разрядами и вызывающим безотчетную тревогу.

Сложив газету, он сунул её в сумку и направился к выходу. Полицейские уже не болтали. Один внимательно рассматривал каждого входящего в зал, второй с опасной целеустремленностью рассекал толпу пассажиров, настороженно вглядываясь в лица, одежду, багаж.

Стараясь не ускорять шаг, Макс вышел на улицу. Он направился к автостанции, но услышав шум турбин, оглянулся. В небо поднялся тяжелый "Ил - 64", берущий курс на Москву.

Глава 3. Мотоциклисты в Ницце.

Бассейн с прозрачным дном был подсвечен снизу ритмично мигающими светильниками, на их фоне проплывали черные силуэты мужских и женских тел. Над водой поднимался разноцветный ореол от скрытых за бортиком ламп, в воздухе пульсировала быстрая, разгоняющая кровь музыка. То и дело кто-то из купальщиков подплывал к бортику, выкрикивая с прованской округлой картавостью: "гяхсо-он! гяххс!" Официанты, как заведенные, сновали по периметру, сноровисто разнося высокие стаканы с синим, красным, зеленым содержимым. Макс удивлялся, что ни один из них ещё не поскользнулся и не упал в воду.

Пространство вокруг бассейна было уставлено столиками, как в обычном кафе. Справа, ближе к стойке - прямоугольная площадка для танцев. Несколько кронштейнов с развернутыми под разными углами огромными телевизорами. Цены здесь бешеные, минимум закуски, выпивка - одни экзотические коктейли. Диско-бар для богатых сосунков, средний возраст посетителей - двадцать лет. Макс зашел сюда случайно, чтобы просто посидеть спокойно и перевести дух.

Уехать в Марсель не удалось. В отличие от России, в Западной Европе полиция не мозолит глаза без надобности, но если что-то случится служители закона появляются словно из-под земли. Подходя к автостанции он ещё издали заметил двух полицейских в униформе и нескольких в штатском. Они ненавязчиво контролировали пассажиров огромных автобусов, отходящих в Монако, Канн, Сен-Тропез или Марсель. Тех, кто казался подозрительным, вежливо отзывали в сторону и проверяли документы. Некоторых уводили с собой. Проверке подвергались, в основном, турки и арабы, но Макс не стал рисковать и неторопливо свернул в сторону. Миновал узкий проулок, вышел на улицу пошире, а через двадцать минут прогулочным шагом шел по Английской набережной.