Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин

- Мы да от бога не отвадим?

- Сперва отвадь, потом и разговор веди. Сейчас рано.

- Я всё же прощупаю, как он...

- Против этого не возражаю.

Подложив под голову руки, Ямин с наслаждением растянулся на телеге. На груди у него щебетала Фешка.

Все отдыхали. Лишь на деляне Фёклы надоедливо жужжала пила.

- Без устали пластают! – прислушался Евтропий. – Так бы на колхоз робили.

- Своя рубаха ближе к телу.

- Колхоз-то разве чужая?

- Поговорить надо, – сказал Пермин. – Я к тебе от всех коммунистов секретный вопрос имею...

- Не люблю я эту секретность. От кого скрываться-то. Не бандиты здесь – колхозники... – недовольно сказал Ямин, но всё же отошёл в сторону.

- Ты с богом-то всё ишо в ладах?

- Не шибко же. Но и большой ссоры не было.

- Мы тебе советуем произвести полный расчёт с небесной канцелярией да помаленьку к нашему берегу прибиваться.

- Я как будто не у чужого.

- Я говорю о партии.

- Об этом я не думал.

- Думай, но не долго. Время не ждёт.

- Ты вот партейный, Сидор. А чем ты лучше меня, беспартейного?

- Тем и лучше, что партейный. Ты в одиночку, а я с партией. Она меня, как стригунка, на поводе ведёт. Ежели я забузую, собьюсь с дороги – она направит... Помнишь, каким я был?

- Торопиться не стану. Погляжу на тебя, на прочих. Потом решу.

Ямин сказал это негромко, но с той непреклонной убеждённостью, которой трудно, почти невозможно было возражать.

- Не так это просто, Сидор, – сказал Науменко. – Иной раз кажется: всё ясно, сказал – и сделал. Скажешь, а сделать не можешь... факты нужны. Слов мало.

К вечеру Евтропию поставили ещё четыре поленницы.

- Теперь твой черёд Семён Саввич, – сказал Гордей. – Потом Григорию.

- Мне не надо, – отказался Науменко. – Ни к чему...

Ямин хотел возразить, но, вспомнив о Марии и о сыне, промолчал.

Наутро всё Заярье собралось на делянах деда Семёна, Логина и Шуры Зыряновой. Старик ходил меж громко и весело гомонящих колхозников и постукивал посошком. Может, в последний раз соком берёзовым бродила в старческом теле стынущая кровь.

Домашнее дело – рубка леса – стало вдруг колхозным.

Ни сплетен, ни злоречья.

Точно братья и сёстры собрались на милом своём угодье. И нечего им делить. Одни только шутки, да смех, да искорки в глазах.

- Логин! Логин! – звала Варвара. Он только что стаскивал в костёр сучья и вот уже исчез куда-то. Бросив пилу, пошла разыскивать мужа.

Он стоял на коленях перед раскрывавшейся медуницей и разглядывал её, точно это была Василиса Прекрасная.

- Отвлекись ты! – тихонько окликнула Варвара, стыдясь того, что подсмотрела невольно и потревожила мужа. – Съезди, батюшка мой, за бражкой. Пущай мужики с устатку примут.

Логин тронул цветок, словно просил у него прощения, и молча отправился исполнять просьбу жены.

- Варя! – позвал Панкратов. Он крался следом за ней, поджидая, когда уйдёт Логин. – Давай посидим!

- Отцепись, нечиста сила! Ишо раз подойдёшь – в Совет пожалуюсь.

- Тянет меня к тебе!

- Уйди!

- Когда умрёт – будешь со мной жить?

- Ты сам раньше его сдохнешь...

- Гляди, Варвара, скручу вязы!

- Люди! – дико и внезапно закричала Варвара. Страшно матерясь, Панкратов бросился в кусты, по-волчьи поскакал прочь.

- Люди! – ещё раз услышал он.

- Кто тут! – прибежал на крики Сазонов. – Кого зовёте?

- Людей.

- Зачем они вам?

- Чтоб видели, как хорошо мне.

- Что это на вас накатило?

- Стих. Сейчас колдовать начну, – сказала Варвара и зашептала страстно и громко: – Сгинь от нас, сила нечистая! В огне сгори, с дымом улети, обелись корой берёзовой, возродись из пепла радостью, в небо вспорхни птицей-певуньей...

- Давит на вас весна!

- Ох, давит! Так бы и пала на землю и миловалась до потери сознания.

- Я вот вам помилуюсь!

- А ежели с тобой? – Варвара подошла к нему, взяв горячими ладонями за щёки, поцеловала в губы. Сазонов побледнел,