Моя милая ужасная невеста (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Теперь ты превратишься в фею, милый, — прокомментировала я, аккуратно пальцем раскатывая ему по щеке зеленый мазок. — Правда, местами. У тебя будут фееричные скулы.

— Тогда уж намажь маской всего, чтобы я стал фееричным полностью, — смело предложил Зак, не понимая под чем подписывается. У меня-то кожу начинало заметно пощипывать. Похоже, демонская красота налипала.

По-хозяйски он прошел в комнату, оставил на полу саквояж, бросил на диван пальто и уточнил, где в моих покоях превращают в сказочных существ. Ждала, когда Торстен сдастся, но он сидел на краешке ванны и позволял себя мазать пахнущей яблоком зеленой жижей. Очевидно, после ветрянки и снадобья с манящим ароматом свежего сельдерея ему уже ничего не страшно.

— Как ты очутился в замке? — спросила я.

— По приглашению, — проговорил он, наплевав, что по правилам косметических преображений нельзя шевелить губами. — Получил и сразу приехал.

— А как же твой отец?

— У него я разрешения забыл спросить, — хмыкнул он, давая понять, что мнение верховного Алистера в учет не бралось.

— Марта, у тебя дверь распашку, — внезапно в комнате неуместно раздался мамин голос. — Папа сказал, что Закари приехал в замок…

Мы с Торстеном переглянулись. Стало очевидно, что спрятаться ему было некуда, только улечься в ванну с остывшей водой и изображать из себя ископаемый коралл под тающими островками мыльной пены.

— И он уже здесь? — воскликнула она, очевидно, заметив саквояж и пальто.

 Я обернулась как раз в тот момент, когда мама ворвалась в ванную комнату. Не знаю, что именно она рассчитывала (или опасалась) обнаружить, но точно не двух будущих фей, пока похожих на гремлинов с зелеными рожами.

При виде домашнего салона красоты на матушку напал шок. Остолбенев в дверях, она со странным лицом взмахнула руками, потом еще разок, словно пыталась вернуть дар речи.

— Здравствуйте, Беата. — С невозмутимым видом, насколько может быть невозмутим вид у парня, обмазанного косметической дрянью цвета неспелого яблока, он поднялся с краешка ванны.

— Открыто было… — Она обескураженно кивнула в сторону гостиной. — Подожду вас в комнате.

— Угу, — промычала я.

Хорошо, что под слоем глины было не заметно, как у меня вспыхнула физиономия. Хотя уши, наверное, выдали. От смущения уши-то тоже загорелись.

— Вы… — Мама снова взмахнула руками. — Преображайтесь, мои дорогие.

В прошлый раз я ей заявила, что у нас с Закари возвышенные отношения. Полагаю, теперь она убедилась, насколько они непорочны. Просто невиннее не придумаешь!

Мы умывались, с трудом сдерживая смех. Когда вместе вышли из ванной, родительница с деятельным видом вручила мне баночку снадобья от шрамов и заявила, что Закари наверняка уже подготовили комнату в гостевой башне. По-моему, откровеннее намека подхватывать саквояж и бодрой рысцой трусить на выход, придумать невозможно.

— Не заблудишься, как в прошлый раз? — заботливо уточнила она.

Перед мысленным взором всплыло туманное утро, когда пришлось соврать, что он всю ночь блуждал по замку, пытаясь отыскать комнату.

— Ты же всю ночь комнату искал, — тихо напомнила я о неловком вранье.

Зак кашлянул, стараясь замаскировать смешок, и отказался от услуг проводницы:

— Благодарю, Беата. Ночь была длинная, я неплохо запомнил дорогу.

— Нам все равно по пути, — не оставила ему ни одного шанса задержаться в комнате поборница морали. Слава энергичного садовника по-прежнему перевешивала в ее сознании внезапно обнаруженные в Торстене положительные качества.

— Спокойной ночи, Марта, — попрощался он, лукаво сверкнув глазами.

— Встретимся утром, — чопорно кивнула я.

Оставалось сделать книксен или вежливо поклониться, чтобы маменька наверняка поверила в чистоту наших, так сказать, помыслов. Торстен легонько обнял меня, и из деликатности она отвернулась. Правда, к зеркалу. И принялась бдеть через отражение.

— У кого? — едва слышно спросил Закари.

— У тебя, — на выдохе пробормотала я.

Он одарил меня целомудренным поцелуем в лоб и под конвоем умиленной дуэньи отправился в гостевую башню.

Первым делом я рванула в гардеробную искать черную ночную сорочку, но внезапно отрыла розовую. Так удивилась находке в цвете жизнерадостного поросенка, что некоторое время недоверчиво разглядывала на вытянутых руках. Эротичнее она не становилась, с какой стороны ни приложи к телу. Знать бы, откуда в моем комоде постоянно появлялись странные вещи. Как будто сами заползли на полки!

Решив, что без зеленой грязевой маски на лице любая девушка красивая, а я и вовсе королева башни Варлок, просто натянула платье и вышла из покоев, заперев замок.

Через десять минут, обойдя по дуге людные гостиные, я юркнула в гостевые покои.

— Черной ночной сорочки не нашла…

Кроватей с балдахином в спальне оказалось две, и на одной возлежал Бранч. Мы оцепенели от восторга от нежданной встречи: я с открытым ртом, он с закинутыми за голову руками. Хуже, чем воровато проникнуть в чужую спальню, было разве что обнаружить светлого Генри в окне второго этажа.

К счастью, Адам оказался полностью одет… Однако из ванной вывалился Стоун в одном полотенце! Он резко затормозил, вытаращился и проворно скрестил руки, прикрыв редкую растительность на впалой груди. Я резко развернулась носом к двери и сморщилась от конфуза.

— Парни, какого демона вы не запираетесь? — пока на приятелей напала немота, выпалила я. — Вдруг кто-нибудь вломится без стука?

И сама же без стука вломилась.

— Хотела узнать, как дела, но вижу, вы в порядке. Живы, здоровы, никем не обижены. До завтра!

В ошарашенном молчании я величаво выплыла на лестницу. Дверь начала неторопливо, с тихим скрипом смыкаться за моей спиной.

— Это что было? — воскликнул Бранч, наконец обнаружив в себе потерянный от изумления голос.

Святые демоны, сжальтесь и сотрите из моей памяти последние три минуты жизни! Тихо выругавшись, я растерла лицо ладонями, но образ полуголого Майкла Стоуна клеймом отпечатался в сознании.

К покоям, куда в прошлый раз селили чету Торстенов-старших, поднималась чинно, но слегка заторможенно. Закари стоял в дверном проеме, привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Уголки губ подрагивали от улыбки. Похоже, он давно вышел меня встречать и слышал, как я чуток ошиблась адресом…

— Просто позволь мне пережить этот позор в тишине, — пробормотала я, указав в него пальцем, и протиснулась бочком в комнату.

Он прикрыл дверь и заперся на ключ.

— Торстен, разденься! — велела я, оглядев его с ног до головы.

— Немедленно?

— Мне срочно надо создать новые воспоминания.

Со смешком он послушно стянул через голову рубашку, откинул ее на спинку стула и пятерней убрал с лица волосы. Крепкий и гладкий торс, с которого уже сошел летний загар, был прекрасен.

— Получается? — С полуулыбкой уточнил Зак.

— Более чем…

— Ты что-то говорила о черной сорочке? — протянул он, начиная ко мне приближаться.

— Не нашла, — отозвалась я, следя за ним, точно под гипнозом. — Розовая не понравилась. Гольфы остались в общежитии.

— И наплевать, — остановившись в полушаге, прошептал Закари. — Без них даже лучше.

Мы занимались любовью, не погасив свет и даже не притушив его яркость. Чувственно и бесстыдно. В постели Зак, как и прежде, не был ни нежным, ни бережным, ни тем более трепетным, но ощущал тонкую грань, где страсть переходит в безумство, и следует остановиться.

Он смотрел в глаза, не позволяя отвести взор, видел отражение каждой новой накрывающей меня волны наслаждения. Ловил губами мои стоны и судорожные вздохи. А когда казалось, что острее и греховнее в постели с мужчиной просто не может быть, глубоко целовал. Я снова срывалась в ошеломительное удовольствие, забывая, как надо дышать.

— Люблю тебя, — неосознанно и тихо простонал он на пике. — Люблю…

Разбудил меня беспрерывно кукарекающий в покоях Стоуна и Бранча пробуждающий шар. В окно заглядывало раннее осеннее утро, пока сумрачное и серое. Мелодичный, в понимании мамы, клич, кажется, способный перебудить любую деревню в радиусе драконьего полета, проникал даже через толстые перекрытия.