Последнее письмо из Греции - Эмма Коуэлл

– В путешествие можно отправиться где-то через неделю, но вы должны отдохнуть, а там посмотрим. Из больницы выйдете, может быть, дня через два, а может быть, придется задержаться. Я хочу еще раз сделать УЗИ, чтобы проверить ребенка.

Я улыбаюсь, избавляясь от испуга и напряжения.

Доктор уходит, договорившись, что сканирование проведут в течение часа. Я смотрю на Тео и смятение, отразившееся на его выразительном лице.

– Прости, я тебя перепугала.

Он отмахивается, чтобы я замолчала, и смотрит в окно.

Ему тут делать нечего, и, хотя я ценю его внимание, продолжать это нет необходимости. Мы объяснились и уже попрощались. Повернувшись, он возвращается ко мне с серьезным лицом.

– Нет, Софи mou. Это я должен просить прощения. Как никогда раньше.

Он говорит, и у него перехватывает дыхание.

– Я никогда не испытывал такого ужаса. Увидев тебя без сознания, я понял: будущее украдено. Потом думал о нашем ребенке. Всего этого я лишусь. Я не смогу жить без тебя, Софи. Ты самое дорогое в моей жизни. И наша семья. После того, что произошло, я не хочу тебя терять. Я был неправ, и мне стыдно. Как подумаю, что мог все потерять, понимаю, что хочу жить с тобой, подарок у нас уже есть. Мне нужны и ты, и ребенок. Я не хочу жить без вас обоих. Сможешь ли ты меня простить?

Он нежно кладет руку на мой живот, глядя на него, словно видит то, что внутри. Я вижу, как он борется с мучениями, и словно последний фрагмент головоломки встает на место.

– Понимаю, Софи: тебе трудно поверить, но я докажу, что ничего другого я для нас не желаю. Оставайся со мной в Метони, у нас будет хорошая семья, если ты этого хочешь.

Он смотрит на меня: приму ли я его извинения.

– Правда? Но ты же всегда говорил, что не хочешь детей. Я не заманиваю тебя в ловушку – я не из таких. Я вполне смогу вырастить ребенка одна. Тебе не нужно ничего предлагать, если не хочешь.

Он с любовью смотрит на живот, который сильно увеличится. Я должна убедиться, что решение серьезное.

– Я никогда не дам тебе повода усомниться. Это как подарок мне, нам. Как ты говоришь, приехав в Метони, ты нашла то, что не искала. Теперь это случилось и со мной. Я и не подозревал, что буду мечтать о ребенке, но теперь, когда у нас появился шанс, я хочу этого всей душой. Потому что это ты. И я. И я люблю тебя больше всего на свете.

Несмотря на не отпускающую боль в конечностях, тело облегченно расслабляется. Я верю Тео. Мы оба потерялись и нашли друг друга, словно пропавшие фрагменты одной головоломки.

– Какое странное чувство – я люблю ребенка, которого еще не видел…

Он качает головой, словно изумляясь силе ощущения.

– Пока ты спала, я понял, что испытываю отцовские чувства. Раньше я боялся этой мысли, не думал об этом. Когда я был молодым и глупым, разбил сердце Селены. Я избегал долгих взаимоотношений, не хотел рисковать и разочаровывать ребенка, как было со мной и родителями. Мне стыдно вспоминать, как я вел себя с женщинами и с тобой. И понял, если я тебя брошу, чем я тогда лучше матери? Да, история повторяется, как у отца и Линдси, но мы-то знаем, что было раньше. Мы другие. Этот ребенок – частица нас, нашей любви, начало совместной жизни. Я изменился благодаря этому человечку, получившемуся из печальной истории, но теперь это наша самая большая любовь, наше будущее. Вы для меня самые важные люди в жизни.

Теперь можно отдохнуть от бесконечных страданий и страха. Уверенность в его словах, как бальзам на душу и израненное сердце.

– Мы сделаем это вместе. Только ты и я, – твердо отвечаю я.

– Кто-то спас и тебя и его, я уверен, – говорит он.

– Его? Откуда ты знаешь, что это мальчик?

– Я ничего не знаю, только люблю тебя и ребенка, – смеется он.

Он целует меня, и я отвечаю на поцелуй, не задумываясь о запахе изо рта или больной челюсти. Мы смотрим друг на друга, и земля вновь устанавливается на своей оси.

Я улыбаюсь, зная, что не успокоюсь, пока не увижу, как на черно-белом экране бьется маленькое сердце. И предвкушаю, что будет с Тео. Обрывки сна, когда я была без сознания, возвращаются и кажутся испытанием.

– Надеюсь, ты не слишком разочаруешься, – говорю я, и он вопросительно на меня смотрит. – Полагаю, это девочка.

Он расплывается в широчайшей улыбке, и глаза блестят от радости.

– Когда же наконец закончатся несчастья? – прошу я, имея в виду не только Тео, но и вселенную, судьбу, призраков, богов…

Я прошу милости. Слегка касаясь, Тео кладет голову на мой живот и смотрит на меня.

– За последние дни я произнес столько молитв, сколько не читал за всю жизнь. Похоже, кто-то прислушался и сказал: «Хорошо».

Внезапно опустошенная из-за событий предыдущего дня, я закрываю глаза. Пока я спала, тело неосознанно защищало нашего ребенка, как Тео молитвами к Всевышнему, постепенно меняя отношение к вопросу. Меня не нужно предупреждать о хрупкости жизни, как Тео.

Может, это мама защищает нашего малыша. Или нам просто везет. Я знаю, во что бы охотнее поверила. Засыпаю с улыбкой на лице. Мой мир целехонек, таким я его и сохраню.

Глава 37

Море, словно чистейший тоник, плещется вокруг израненного тела после, казалось, вечного заключения в больничной кровати. Несмотря на обгоревшую кожу вокруг гипсовой повязки, окунув ноги в песок и слушая, как плещутся о берег волны, я ощущаю, как заживает сломанная рука, а с ней исцеляюсь и я. Подходящий момент, чтобы вспомнить, как мне повезло и как я избежала очередного горя.

Я перестала копить страхи, а вместо этого полна оптимизма, собираюсь восстанавливаться, намерена наслаждаться каждой секундой беременности и радоваться каждому мгновению рядом с Тео.

Метони изменил не только меня, но и Тео.

Пока он работает, я с удвоенной энергией изучаю язык. Я пью кофе с yiayia и одновременно получаю урок греческого с погружением в языковую среду, полагаясь на мимику и электронного переводчика. Она очень радушно меня встречает, хотя иногда я замечаю сдержанное раздражение, что не могу запомнить тонкости приготовления слоеного теста. Я работаю одной рукой – думаете, она дает мне послабление? Понятия не имею, как она отреагирует на предстоящий переезд, но мы настроены изменить прежние порядки: нас не удержать от желания жить одной семьей.