На одном дыхании! - Татьяна Устинова

– Это те самые важные документы, что вы искали в моем доме, Марк? – перебила ее Глафира. – Вы что, не нашли их тогда? Ну когда стукнули меня по голове?..

Варя в ужасе уставилась на Волошина, а тот вдруг усмехнулся.

Усмехнулся, пошел, сел на диван и сильно потер лицо ладонями.

– Как вы узнали?.. Что именно я дал вам по голове?..

– Нет ничего проще, – любезно ответила Глафира. – В доме никого не было, кроме меня, и вы об этом знали. Пока я была в Иркутске, попасть сюда вы никак не могли, дом был заперт на все замки. Кроме Разлогова и меня, никто не знал о том, как открывается калитка со стороны леса. Если бы вы лезли через забор на другой стороне, вас бы заметили соседские камеры, а соседи мне ничего не говорили о том, что кто-то пытался проникнуть к нам на участок. А они бдительные!.. Теоретически через забор можно перелезть только там, где ворота, а вы там не лезли. Значит, заходили с другой стороны. Значит, знали, как открывается калитка.

Варя судорожно вздохнула и взяла Волошина за руку. Ее пальцы были холодными и влажными, неприятными, и он освободил руку.

– И камеры, Марк! Вы выключили наши камеры! Я понятия не имею, как их выключать. Это знали только Разлогов, его охранники и вы. Разлогова нет, охранников я разогнала, остаетесь вы. Больше некому.

– Вот камеры я точно не выключал! Они уже были выключены.

Глафира помедлила и посмотрела на него. Волошин был мрачен, и она поверила ему. Если бы он возмущался и орал, что ничего такого не делал вообще, она бы не поверила и про камеры. А тут поверила.

– Хотите картошки с грибами? У вас такой вид, будто вы собираетесь упасть в обморок. Хотите?

– Я не понял, что вы догадались.

– Догадалась. Не сразу, но догадалась. Зачем вы меня ударили, Марк? Вам так нужны были какие-то там бумаги?..

– Не «какие-то там», а очень важные бумаги! – заорал Волошин. – У меня не было другого выхода, потому я вас и ударил! Хотите, извинюсь?

– Нет, не хочу. А вы картошку хотите?

– Не хочу!

– Марк Анатольевич, – начала Варя, переводя перепуганные глаза с одного на другую, – Глафира Сергеевна, наверное, чего-то не поняла…

И Волошин, и Глафира разом повернулись и уставились на нее. Варя попятилась и плюхнулась на ковровый диван, оказавшийся очень жестким.

Папа был прав, пронеслось у нее в голове. Это волки, и сейчас они меня сожрут.

– Вы забрали эти чертовы документы из сейфа, Глафира?! – спросил Волошин.

– Нет.

– А Разлогов? Его вы убили?!

Тут словно гром грянул за окнами замка, но оказалось, что не гром. Скаля зубы, как будто он на самом деле зверь, а не человек, Волошин оглянулся. Дэн Столетов неспешно поднимал упавший набок деревянный стул с высокой спинкой.

Глафира засмеялась. Лучше бы она не смеялась!..

– Вы ведь все время врете! – скалясь, продолжал Волошин. – Вы всю жизнь врали Разлогову. Врали и изменяли ему у всех на глазах. Только раньше вы выбирали начальников, а теперь перешли на подчиненных. – Он кивнул в сторону Дэна. – Мельчаете, Глафира Сергеевна!

Но она услышала только то, что ей было важно. Со всем остальным они как-нибудь на досуге разберутся, а сейчас нужно договорить до конца. Договорить, разобраться, заставить себя понять, даже если нет сил понимать…

– Я врала? – спросила Глафира и подошла поближе. – Я не врала! Что такое вы говорите?!

– Правду. Вот сейчас говорю правду! Вы женили его на себе, хотя отлично знали, что он любит Марину и всегда будет любить! Что вам от него было нужно? Деньги? Маленькие радости, вроде этого дома? Заскучали на своей кафедре? Надоело зарплату получать восемь тысяч двести тридцать рублей?! И тут Разлогов, у которого случилось какое-то… непонимание с женой! С его настоящей женой! Вы вцепились в него мертвой хваткой, да, Глафира Сергеевна?! Он и опомниться не успел, как вы уже стали законной супругой со всеми вытекающими последствиями! И вы зажили весело. Да, Глафира Сергеевна?!

– Марк, – перебила его Глафира, – вот черт возьми!.. Вы же ничего не знаете! Вы же всю эту историю… душещипательную… придумали! Или это Разлогов вам так рассказал?

– Ничего он мне не рассказывал! Только у меня есть глаза, Глафира Сергеевна! Я знаю его сто лет. И знаю, что вы замучили его!

– Это он меня замучил!

– Потом вы нашли какого-то светского хлыща и пустились во все тяжкие…

– Разлогов первый начал! – Выговорив это вслух, ну что Разлогов первый начал, Глафира с ужасом поняла, что сейчас зарыдает, а рыдать было никак нельзя. Нельзя! – Он даже старательно объяснил мне, что каждый сам по себе. Я сама по себе, а он сам по себе! И тогда у нас с ним все получится, а если я буду приставать к нему со своей любовью, все моментально закончится! Это он мне так сказал, Марк!

– Все вы врете! Вам нужны только его деньги и больше ничего!

Почти то же самое несколько часов назад ей говорил Дэн Столетов. Вот ведь странность какая! Он говорил, что жить за «бабки» унизительно, и упрекал ее в том, что на вид она «благородная», а на самом деле такая, как все! То есть худшая из обманщиц, ибо врет не только своей сутью, но и, так сказать, внешним видом. У обманщицы на лице должно быть написано, что она обманщица, а у Глафиры на лице написано, что она «благородная».

– Вы убили Разлогова, Глафира?

– Она не могла, Марк Анатольевич, – вдруг сказала Варя. – Я же вам говорила! Помните про телефон?!

– Телефон? Какой телефон? – не поняла Глафира, и Варя стала объяснять про кинолога Лену Степанову, мастифа, отданного на передержку, про перепутанные номера, старый и новый.

– Кто-то позвонил ей с вашей старой трубки, представился вами и попросил забрать собаку, – говорила Варя, а все слушали очень внимательно. – Этот кто-то знал, что вы уезжать собрались, что на участке никого не будет. Ну ни вас, ни Разлогова, когда Лена приедет за собакой. Лена собаку забрала, и путь оказался открыт. Ну в смысле собаки можно было не опасаться.

Варя мельком взглянула на Волошина, а потом опять уставилась на Глафиру.

– Вряд ли Глафира Сергеевна стала бы звонить со своего старого телефона! Если бы ей нужно было скрыть свой звонок, она бы уж точно с собственного телефона не звонила! Ни с нового, ни со старого…

– Подождите, – Глафира обошла стол и плюхнулась на ковровый диван, – сейчас, сейчас… Телефон у меня украли, и это было дня за два до смерти Разлогова. И он ругался очень, – она взялась рукой за лоб. – Говорил, шут с ним, с телефоном, но ты без связи осталась, и я не могу тебе позвонить. А ты, говорил Разлогов, пока сообрази-и-ишь, что у тебя телефона нет, я от беспокойства с ума сойду.

Волошин усмехнулся:

– Вы опять врете, Глафира Сергеевна!

Но Глафире было не до него.

– А я Разлогову сказала, что никогда в жизни не теряла телефонов, и этот не могла потерять, и, значит, у меня его утащили, и значит…